Селеста Шабрильян - Грабители золота

Его отец был стар и часто вовлекал его в свои дела, которыми, может быть, скоро придется управлять сыну.

– Это гораздо лучше, чем каждый день рисковать жизнью, – говорил отец Жоанну.

Жоанн любил отца, и, чтобы не спорить, прятался от него.

Как-то днем вновь было заключено пари. Это был самый интересный момент в жизни курорта: отель наполнялся отдыхающими, ведь все хотели взглянуть на борьбу. Жоанн, как всегда, выиграл. Вечером за общим столом ему делали привычные комплименты. Почти напротив него сидела красивая брюнетка, похожая на испанку. Несколько раз молодой человек замечал, что большие глаза иностранка останавливаются на нем и при этом он чувствовал себя, будто охваченным пламенем. Через несколько минут он узнал, что ей двадцать два года, что она вдова и путешествует со старой родственницей. Оказалось, что она американка и живет в Лиме. Поскольку он влюбился в нее почти мгновенно, то осмеливался лишь украдкой смотреть на нее. Но она жила у них в отеле, и Жоанн был счастлив. Однако счастье длилось недолго. Когда она объявила о своем отъезде, он почувствовал, как дрожь пробежала по его членам. Но он ничего ей не сказал. Она уехала, оставив его в отчаянии, исполненном воспоминаний. Жоанн мог пенять только на себя. Он стал грустным и нелюдимым.

Его отец умер несколько месяцев спустя. Жоанн заставил всех поразиться своим причудам: он принял решение продать отель и отправиться в путешествие.

Когда его дела были закончены, он выбрал Лиму. Зная название города, он полагал, что это довольно для того, чтобы разыскать ту, мысль о которой не оставляла его за восемнадцать месяцев ни на минуту. После распродажи имущества у него осталось небольшое состояние. Сложив деньги в бумажник, он отправился в Южную Америку почти радостный, убежденный в том, что, прибыв туда, найдет ту, которую он полюбил на побережье Северного моря.

Лима была огромным городом, где великолепие достигло крайней точки. Очутившись на многолюдных улицах, Жоанн почувствовал себя ошеломленным. Он ходил на прогулки, в театры, на концерты, порою посещал в день несколько мест. Так в бесплодных поисках прошло несколько месяцев. Наконец, обескураженный, подавленный, обеспокоенный, он решил оставить этот город, где истратил очень много денег.

Было открыто золото в Калифорнии. Золотые рудники, по мнению Жоанна, должны были представлять любопытное зрелище. Он отплыл на корабле в Сан-Франциско. Там он действительно увидел много удивительного, но не настолько, чтобы надолго задержаться. Очень скоро он сказал себе, что не может жить в этой стране, где шансы разбогатеть были минимальны. Он познакомился с молодым человеком своего возраста по имени Макс, который сильно поразил его воображение.

Насколько натура Жоанна была спокойной и мягкой, настолько же Макс был воплощением пылкости и энергии.

Макс обладал красотой, умом, уверенностью в себе. Он говорил живо и задушевно, если он задавался какой-то целью, то мог внушить, что белое – это черное. Макс был американцем, приехавшим попытать счастья в Калифорнии. Но найдя, что тут слишком много народа для того, чтобы преуспеть, он намеревался уехать в Новую Голландию. Австралия казалась ему землей обетованной.

Максу не нужно было прилагать больших усилий, чтобы уговорить Жоанна ехать с ним.

Они сняли вместе каюту на борту судна «Чемпион морей». Казалось, что они больше не разлучатся за время путешествия, а в их возрасте обычно не спрашивают друг у друга документов для более тщательного знакомства…

Жоанн сообщил своему другу, что в чемодане он везет небольшую сумму денег, которую хочет удвоить, поскольку растратил уже две трети отцовского наследства.

– Сколько у вас осталось? – спросил Макс.

– Две тысячи флоринов.

Макс посмотрел на него и сказал:

– Если вы мне доверитесь, мы заработаем с ними миллион.

– Лучшего я и не прошу, мы будем искать золото, как другие, но я не хочу больше рисковать ни форинтом из своего состояния.

Макс нахмурил брови. У него был решительный характер, малейшее сопротивление приводило его в ярость. Видя Жоанна таким мягким, он считал его слабым, и теперь убедился с досадой, что ошибся.

В пути он несколько раз возвращался к тому же разговору, но находил своего друга непреклонным.

Он переменил тон и сделал последнюю попытку.

– Хотите, по крайней мере, предоставить мне тысячу форинтов, чтобы привести в исполнение мои планы?

– Нет, – ответил Жоанн без колебания.

Макс закусил губы, но промолчал и воздержался от того, чтобы вести себя с ним холоднее.

Плавание близилось к концу. Через восемь дней они должны были прибыть в Сидней, куда и стремились.

Макс становился все любезнее. Жоанн не хотел отставать от него.

Однажды ночью Жоанн услышал какую-то возню в каюте. Ему показалось, что кто-то пытается вставить в замок ключ. Наполовину проснувшись, он хотел спросить: «Кто здесь?», но он мог ошибиться и зря потревожить Макса. Однако шум продолжался. Насторожившись, он молчал, желая узнать, в чем дело. Два оборота ключа, сделанные осторожно, заставили скрипнуть пружину маленького замка. Затем был отстегнут ремень.

«Я не ошибся, – подумал Жоанн, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте, – кто-то открывает один из наших чемоданов».

Он сдерживал дыхание. Вдруг послышался шелест бумаг. Протянув руку во тьму, он крикнул Максу:

– Ты что, не слышишь? Кто-то проник в нашу каюту!

Никто не ответил. Человек на четвереньках достиг двери и скрылся в темноте. Жоанн спрыгнул с кровати. Чемодан, в котором находились его деньги, был открыт.

Он ощупал кровать Макса – она оказалась пуста.

– Что это может значить? – воскликнул он, выбираясь на палубу.

Сияла луна, освещая даже тонкие снасти парусов.

Макс находился на палубе. У него была всклокоченная прическа, искаженное лицо. Со страшным видом он озирался кругом.

– Это он, – сказал Жоанн, направляясь к нему. Макс увидел его, молниеносным движением выхватил из-за пазухи бумажник и бросил его в море.

Это было единственное достояние Жоанна.

– Негодяй! – закричал он, хватая Макса за горло. Макс высвободился и, в свою очередь, устремился на него:

– Замолчи, замолчи или я убью тебя!

– Нет, – отвечал Жоанн, отбиваясь и зовя на помощь, – нет, твой проступок слишком подл и у меня нет жалости к тебе.

И тут началась страшная борьба. Макс выхватил нож и два раза ударил Жоанна, но так легко, что несчастный юноша не потерял силы и мужества.

– Тебя повесят, – сказал он Максу.

– Молчи! – повторял грабитель сдавленным голосом.

Шум моря и ветер покрывали их голоса.

Максу послышалось, что кто-то идет. Он снова бросился на свою жертву, ударил ее последний раз и, схватив на руки, будто ребенка, подбежал к борту и швырнул Жоанна в море, прибавив с жестоким смехом:

– Ну вот, поскольку ты так цепляешься за свои деньги, иди их поищи!

Жоанн был оглушен, но он не потерял сознания. Он поплыл с быстротой человека, который борется за свою жизнь. Мы знаем, что он был великолепным пловцом. К счастью, вахтенный матрос, находившийся на корме, заметил его и закричал:

– Человек за бортом!

Макс, бывший на носу, не слышал этого крика, поглощенный движением своей плывущей жертвы.

В одну минуту экипаж был поднят по тревоге. Жоанн обвязался брошенным ему с судна канатом и его стали подтягивать на борт, так как он обессилел от волнения и потери крови.

Макс начал перерезать канат ножом, но матросы, заметившие это, схватили его, тогда как остальные вытащили несчастного Жоанна, который без сознания упал на палубу.

Максу надели наручники.

Через пять дней раны Жоанна закрылись, но та, которая была в боку, заставляла его сильно страдать. Что теперь он будет делать? Больной, без средств, он был настолько подавлен, что если бы мог, вернул свободу своему врагу. У него не было желания мстить.

Что же касается Макса, то у него было сердце тигра и он нисколько не раскаивался. Только одна мысль занимала его – как спастись, когда он очутился на земле. Но в тот день, когда судно стало на якорь, были извещены власти и четверо полицейских с карабинами в руках приехали за пленником на лодке. Макс был в наручниках, и если бы попытался бежать, его тут же бы застрелили.

Жоанн стоял на палубе. Он был более бледен, чем преступник.

– Мы еще увидимся! – крикнул Макс.

– Не скоро! – откликнулись несколько пассажиров, возмущенных его наглостью.

Жоанну не из чего было выбирать. Лишившись средств к существованию, спустя два дня после приезда он отправился на золотые копи в Балларэт, про которые ему говорили как про самые богатые в колонии.

Шесть месяцев добывал он богатство из земли и однако достиг очень немногого, хотя и выкопал такую глубокую дыру, что в нее едва проникал свет. Из газет он узнал, что Макс был приговорен к пожизненным каторжным работам благодаря показаниям капитана «Чемпиона морей». Жоанн вздохнул.

«Несчастный! Что я ему сделал?» – подумал он.

Газета превозносила ловкость, с которой Макс держался на суде, защищая себя. Он энергично отвергал обвинения в попытке кражи, уверял, что дрался, чтобы защититься, утверждая с лицемерным видом, что поскольку у него больше не было сил, ему пришла в голову фатальная мысль воспользоваться своим ножом. Красивое лицо возбуждало некоторую симпатию к нему. Максу было двадцать пять лет, он был высок, очень строен, всем своим видом выражал раскаяние. Без отягощающего доказательства его второго преступления, когда он пытался перерезать веревку, вина его была бы меньшей.

Его спросили, в какой стране он родился и кто были его родители. Он заколебался, потом, опустив голову, ответил:

– Я родился в Америке, своей семьи я не знаю.

Судьи подумали, что, если он говорит правду, то бесполезно задавать другие вопросы, а если он лжет, чтобы спасти честь своих близких, надо с уважением отнестись к его молчанию. Впрочем, вошедшая в поговорку ненависть обитателей Сиднея к ссыльным, прибывающим из Англии, не распространялась на преступников, которых они судили сами.

Вынеся с сожалением приговор Максу, судьи внушили ему надежду, что если он будет примерно вести себя, ему сократят наказание, которое он должен был отбывать на сиднейской каторге.

Сидней, о котором узнали в Европе лишь несколько лет назад, представлял в начале своего существования довольно странный вид. Жители здесь делились на два класса: чиновников и осужденных. Большое количество этих последних, отбыв свой срок, занимались сельским хозяйством, разведением животных и выручали на этом много денег. Скоро среди них появилась своя так называемая аристократия, а место их изгнания стало великолепным городом. Выходцы из низов, составившие состояние, рассказывали о себе многим людям, и мало-помалу в Австралию началась эмиграция. Новоприбывшие старались лишить освобожденных каторжников преимуществ, которыми те пользовались. Была объявлена настоящая война, но бывшие каторжники держались стойко, они были богаты, никто не мог помешать им разъезжать по улицам в экипажах, запряженных великолепными лошадьми. Значит, надо было поразить их морально. Чтобы их проучить, эмигранты стали давать празднества, вход на которые им был закрыт. Человек, бывший сыном или внуком каторжника, исключался из общества. Предрассудки становились настолько сильными, разделение было таким решительным и жестким, что жизнь каждого тщательно изучалась. Люди следили друг за другом, как инквизиторы.

Постепенно образовался промежуточный класс, который состоял из осужденных за небольшую вину. Они имели право, отбыв положенный срок, вернуться в Англию. Однако они не пользовались этим разрешением, предпочитая остаться в Австралии и добиться удачи. Таких людей называли эмансипированными. Они обольщались тем, что с течением времени начнется слияние между ними и колонистами. Но дело обстояло иначе. Их презирали, подвергали оскорблениям, лишали гражданских должностей.

Но их число росло с каждым днем, они обладали большими богатствами, многие из них жили на самый безупречный манер. Губернатор, человек большого ума и сердца, которому грустно было видеть такое разделение в колонии, несколько раз пытался сдвинуть обе стороны, но все было бесполезно – жители-эмигранты продолжали отделяться от бывших ссыльных. После положение вещей несколько изменилось, но так, как никто не предполагал. Ни мира, ни перемирия не существовало между двумя соперничающими кланами. Они только еще более сплотились в обособленные группы, воры становились убийцами, потому что таковыми их делали честные люди. В настоящее время эти три класса из тщеславия совершили чудеса. Город стал великолепным, а у многих его жителей были в окрестностях виллы, окруженные большими парками. Используя полукруг побережья, владельцы вилл отводили небольшими рукавами морскую воду в свои сады, где они собирали, затрачивая большие средства, самые любопытные цветы, редкие фрукты и растения разных стран.