Тиффани Райз - Госпожа

- Боже, я так надеюсь на это.

- И она станет твоим лучшим другом и твоим партнером, и она будет помогать тебе управлять этой твоей чертовой фермой.

- Мне уже нравится эта девушка.

- И она будет умной и сильной, но очень милой. У нее не будет моих острых углов. И она не будет хранить стеки в своем шкафу.

- Только в стойлах.

- И она будет такой красивой...

- С безумно длинными ногами?

- Если захочешь.

- Захочу.

- Тогда с длинными ногами. Ты и ноги будете такими чертовски счастливыми, что на вас даже больно будет смотреть.

- Я не хочу, чтобы тебе было больно, - сказал Уесли, его голос немного дрогнул, и он уткнулся ей в плечо. - Никогда больше.

- Немного боли еще никого не убивало, - ответила она. - И ты знаешь меня, мне нравится, когда немного больно.

- Точно. Это же ты, в конце концов.

- И что теперь? - Она посмотрела на него, в эти большие карие глаза, с крапинками золотого вокруг радужки и во всю невинность, которая не исчезла даже после недели с ней в постели.

- Мы отпустим прошлое, - ответил он. - И будем жить своими жизнями.

Она кивнула и тяжело выдохнула.

- Ты первый. - Она глубоко вдохнула, желая вдохнуть как можно больше его аромата. Лета. Теплоты. Чистого белья, вывешенного сушиться. Уесли.

- Я не могу.

- Я тоже.

- Тогда одновременно?

- Хорошо. На счет три. Готов? - спросила Нора, пытаясь собрать волю в кулак.

- Нет, но нам лучше сделать это.

- Хорошо. Один... - сказала она.

- Два, - прошептал Уесли.

Они посмотрели друг другу в глаза и вместе произнесли последнюю цифру.

- Три.

Они отпустили друг друга.

Нора заставила себя стоять на месте, в коридоре, и не двигаться. После того, что из-за нее пережил Уесли, он заслужил это. Он заслужил быть именно тем, кто уйдет первым.

Он сделал шаг назад и развернулся. Когда Уес дошел до конца коридора, Нора позвала его.

- Мы ведь все еще можем быть друзьями, верно?

Уесли не обернулся, чтобы ответить, но одного слова ей было достаточно.

- Всегда.

Нора прижала руку к стене, чтобы успокоиться. Уесли... ее Уесли... В этот раз она знала, что он ушел навсегда. Это было хорошо. Это было нормально. Насколько сильно она любила его, она понимала, что никогда не вышла бы за него замуж. Она понимала, что он хотел того, чего она никогда не смогла бы ему дать - детей, моногамность, неразделенное сердце. Он заслуживал все это, и она молилась, чтобы однажды он это получил. Рано или поздно, она надеялась. Молилась за них всех.

Спустя минуту Нора ощутила себя достаточно сильной и открыла дверь в спальню. Грейс была там. Она бы поговорила об этом с Грейс. Это было бы мило, правда? Поговорить о проблемах с мужчинами с женщиной? Какая новая концепция... женщина друг, которая не из Преисподней. Возможно, она привыкнет к этому. Больше женщин в ее жизни, меньше мужчин. Больше стабильности, меньше приключений. Может, она привыкнет к более тихой жизни, менее извращенной, менее сумасшедшей...

Об этом стоит подумать. Осесть где-нибудь с Сореном. Может быть не плохо. Люди так делают. Они стареют, успокаиваются, перестают спать со всеми подряд и начинают... что? Одомашниваться? Типа того.

Нора направилась комнату, но, дотронувшись до дверной ручки, замерла, когда заметила, как кто-то проскользнул в темный коридор.

Лайла... она где угодно узнает эти длинные ноги. Вместо обычных джинсов и футболки Лайла надела белую маленькую сорочку, девчачью и невинную. Должно быть, она вытащила ее из шкафа Ани. Идеально сидит. И Лайла даже не посмотрела в ее сторону. Она была похожа на девушку-солдата на задании, и это задание включало в себя выход из комнаты и поход в другую.

В комнату Уесли.

Нора не могла сдержать улыбку, гордясь за племянницу Сорена, за то, как она безрассудно пытается соблазнить почти не соблазняемого Уеса Райли. Должно быть, она научилась этому у тети Элли.

- Хорошая девочка, - в пустоту произнесла она. Нора пошла в конец коридора и несколько мгновений слушала у двери. Она не слышала ничего, никаких голосов. Надеялась, что Уес быстро охладеет к ней и не заденет ее чувств. Надеялась, что Лайла примет отказ хорошо и вернется в комнату до того, как ее сверх заботливый дядя поймет, что она делает... или пытается сделать. Единственным мужчиной, который переспит с восемнадцатилетней девственницей, племянницей Сорена, мог быть мужчина с навязчивым желанием умереть. Сумасшедшие детки.

Нора услышала, как открылась и закрылась парадная дверь, она выглянула из-за угла лестницы. Сорен вернулся с пробежки.

- Привет, - сказала она с верхушки лестницы. - Я выбралась из комнаты.

- Я вижу. - Он стоял внизу лестницы, весь потный, сексуальный и переполненный радостью, видя, как она стоит и улыбается ему. - Кажется, я приказал тебе отдыхать, разве нет?

- Приказал.

- И ты думаешь, я не накажу тебя потому, что ты уже вся в синяках?

- Я готова рискнуть. И говоря о рисках...

- Элеонор...

- Лови меня.

Она уселась на перила и без всякого предупреждения скользнула вниз к Сорену. Он поймал ее с гораздо большей грацией, чем выглядел ее неуклюжий спуск, и она обернула вокруг него руки и ноги.

- Элеонор, сколько тебе лет? - он спросил с откровенным отвращением к ее ребяческому поведению.

- Пятнадцать.

Сорен покачал головой.

- Ты слишком юна для меня, - и он пошевелился так, словно готов уронить ее.

- Мне тридцать четыре, мне тридцать четыре, честно. - Она впилась в него, и Сорен притянул ее ближе к себе.

- И ты будешь вести себя как подобает?

- А я должна?

- Нет.

- Тогда нет.

- Ты можешь хотя бы попытаться недели две вести себя спокойно? Моему сердцу тоже нужен отдых.

- Буду. Отныне я буду святой. Больше никаких диких игрищ, никаких попоек, никаких побегов с молодыми парнями, никакого сумасшествия.

- Сегодня произошло чудо. И я поверю в него, как только увижу воочию.

- Конечно, если я перестану спать с другими парнями... и девушками, это значит, что и ты не сможешь играть с другими сабмиссивами.

- Ну...- сказал он, и начал подниматься по лестнице с нею на руках, - давай не будем с этим торопиться.

Лайла знала, что ничего не получится еще до того, как прошмыгнула в комнату Уеса. Так же она знала, что никогда не простит себя, если не попытается. Мама по телефону словно обезумела, хотела, чтобы она немедленно возвращалась домой, и Лайле пришлось ей напомнить, что они с дядей обсуждали короткое путешествие в штаты в начале этого лета. Но ее мать была непреклонна. Она должна вернуться домой как можно быстрее. Поэтому завтра она летит в Данию. Все, что произошло, было замято, скрыто и уничтожено. Нет причин привлекать полицию или пугать ее мать еще больше. Люди, которые похитили ее тетю и дядю, были мертвы и похоронены. Люди Кингсли убрали беспорядок. По крайней мере, так они говорили, и она, определенно, не хотела знать больше подробностей.

Сегодня она ничего не хотела знать, не хотела ни о чем думать. Она лишь хотела быть с Уесли всеми возможными способами, которые он позволит, прежде чем она вернется домой и, вероятно, больше никогда его не увидит.

Когда она зашла в спальню, услышала, как в ванной комнате бежит вода. Он был в душе. Хорошо. Это даст ей пару минут, чтобы собраться. Она села на край кровати лицом к окну. Солнце опустилось, и ночь наступала и окутывала небо. Над верхушками деревьев проглядывало несколько звезд. Мир, казалось, ждал чего-то чудесного. Она не ощущала этого с тех пор, как была ребенком, когда прижимала голову к стене и в темноте слушала, как ее тетя и дядя рассказывают друг другу секреты, и чувствовала, что она умрет, окончательно умрет, если не сможет быть частью этого зачарованного мира, в котором, как казалось, они обитали.

Сейчас она ощущала, как волшебство крадется к ней на цыпочках сквозь окно и распространяет свои лучи по комнате. Они танцевали по персидскому ковру, который лежал на блестящем полу. Они перешептывались среди белых простыней. Они поднимались и опускались по черным столбикам старой крепкой кровати в стиле Новой Англии.

Летний ветерок щекотал ее лодыжки.

Лайла никогда в своей жизни не ощущала себя такой спокойной.

В ванной перестала литься вода, и она закрыла глаза. Она услышала движение, и как открылась дверь. Шаги... и затем шаги замерли.

- Лайла?

Она не ответила, ни слова. Она лишь ждала.

Уес обошел кровать и встал перед ней. На нем были только джинсы и вода, которая капала с его волос на сильные и крепкие плечи. У него было такое прекрасное тело - плоский живот, мускулистые руки, она так отчаянно хотела исцеловать его грудь, что ощущала вкус его кожи на своем языке...

Девушка посмотрела ему в глаза и увидела то, что он смотрел на нее не просто смущенно. Там было и смущение, вопрос, но и желание. Она увидела и поняла это. Она всю свою жизнь ждала этого взгляда.

- Это не самая хорошая идея, - сказал он.

- Я знаю.

- Ты никогда этого не делала.

- Мне все равно.

- Это очень важно. Мы должны обсудить контрацепцию...

- Я пью таблетки.

- И что это значит для нас.

- Мы можем позже ответить на этот вопрос.

- Лайла... я не хочу делать тебе больно.

- Тебе больно, - ответила она.

- Поэтому это и плохая идея. Я недостаточно силен, чтобы отказать тебе сегодня.

- Сказать «да» - не слабость.

Уесли тяжело задышал. Лайла собрала свои слова и выстроила в предложение. Она хотела, чтобы все было правильно.

- Уес, я знаю тебе больно, - повторила она дрожащим и низким голосом. - Но не бойся сделать мне больно. Я знаю, ты хочешь отпустить все. Отпусти себя со мной. Тебе нужно утешение. Позволь утешить тебя своим телом. Отпусти себя во мне. Забудь о том, что ты потерял, забудь о том, что ты не можешь иметь. Нет ничего постыдного в том, чтобы на ночь забыться, даже если утром все вспомнишь.

Слова повисли в воздухе и вибрировали, как финальные аккорды симфонии.

Уес поднял руку и нежно прижал ладонь к ее щеке. Он наклонил голову и поцеловал ее.

Сначала Лайла даже не могла поверить, что только что произошло. То, что она хотела и во что верила, на самом деле произошло, были полными противоположностями. Но нет, его губы были на ее губах, и она открылась ему и отдалась поцелую.

Девушка встала с кровати, желая прижаться к его телу, еще не готовая затащить его на себя. Когда она обвила руками его плечи, он резко притянул ее ближе. Теплый... такой теплый. Она почти застонала от того, как жар его тела проникал в ее кожу. Его губы двигались мягкими умоляющими волнами. Она думала, что испугается этого момента, в эту ночь, но каждый поцелуй, каждое прикосновение, ощущался таким настоящим, таким правильным.

Ее губы опустились на его шею, и она целовала капельки воды на его плечах.

- Лайла...

- Что? - Она сразу же отпрянула от него. - Я сделала что-то неправильное?

- Нет. - Он рвано вдохнул. - Ничего неправильного.

- Что-то правильное?

Он кивнул. Она снова подошла к нему и оставила поцелуй на его правом плече, второй медленный поцелуй на левом. Еще более мягкими поцелуями она усыпала его шею и грудь, каждую из его ключиц и повторила все.

- Мне нравится, что ты высокая, - сказал он, наклонив голову и поцеловав ее за ухом. Он смахнул волосы с ее плеча, и она вздрогнула от того, как легко кончики его пальцев прикасались к ее нежной коже. - Не привык к такому.

- Мне нравится смотреть тебе в глаза. - Их взгляды встретились, и она увидела желание и обеспокоенность. Она хотела его за желание. Она обожала его за обеспокоенность. - Мне никогда не нравилось быть такой высокой. Теперь нравится.

Лайла провела вверх и вниз по рукам Уеса, затем по его груди и животу. Когда рука достигла пояса джинсов, она замешкалась.

- Все хорошо, - прошептал он, снова целуя ее. - Ты можешь меня трогать.

Дрожащими руками она расстегнула пуговицу и молнию на джинсах. Прямо из душа на нем были только джинсы. Она пыталась не пялиться и не разевать рот, но она никогда не видела обнаженного мужчину так близко, так близко, что могла прикоснуться к нему. Она обхватила его плоть рукой и провела вверх.