Амелия Грей - Граф ищет жену

Анджелина едва заметно улыбнулась, и было совершенно очевидно: ей понравилось, что пес застал графа врасплох.

– Я понятия не имела, что вы сегодня придете, – проговорила она, взглянув на свой заляпанный краской фартук, а затем на руки, после чего тотчас же спрятала их за спиной. – Я не была готова к приему гостей, милорд. Миссис Бикмор должна была предварительно сообщить мне о вашем визите.

Харрисон усмехнулся, вспомнив, как экономка орала на собак. Очевидно, она не любила их и, видимо, не хотела иметь дело с Сэмом.

– Нет причин упрекать миссис Бикмор, – заверил он, спускаясь по ступенькам. – Я не оставил ей выбора.

– Охотно верю, – кивнула Анджелина, развязывая тесемки передника. – Почему бы нам не зайти в дом? Я велю приготовить чай. Или хотите чего-то покрепче?

– Я подумал, что вы, вероятно, захотите прокатиться по парку, и попросил свою кухарку приготовить для нас корзину с закусками.

Девушка взглянула на графа с удивлением.

– Означает ли это, что у вас есть для меня ответ?

Харрисон улыбнулся и сказал себе: «Нет причин спешить».

– Может быть. Давайте прогуляемся – и узнаете.

Анджелина принялась развязывать шаль.

– И прогулка поможет вам принять окончательное решение?

Граф молча кивнул, а девушка вдруг нахмурилась и пробормотала:

– Я бы с удовольствием проехалась по парку в такой прекрасный день, но отца нет дома, а без его разрешения я никуда не поеду.

– А как насчет леди Рейлбридж, вашей бабушки?

– Ее тоже нет дома. Каждый четверг она навещает больную подругу.

Харрисон невольно вздохнул. Кто знал, что он приедет сюда в то время, когда единственными опекунами мисс Рул остались экономка и злобный пес?

– Тогда я предлагаю остаться в саду и перенести поездку на другой день.

– Я уверена, что бабушка не одобрила бы нашего разговора наедине, но полагаю, что все будет в порядке, если вы не задержитесь… слишком надолго.

Анджелина наконец-то развязала узел на шали. Пальцы у нее были тонкие, изящные – и все в разноцветных пятнах краски.

– Хотите, я подержу шаль, пока вы будете снимать передник? – спросил Харрисон.

– Да, спасибо, – кивнула Анджелина. – Если, конечно, вам не трудно.

Она протянула графу передник, но тут же, заметив краску на своих пальцах, сжала кулаки. Харрисон улыбнулся и проговорил:

– Слишком поздно прятать: я уже все видел. Кстати, прекрасные цвета…

Анджелина весело рассмеялась.

– Рада, что вам нравится. Но моя бабушка не одобрила бы.

Харрисон снова улыбнулся. Анджелина нравилась ему все больше. И становилась все более желанной…

Она принялась развязывать ленту под подбородком и снимать шляпу, а он, любуясь ею, думал о ее природной чувственности, о которой девушка, скорее всего, даже не догадывалась. Ох, как же она его возбуждала… Каждое ее движение казалось невероятно соблазнительным.

Тут она наконец-то сняла передник, под которым было светло-серое платье с круглым вырезом и шнуровкой спереди. Харрисону вдруг ужасно захотелось развязать эту шнуровку. Или, по крайней мере, привлечь девушку к себе и узнать, каковы на вкус ее губы.

– Ох, простите, милорд! – воскликнула она. – Я забыла накрыть свою работу.

Они направились к столу, на котором были разложены принадлежности для рисования.

– Что тут у вас? – спросил граф.

– Ничего особенного, – ответила Анджелина, поспешно накрывая все оловянным куполом. Положив передник поверх купола, она добавила: – Я не люблю оставлять краски открытыми. На них слетаются насекомые и все портят.

«Почему она так быстро спрятала свою работу? – удивился Харрисон. – Ведь все молодые леди всегда с радостью показывают свое шитье или рисунки. А мисс Рул, напротив, закрыла… кажется, какой-то веер. Да, эта девушка совершенно не походит на всех остальных…»

– Что вы рисовали? – спросил он.

– Различные сцены, – пробормотала Анджелина, стирая большим пальцем пятно краски с ладони. – Я рисую на крышечках табакерок, на траурных шкатулках, веерах… – в общем, пишу миниатюры. Самые обычные миниатюры.

Харрисон молча кивнул и вдруг ощутил прикосновение к руке чего-то мокрого и холодного. Оказалось, это Сэм решил, что сейчас самое время понюхать гостя. От Харрисона потребовалась вся сила воли, чтобы стоять неподвижно, позволяя животному вволю обнюхивать его. Он знал, что тогда Сэм его признает.

– Ваш отец, очевидно, любит собак, – заметил граф.

Девушка весело рассмеялась, снова надевая шляпку и завязывая ленту под подбородком.

– Почему это смешит вас?

– Сэм, оставь в покое лорда Торнуика и ложись. Немедленно! – приказала мисс Рул, строго глядя на пса. Тот нехотя отошел, а Анджелина продолжила: – Мой отец не любит собак. Он вообще не любит животных, но иногда разрешает брать домой бродяжек, которые оказываются у нашего дома.

– Сэм был бродячим псом?

– Да, он изголодался и был ранен, когда я его нашла. Я вылечила его и оставила у себя.

– Неудивительно, что он так вас охраняет.

– Думаю, для его породы это естественно. Уверена, что в нем течет кровь бультерьеров, хотя и других кровей намешано немало. Но он ладит с другими собаками, и это главное.

Харрисон знал еще одну женщину, бравшую к себе домой собак-бродяжек и прочих животных. Но она не из тех, кого можно было бы представить мисс Рул. В свое время миссис Оливия Уонн считалась самой дорогой содержанкой в Лондоне.

– Сколько их у вас?

– Три.

– И все бродяжки?

– Да. Раскел был первым. Он самый старый. И отчасти гончий пес. А последний – Мистер Пит. Он еще щенок, и мне кажется… Думаю, в нем есть что-то от бассета. – Немного помолчав, Анджелина добавила: – Вообще-то у нас четыре собаки, и об этом часто напоминает отец. У моей бабушки есть мальтийская болонка, но она так мала, что почти не считается. И она не бродяжка. Для бабушки очень важно, чтобы люди знали: Молли – единственная чистокровная собака в доме.

Харрисон внимательно посмотрел на девушку. Значит, мисс Рул не только верна отцу, вынуждавшему ее выйти замуж за нелюбимого человека, чтобы спасти собственную шкуру, но и подбирала бродячих собак. Почему-то эта ее любовь к животным казалась особенно привлекательной и даже трогательной.

– Ветер усиливается. Вам следует накинуть… вот это, – сказал он, протягивая ей шаль. – Позвольте вам помочь.

Анджелина несколько мгновений колебалась, прежде чем повернуться к графу спиной. Накинув ей на плечи шаль, он тотчас же высвободил из-под нее волосы девушки. Они оказались необыкновенно мягкими, и от них божественно пахло. Харрисон едва не поддался искушению – ужасно хотелось зарыться в них лицом.

Все в этой девушке пьянило его. Было в ней нечто волнующее, а также… Ох, он прекрасно знал, что именно. Она совершенно не походила на всех остальных молодых леди, более того, разительно отличалась от них, и это чувствовалось сразу же. Правда, она заявила, что любит какого-то офицера, но Харрисон был уверен, что и он ее тоже интересовал – он видел ее оценивающие взгляды, и ей явно нравилось увиденное…

Итак… Насколько сложно будет отвоевать ее у этого офицера? Ведь он, Харрисон, решил, что хочет этого, не так ли?

Ему нравилось, что Анджелина была так предана своему отцу: преданность – достойное восхищения качество в любом человеке. И она вообще была доброй и отзывчивой девушкой, иначе не стала бы ухаживать за ранеными бродяжками. Кроме того, что-то подсказывало ему, она будет необычайно страстной в постели.

Тут Анджелина вдруг взглянула прямо в глаза и сказала:

– Итак, милорд, вы уже решили, поможете ли мне спасти отца или все еще думаете?

– Я думаю, мисс Рул, но не об этом.

Она нахмурилась и пробормотала:

– О чем же тогда?

Граф подступил к ней поближе и тихо проговорил:

– Я думаю о том, как бы поцеловать вас.

Девушка замерла в растерянности. И густо покраснела. А ему так хотелось ее поцеловать… Впрочем, не только поцеловать. Он страстно желал ее. Теперь в этом уже не могло быть сомнений.

– Едва ли это было бы разумно, милорд, – ответила Анджелина наконец.

Но она не сказала «нет». И Харрисон, приободрившись, продолжил:

– Возможно, вы правы. Но я часто совершал поступки, которые никак нельзя назвать разумными. Одним больше, одним меньше – какая разница?

Он медленно поднял руку, провел кончиками пальцев по ее щеке и заправил за ухо прядь, выбившуюся из-под шляпы. Она не отстранилась. Харрисон счел это добрым знаком, но все же спросил:

– Если я поцелую вас, вы меня ударите?

В ее глазах промелькнуло удивление, однако не паника. Что ж, еще один плюс…

– Ну… я не знаю, – в смущении пробормотала Анджелина. – Я никогда об этом не думала.

– Вы никогда не думали о том, что вас могут поцеловать? – переспросил граф, делая вид, будто не понял ее.

Чуть помедлив, она ответила:

– Почему же?… Конечно, думала. Но я никогда не думала о том, чтобы дать пощечину джентльмену, который меня поцелует.

– Так вас уже целовали?

– Нет-нет, – поспешно ответила Анджелина, кутаясь в шаль.

Но не отошла от него, и это еще один хороший знак. Если бы она не хотела его поцелуев, то наверняка отступила бы, указав ему на дверь. Или натравила бы на него Сэма.

– Даже капитан? – спросил Харрисон.

– Он джентльмен, милорд! И я не видела его больше года. Кроме того, когда мы с ним в последний раз встречались, я была еще не совсем взрослой.

«Никогда не целовалась!» – мысленно воскликнул Харрисон. Что ж, замечательно. Это радовало и будоражило. Выходит, он будет первым мужчиной, кто ее поцелует. Да-да, будет. Почему это право должен получить капитан? Неужели лишь из-за того, что она отдала ему сердце? Да и отдала ли?…

Солнце пригревало, дул прохладный ветерок, а в саду никого не было, кроме них, если, конечно, не считать Сэма. В общем, момент был идеальный, следовательно…

– Но сейчас вы повзрослели, верно? – тихо спросил граф, шагнув к ней.

– Да, к началу лета мне будет девятнадцать.

«О, совсем взрослая для первого поцелуя», – промелькнуло у Харрисона. И тут он вдруг заметил, что у Анджелины, похоже, участилось дыхание: наверное, представляла себе первый поцелуй. При этой мысли и у него дыхание сделалось прерывистым.

– Этикет запрещает молодым леди целоваться, – неожиданно сказала девушка, однако не отступила.

– Но некоторые правила созданы только для того, чтобы их нарушать, – с улыбкой заметил Харрисон.

Она молчала, в задумчивости глядя на него.

– И правило о поцелуях – одно из них, – добавил он почти шепотом. – Так что не моргайте.

– Не моргать? – в замешательстве переспросила Анджелина. – Но почему?…

– Потому что я намерен поцеловать вас, а вы в этот момент захотите видеть меня.

– Ох, мне сразу захотелось моргнуть…

Харрисон снова улыбнулся.

– Тогда это будет только ваша вина, если прозеваете свой первый поцелуй.

Граф чуть наклонился и коснулся губами ее губ. Поцелуй был сладостным, манящим, – но не более того. Однако Харрисон чувствовал: ему хотелось большего, его тело требовало большего. Чуть помедлив, он крепко прижался губами к губам девушки. И сразу понял, что этот поцелуй ошеломил ее. Но следовало отдать ей должное: широко раскрытые синие глаза так ни разу и не закрылись. Ему хотелось окончательно отбросить сдержанность, но он побоялся испугать девушку.

Услышав ее тихий вздох, Харрисон немного отстранился и прошептал:

– Итак, вы только что стали свидетельницей своего первого поцелуя.

Анджелина в растерянности заморгала, а граф с улыбкой произнес:

– Ну вот… Теперь вы моргаете.

Да, конечно, она моргнула… А в душе у нее словно зазвенели тысячи колокольчиков. Он был сейчас совсем близко, и она ощущала его дыхание и жар его тела. В груди у нее почему-то закололо… А затем ее будто пронзило молнией, когда те же чудесные ощущения появились в самой потаенной части тела.

Анджелине хотелось что-то ответить ему, но она не знала, что именно: слишком уж ее ошеломило все произошедшее. Голова кружилась от сознания того неоспоримого факта, что ее впервые поцеловали. И еще сильнее – от необыкновенных ощущений, вызванных этим поцелуем. Единственное, что она сумела сделать, – это судорожно сглотнуть и облизнуть губы кончиком языка.

– Я принимаю это за приглашение к еще одному поцелую, – прошептал граф.

«Нет-нет!» – хотела воскликнуть Анджелина, однако промолчала.

– На этот раз закройте глаза, – посоветовал граф. И тут же снова нашел губами ее губы.

«О боже, помоги!» – мысленно воскликнула девушка, закрывая глаза. В следующее мгновение она ощутила, как сильные руки графа обвили ее талию и скользнули по спине. Анджелина понимала, что должна оттолкнуть его, должна вырваться, но вместо этого с радостью принимала его объятия, прижимаясь к твердой груди. Ей казалось, она прямо-таки таяла в этих объятиях, упивалась ими… А тепло, исходившее от сильного тела, было приятнее солнечного света в холодный осенний день.