Тиффани Райз - Госпожа

Где-то неподалеку Уесли услышал, как захлопнулась дверь машины. Он проигнорировал это.

Если бы Нора была здесь, она сказала бы ему расслабиться, глубоко дышать, позаботиться о себе. «Перестань так сильно обо мне волноваться», - сказала бы Нора, тысячу раз она говорила это. «Я большая девочка. Я могу позаботиться о себе сама».

Но предполагалось, что он должен о ней заботиться. Сорен доверил ему Нору, и он позволил похитить ее какой-то обиженной истеричке с тридцатилетней обидой. И теперь он чувствовал себя брошенным. Утрата Норы была наказанием за то, что он плохо заботился о ней, пока они были вместе. Он думал, что ей будет намного безопаснее с ним, чем с Сореном, а теперь ее нет. Ее украли. Он облажался перед ней, облажался перед всеми ними.

«Пожалуйста», - снова взмолился он. - «Подай знак, если ты слышишь».

Затем Уесли услышал звук, стук в парадную дверь. Он ждал, не зная, должен ли кто-то открыть дверь или нет. Но затем снова прозвучал стук, на этот раз сильнее. У двери был звонок. Почему бы человеку не стучать, а просто позвонить в него?

Он подошел к двери и открыл ее. На пороге лежала, свернувшись клубком, девушка, из пореза на ее лице текла кровь.

Она открыла глаза - яркие голубые глаза, умные и напуганные.

- Привет? – он опустился на колени и встретился с ней лицом к лицу.

- Я должна передать сообщение, - сказала она со странным акцентом.

- От кого? – может, это произошло. Наконец. Сообщение от похитителей.

- От Бога.

Грейс прошла по коридору третьего этажа, оставив мужчин в доме наедине со своими мыслями. Они все были в ужасе - Уесли, Гриффин, который впустил ее в дом, даже Кингсли, хотя она заметила, что у него было гораздо больше опыта скрывать свои страхи, чем у остальных.

Нора... Шепотом произнесла Грейс, когда приблизилась к спальне, от которой ей сказали держаться подальше. Она не могла придумать больше слов для молитвы. Даже в воображении любые ничтожные вероятности слишком пугали, чтобы молиться против них. Уесли сказал, что Нора у сестры Кингсли. Его сестра... женщина. Уж лучше женщина, чем быть похищенной мужчиной. Женщина-похититель... определенно, его сестре помогали, рядом был мужчина. Невозможно представить, что женщина в одиночку может заполучить Нору Сатерлин. Боже милостивый, Нора. При мысли о том, что может происходить с Норой сейчас, желудок Грейс скрутило.

Перед дверью в спальню Кингсли Грейс остановилась и на мгновение задумалась, что она делала. Она всего лишь хотела увидеть его... этого мужчину, этого священника, единственного человека, которого, ее обычно бесстрашный муж признался, что боится. Для Грейс Нора казалась абсолютно свободным человеком - она шагала по всему свету в кожаных сапогах под поднятыми черными парусами. И все же, когда она говорила о Сорене, она называла его человеком, который владел ею. Обладание Норой звучало так же опасно, как и обладание ядерной бомбой. Может быть, ценная и мощная, но кто хочет иметь такое под собственной крышей?

Грейс повернула дверную ручку и заглянула внутрь. Комнату заполняла тусклым золотым светом небольшая лампа. На полу у огромной красной постели сидел мужчина, его белокурая голова была склонена, словно он молился. Дверь тихонько скрипнула, открываясь, но мужчина на полу не пошевелился. Чем бы Кингсли не накачал его, очевидно, это его еще не отпустило.

Закрыв за собой, Грейс подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть мужчину. Ее сердце сжалось от жалости. Ему будет плохо, когда он придет в себя. Сидеть на полу, должно быть, неудобно, и будет еще хуже, когда он вернется в мир, где до сих пор нет Норы. Опустившись на колени рядом с ним, Грейс изучала его лицо.

Боже мой, Нора не преувеличивала. Он симпатичный? Назвать этого мужчину симпатичным равносильно считать Эйнштейна довольно смышленым в математике. Он был настолько красив, что ей хотелось, чтобы он извинился за это. Его белокурые волосы были достаточно длинными, чтобы можно было пропустить их через пальцы, но, тем не менее, короткими, чтобы он выглядел цивилизованно. Нора называла его опасным, но Грейс не видела абсолютно никакой угрозы. Он определенно был высоким. Даже в сидячем положении на полу со скованными за спиной руками, Грейс с уверенностью могла сказать, что он был выше шести футов. Но нет, определенно не опасный. На самом деле, он выглядел добрым, особенно эти морщинки вокруг глаз. Нора часто превозносила его достоинства как священника - как он обходился с равным почтением со всеми в церкви, как слушал, не осуждая, как заботился о детях, словно они взрослые, и прощал взрослых, словно они были детьми, как он отдавал и отдавал, и отдавал себя им и ничего не просил взамен, только они помнили, что благословение исходит от Бога, даже если оно замаскировано.

Нет, он определенно не был опасным. Возможно, лишь для того, кто попытался навредить Норе. Но чистое безумие держать его здесь взаперти, словно он какой-то дикий зверь. Где-то здесь она точно найдет ключ. Она снимет наручники, позволит его рукам расслабиться в более естественной позе.

Грейс встала и осмотрелась. Вот они, ключи от наручников висели на голубой ленте на двери. Если бы он проснулся, он увидел бы их прямо перед собой. Кингсли жестоко обошелся с ним, если это было специально. И что-то подсказывало, что именно так оно и было.

Она еще раз опустилась на колени рядом с Сореном и потянулась ему за спину. В такой позе вставить ключ в замок будет неудобно. Ей практически пришлось обхватить мужчину руками. Но он спал, не обращая внимания на ее присутствие. Поэтому Грейс повернулась к кровати и ближе прижалась к его телу. Она не могла не вдохнуть его аромат. От него пахло прохладой, чистотой, словно свежевыпавшим снегом в глубокую зимнюю ночь. Бред какой-то. О чем она думала? Страх и паника охватили ее. Кто вообще пахнет, как зима?

Сделав глубокий вдох, Грейс отбросила свои поэтические размышления и начала тянуться за его бедро. Она обнаружила наручники на его запястьях и нащупала углубление замочной скважины.

- Почти, - прошептала она себе под нос. - Мы это снимем.

Он поднял голову, и Грейс поняла, что смотрит в самые суровые глаза на самом опасном лице, которое она когда-либо видела.

- На вашем месте я бы этого не делал.

Ахнув, она бросила ключ и отползла на пару футов назад.

- Отец Стернс, - сказала она, чуть не потеряв сознание от внезапного испуга. - Простите. Я только хотела...

- Валлийский акцент... вы миссис Истон, верно? - Отец Стернс поднял подбородок на дюйм выше и ждал ответа. Она почувствовала себя полной дурой, сидя на полу пытаясь опустить задравшуюся юбку, пока католический священник изучал каждую линию ее лица.

- Да. Я жена Закари. Я была в отпуске и позвонила Норе. Ответил Уесли... - слова вырывались из нее нервным потоком. - Он рассказал мне, что произошло, куда он направлялся. Я сразу же приехала.

- Вы что-нибудь слышали об Элеонор?

Желудок Грейс ухнул вниз. Она бы все отдала, чтобы рассказать ему любые новости.

- Мне никто ничего не сказал.

Отец Стернс кивнул и откинул голову назад на кровать и закрыл глаза.

- Мне очень жаль, - прошептала Грейс. - Я и Закари, мы переживаем за нее.

- Очень мило с вашей стороны, миссис Истон.

Она улыбнулась.

- Пожалуйста, называйте меня Грейс. Нора много рассказывала о вас.

- Неудивительно, почему вы так нервничаете.

Грейс нервно усмехнулась, доказывая его правоту.

- Клянусь, она рассказывала мне только хорошее.

Он снова открыл глаза и долго смотрел на нее, словно что-то искал в ее лице. Но что, она не могла понять. И она была не против того, что он ее разглядывал. Взгляд ощущался интимным, но не неуместным.

- Я отказываюсь в это верить, - наконец сказал он. - Я слишком хорошо знаю Элеонор.

- Ну, может, не все хорошее. Но ничего плохого. Определенно захватывающее. Она считает, что вы из тех, кто заковывает в наручники, а не оказывается в них. Если хотите, я могу их снять.

- Хочу. Но как я сказал, не советую.

- Почему? - она немного ближе пододвинулась к нему, чувствуя себя чуть более комфортно, чем в начале их разговора.

- Я пацифист. Не верю в оправданное насилие без обоюдного согласия. И я попытаюсь вспомнить, что я пацифист, чтобы не убить Кингсли за этот поступок сразу же на месте.

Грейс снова рассмеялась, менее взволнованно на этот раз.

- Не думаю, что убийство поможет в этой ситуации.

- Но и не навредит.

Слова были сказаны в шутку, но Грейс не услышала веселья в его голосе.

- Я, пожалуй, пойду. - Грейс начала вставать. - Не хотела быть такой любопытной, но я увидела вас на полу и...

- Нет. Не уходите. Пожалуйста.

Его голос был таким робким, что Грейс не устояла и снова опустилась на колени.

- Конечно.

- Останьтесь и поговорите со мной. Отвлеките от всех мыслей в моей голове.

Она услышала нотку отчаяния в его голосе.

- Я останусь. Буду столько, сколько вы пожелаете. - Грейс пододвинулась немного ближе к нему. - Хотите поговорить о мыслях в вашей голове? - спросила она, словно говорила с одним из детей в своем классе. - Если они наполовину такие же ужасные, как и мои, разговор поможет избавиться от них.

Сначала он молчал, только открыл глаза и смотрел на то, что только он мог увидеть.

- Мы все в ужасе, - прошептала Грейс. - Я никогда не была так напугана. Такое не происходит с людьми, которых ты знаешь. Такое случается в фильмах или в других странах, и эти истории превращаются в фильмы, и все это сумасшествие. Я едва не умерла, когда в девятнадцать у меня случился выкидыш, но, признаюсь честно, я никогда не была так напугана.

- Мне было одиннадцать, когда я впервые посмотрел смерти в лицо. В двадцать я провел несколько месяцев в лепрозории. Мне пришлось впиться пальцами в изрезанное запястье мальчика-подростка, чтобы попытаться остановить кровь и спасти его от смерти на полу моей церкви. До сегодняшнего дня я думал, что знал все об ужасе. Я ошибался.

- Я постоянно говорю себе быть сильной, что Нора была бы сильной для меня, и я должна быть такой же для нее. Раскисание не поможет ей. Мы не можем опускать руки. - Смелые слова, но все, чего сейчас хотела Грейс, – разразиться слезами.

- Не отчаиваться? Обычно я так говорю.

- Думаю, даже священнику иногда нужны успокаивающие слова.

- Постоянно, Грейс.

Он замолчал, и она боялась, что мысли в его голове были такими же, как она и представляла.

- Мне не стоит знать, что происходит в вашей голове, верно?

- Жуткие мысли. Месть. Жестокость. Что я хочу сделать с тем, кто причиняет боль моей Малышке.

- Вы называете ее Малышкой?

- Всегда. Она была подростком, когда мы встретились. Очень невоспитанным подростком. Она требовала у меня ответа, почему я такой высокий. Она намекала на то, что я вырос таким, чтобы привлекать внимание.

- Только Нора может хамить и быть кокетливой одновременно.

- Я объяснил ей, что был таким высоким для того, чтобы лучше слышать голос Бога. И так как я был выше и мог слышать Его лучше, она всегда должна слушаться меня. Это она не очень хорошо усвоила. На следующий день она парировала в ответ стихом из 114 Псалома. «Хранит младенцев Господь». Ее библейское доказательство, что Бог предпочитает низких людей. После этого я начал называть ее Малышкой. Это помогло нам обоим помнить, что в первую очередь она принадлежит Богу.

- А вы на втором месте?

- Почти на втором, - ответил он, дьявольски быстро улыбнувшись ей.

- Это хорошие мысли. Продолжайте говорить хорошее. Может, нам удастся вытащить вас из склонности к убийству и из наручников.

- Прямо сейчас у меня нет хороших мыслей.

Он замолчал и закрыл глаза. Грейс знала, что, что бы не происходило в его разуме, она не хотела ничего из этого знать.

- Вы не должны быть здесь, - сказал он, его глаза все еще были закрыты. - Здесь не безопасно. Вы должны быть с мужем.

- Закари на конференции, в Австралии. И я никуда не уйду, пока не вернется Нора. Мне все равно, если мой муж разведется со мной, Кингсли арестует меня, и меня уволят из школы за прогулы, я все равно остаюсь.

- Прогулы в школе?

- Я учительница. Учеба начинается на следующей неделе. Но она начнется со мной или без меня.