– Я был счастлив сбежать, – сказал он, – и подумал, что вы тоже будете рады это сделать.

– Сбежать… от чего?

– От мрака смерти. Ненавижу смерть. Она наводит на мрачные мысли.

– Вы имеете в виду сэра Томаса. Но…

– Да, я знаю. Он всего лишь сосед. Но все равно смерть действует на меня угнетающе. Мне сразу захотелось уехать. Я так рад, что вы приехали сюда… с Элвиной и другой девочкой.

Поддавшись внезапному порыву, я спросила:

– Вы не сердитесь, что я привезла Джилли? Она была просто убита, узнав, что мы с Элвиной уезжаем.

От его следующих слов у меня голова пошла кругом, потому что он промолвил:

– Как хорошо я ее понимаю. На ее месте я чувствовал бы то же самое.

Я постаралась переменить тему.

– Наверное, детям надо что-нибудь поесть. Они заснули от усталости, бедняжки, но перед тем, как ложиться на ночь, им следовало бы перекусить. У них был тяжелый день.

Он сделал гостеприимный жест:

– Закажите для них что найдете нужным, мисс Лей. А когда вы покончите с этим, мы поужинаем вместе.

– Но ведь Элвина обычно ужинает с вами?

– Сегодня она слишком устала. Мы поужинаем вдвоем.

Я сделала заказ для девочек, а потом мы с Коннаном сели за стол в зимней гостиной. Ужин при свечах в его обществе подействовал на меня странным, возбуждающим образом. Все казалось мне сном. Коннан был очень разговорчив – полная противоположность самому себе.

Он рассказал мне о доме, построенном в форме буквы «Е» в честь королевы Елизаветы I, правившей в те времена, когда его сооружали; он даже нарисовал его план.

– Два двора, закрытых с трех сторон, и выступающий вперед центральный корпус. Видите? Именно в нем мы сейчас и находимся. Здесь парадная прихожая, лестница, галерея и такие же небольшие комнаты, как эта. Они идеально подходят для небольшого числа людей. Не правда ли?

Я отвечала, что это чудесный дом, и что он, должно быть, настоящий счастливец, раз владеет двумя такими великолепными поместьями.

– Счастье – не в каменных стенах, мисс Лей. Счастливыми или несчастными нас делает жизнь, которую мы ведем в них.

– И все-таки, – настаивала я, – жить в такой красоте очень приятно.

– Согласен. Не могу передать, как я рад, что мои дома вам нравятся.

После ужина мы перешли в библиотеку, где Коннан предложил сыграть партию в шахматы.

Сидя в этой красивой комнате с резным потолком, толстым ворсистым ковром, озаряемой светом изумительно расписанных восточным орнаментом ламп, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Коннан расставил на доске фигуры из слоновой кости. Игра началась. Мы молчали, но тишина не тяготила. Мне никогда не забыть мерцание гаснущего огня в камине, тиканье старинных позолоченных часов времен Людовика XIV и шахматных фигур в тонких сильных пальцах Коннана.

Был момент, когда, пытаясь сосредоточиться, я почувствовала, что он пристально смотрит на меня, и подняла глаза. Его взгляд был одновременно довольным и задумчивым. Я подумала, что он пригласил меня сюда с какой-то целью. Но с какой? По спине пробежал холодок, но я была слишком счастлива, чтобы долго размышлять на эту тему.

Я сделала ход, и он сказал:

– Ага! – А затем: – Мисс Лей, моя дорогая мисс Лей, боюсь, что вы угодили-таки в ловушку, которую я для вас приготовил.

– Не может быть! – воскликнула я.

В ответ он сделал ход слоном, про существование которого я совершенно забыла, и мой король оказался под боем.

– Но, тем не менее, это так… – добавил он. – Ах, нет, не совсем. Шах, мисс Лей. Пока не мат.

Я была наказана за то, что отвлеклась от игры. Все попытки спасти положение оказались безуспешными: с каждым ходом неизбежная развязка приближалась, и наконец раздался его мягкий голос, в котором звучал едва сдерживаемый смех:

– Мат, мисс Лей!

Я молча уставилась на доску, и он добавил:

– Я выиграл не совсем честно. Вы устали с дороги.

– Нет, что вы, – возразила я, – вы просто лучше играете.

– А мне кажется, что мы достойная пара.

Вскоре после этого я пошла к себе, но долго не могла заснуть: счастье переполняло меня. Снова и снова я вспоминала, как мы сегодня встретились, как вместе ужинали, его фразу о том, что мы достойная пара. Я была увлечена этими мыслями и совсем забыла, что нахожусь в доме, где выросла Элис. Еще недавно это было бы крайне интересно для меня, но сейчас я думала только о том, что Коннан послал за мной и, кажется, искренне рад меня видеть.


Следующий день был столь же приятным и полным неожиданностей. Утром мы с девочками немного позанимались, а после обеда Коннан повез нас на прогулку, которая была намного увлекательней поездок с Тэпперти или Билли Тригаем.

Коннан отвез нас к морю и показал скалу Святого Михаила, поднимающуюся из воды.

– Как-нибудь весной, – сказал он, – я отвезу вас туда, и вы увидите скамью Святого Михаила.

– А на ней можно посидеть, папа? – спросила Элвина.

– Можно, если не боишься упасть, потому что скамья – это всего лишь маленькая площадка в скале примерно метрах в двадцати над морем, и у сидящего на ней ноги свешиваются в пропасть над водой. Однако многие представительницы твоего пола считают такой риск оправданным.

– Почему? Почему же, папа? – настаивала Элвина.

Она была в восторге от того, что отец отвечает на ее расспросы.

– Потому что, – продолжал он, – существует старинное поверье, что главой дома становится тот из супругов, кто первым посидит на ней.

Элвина весело рассмеялась, и даже Джилли, которую взяли на прогулку по моему настоянию, улыбнулась.

– А вы, мисс Лей, – Коннан повернулся ко мне, – хотели бы попробовать?

Секунду я колебалась, но затем смело взглянув ему в глаза, отвечала:

– Нет, мистер Тре-Меллин, не хотела бы.

– Неужели вы не хотите быть главой дома?

– Я считаю, что в доме не нужен глава, который требует беспрекословного подчинения. Супруги должны быть равны, и любой из них имеет право на свое мнение, если считает его верным.

Я слегка покраснела, представив себе, как бы посмеялась над этой тирадой Филлида.

– Мисс Лей, вы камня на камне не оставили от глупых предрассудков.

Зимнее солнце освещало обратную дорогу, я была счастлива.

В тот вечер по моей просьбе мы ужинали с Джилли в классной, а Элвина – с отцом. Я не получила приглашения присоединиться к нему в библиотеке и, почитав перед сном, довольно рано легла, но опять долго не могла заснуть, размышляя над странными поворотами судьбы, и зная, что утром снова проснусь в ожидании чуда.

Наконец я уснула.

Неожиданно сон как рукой сняло: в комнате кто-то был. Услышав шорох у самой кровати, я привстала. Было еще очень рано, на небе только-только появились полоски зари.

– Кто здесь? – окликнула я и увидела Джилли в старом халате Элвины и тапочках, которые я ей подарила.

– Что ты здесь делаешь, Джилли?

Она открыла рот как бы для того, чтобы что-то сказать, потом улыбнулась и кивнула.

– В чем дело, Джилли? Я ведь знаю, что что-то случилось. Скажи мне.

Она молча указала на дверь, и у меня опять возникло жутковатое чувство, что она способна видеть то, что недоступно другим. По спине пробежал неприятный холодок.

– Там никого нет!

Джилли снова кивнула и вдруг сказала:

– Она здесь. Здесь!

У меня бешено заколотилось сердце: она говорит об Элис. Ведь это ее дом. Она нашла Элис.

– Миссис Тре-Меллин?… – прошептала я.

Она радостно улыбнулась и яростно закивала.

– Ты ее видела?

Снова кивок.

– В этом доме?

Еще один кивок, а за ним:

– Я отведу вас к ней. Она этого хочет.

Выбравшись из кровати, я дрожащими пальцами натянула халат, Джилли взяла меня за руку и повела. Сначала по галерее, потом вниз по лестнице. Около какой-то двери она остановилась и постучала. Прислушалась, наклонив голову, а затем кивнула мне, как будто кто-то там за дверью откликнулся на стук приглашением войти. Я же не слышала ни звука, и мне стало жутко. В этот момент Джилли распахнула дверь, и мы оказались в полутемной – ведь еще только начинало светать – комнате.

В первую минуту, проследив за жестом Джилли, я решила, что передо мной действительно стоит женщина в бальном платье с распущенными по плечам белокурыми волосами. Я замерла, но тут заметила раму и поняла, что передо мной портрет в человеческий рост, но это действительно был портрет Элис.

Я вплотную подошла к портрету: голубые глаза смотрели прямо на меня, и казалось, Элис сейчас заговорит. С трудом я заставила себя произнести:

– Это картина настоящего мастера!

Не знаю почему: то ли от неясного освещения, то ли от того, что в спящем доме было очень тихо, то ли потому, что меня привел сюда странный ребенок, – меня не покидало чувство, что это больше, чем портрет.

– Элис, – прошептала я, пристально глядя в нарисованное лицо.

Несмотря на свою рассудительность, я не могла избавиться от ощущения, что она сейчас мне что-то скажет. Интересно, когда был сделан этот портрет… до или после неудачного замужества. Знала ли она уже, что ждет ребенка от Джеффри?

– Элис, – молча вопрошала я портрет, – где ты теперь, Элис? Ты преследуешь меня. Я не могу избавиться от мысли о тебе, ты не даешь мне покоя.

Джилли стояла рядом, крепко держа меня за руку.

– Это всего лишь портрет, Джилли.

Протянув руку, она коснулась белого платья. Джилли любила Элис, и, глядя в нежное молодое лицо, я поняла почему. Бедняжка Элис, жертва собственных чувств, что же с ней стало?

Я вздрогнула от холода и вдруг вспомнила, где нахожусь, что сейчас зима, а я едва одета.

– Так можно и насмерть простудиться, – сказала я Джилли и, выходя из комнаты, плотно закрыла за нами дверь.


Прошла неделя, и я уже начала спрашивать себя, долго ли продлится наша идиллия, когда Коннан, наконец, заговорил о том, что было у него на уме.

Дети уже легли, и он пригласил меня в библиотеку на шахматную партию. Когда я вошла, фигуры были расставлены, а он сидел за доской, задумчиво их разглядывая. Шторы на окнах были плотно задернуты, в огромном камине ярко пылал огонь. При моем появлении Коннан встал, и я села напротив него. Он с улыбкой разглядывал меня, и будь на его месте кто-то другой, я сочла бы подобное внимание оскорбительным. Я уже собиралась сделать ход королевской пешкой, как вдруг он сказал:

– Мисс Лей, я пригласил вас сюда не для игры. Мне надо вам кое-что сказать.

– Слушаю вас, мистер Тре-Меллин.

– Мне кажется, я уже давно знаю вас. С вашим появлением наша жизнь – моя и Элвины – пошла по-новому, и если вы уедете, нам будет очень не хватать вас. Мы бы не хотели, чтобы вы уезжали.

Я боялась взглянуть на него, понимая, что в моих глазах он увидит смесь страха и надежды, а он продолжал:

– Мисс Лей, не согласились бы вы остаться с нами… навсегда?

– Я… я не понимаю. Что… что вы хотите сказать?

– Я прошу вас выйти за меня замуж.

– Но… но это невозможно.

– Почему, мисс Лей?

– Но… Как можно!

– Что вас смущает? Я вызываю у вас отвращение? Пожалуйста, будьте откровенны.

– Нет-нет! Что вы! Но я – гувернантка…

– Вот именно. Это-то меня и беспокоит. Иногда гувернантки находят себе новое место. Я бы очень не хотел, чтобы так случилось.

Комок в горле мешал мне говорить. Неужели я не сплю? Неужели все это наяву?

– Вы молчите, мисс Лей?

– Я не нахожу слов.

– Я вас так поразил? – уголки его рта слегка дрогнули. – Простите меня, мисс Лей. Мне казалось, что вы догадываетесь о моих чувствах.

На секунду я представила себе, что последует за этим предложением – я вернусь в Маунт Меллин как жена хозяина, превратившись из гувернантки в хозяйку замка. Я готова к этому, а через несколько месяцев никто и помнить не будет, что я когда-то была гувернанткой. Чего другого, а чувства собственного достоинства у меня хватает, может быть, даже с избытком, если верить Филлиде. Но разве предложения так делают? Коннан не взял меня за руку, даже не прикоснулся ко мне – сидя за столом над шахматами, он бесстрастно смотрел на меня.

– Представьте себе, – продолжал он, – ведь это будет всем во благо, моя дорогая мисс Лей. Результаты, которых вы добились с Элвиной, просто поразительны. Девочке нужна мать. Эта роль… великолепно подойдет вам.

– И вы считаете, что стоит вступать в брак исключительно ради ребенка?

– Я – страшный эгоист и никогда бы не решился на такое, – ответил Коннан, наклонившись вперед. Его глаза блестели, но выражения их я не могла разобрать. – Я женюсь для себя.

– Тогда… – начала я.

– Признаюсь, я думал не только об Элвине. Нас трое, мисс Лей, и мы все должны что-то получить от этого брака. Вы нужны Элвине. И мне… Нужны ли мы вам? Возможно, вы меньше нас нуждаетесь в ком-либо, но если вы не выйдете замуж, что вы будете делать? Переезжать с одного места службы на другое, а это не очень приятно. Пока вы молоды, хороши собой, полны энергии, такая жизнь будет еще сносной… но и бодрые гувернантки со временем становятся пожилыми.