Амелия Грей - Граф ищет жену

Через некоторое время дверь экипажа открылась, и Брэй, державший в руке шпагу друга, объявил:

– Пора, Харрисон.

– Все в порядке? – спросил граф.

– Да, конечно. Неограниченное время, никакого вмешательства посторонних и никто не посмеет остановить поединок.

– Но как же… – Анджелина подалась вперед.

– Дорогая, помните свое обещание, – тихо сказал Харрисон.

Девушка кивнула и прошептала:

– Я люблю тебя.

Граф кивнул и посмотрел на мистера Рула.

– Сэр, постарайтесь удержать ее на месте.

С этими словами граф вышел из экипажа и прикрыл за собой дверь. Осмотревшись, он увидел десятка два зевак, окруживших небольшую поляну. Неподалеку выстроились в ряд экипажи. Почки на деревьях уже набухли, а на траве серебрилась роса. Было немного прохладно, но такая погода нисколько не помешала бы поединку.

Сунув руку в карман, граф вытащил повязку и принялся пристраивать ее над правым глазом.

– Какого черта? – прошипел Брэй. – Немедленно отдай!

Он протянул к повязке руку, но Харрисон ловко увернулся.

– Это будет честный поединок, – пояснил он, затягивая на затылке тонкие кожаные ремешки.

– Все и без этого достаточно справедливо, – возразил Брэй. – Когда-то я позволял тебе слишком много опасных и глупых выходок, так что хоть теперь…

– А я тебе многое позволял, – перебил Харрисон.

– Но в то время мы были молоды и не ценили жизнь. Вообще ничего не ценили. А теперь у тебя Анджелина. Пойми, глупо лишать себя преимущества.

– Возможно, – кивнул граф, пожимая плечами.

Тяжело вздохнув, герцог посмотрел другу прямо в глаза и прошептал:

– Ты знаешь, что делаешь, верно? Надеешься, что повязка обозлит его и он забудет об осторожности?

– Я уже сказал, что хочу драться честно, – заявил Харрисон.

Брэй протянул ему шпагу, но тут раздался голос Максуэлла.

– Торнуик, уберите это! – завопил капитан.

Харрисон взглянул на него. Максуэлл сбросил мундир и также остался лишь в бриджах, сапогах и рубашке.

– Вы издеваетесь надо мной?! – снова закричал офицер. – Немедленно снимайте! – Единственный глаз Максуэлла яростно сверкал.

– Сэр, я даю вам шанс, который вы иначе не получили бы, – ответил граф. – Я хочу драться с вами честно.

Максуэлл ринулся на противника со шпагой в руке.

– Снимай это, трус! – завопил он, указывая пальцем на повязку графа. – Или я сам сорву ее после того, как лишу тебя головы!

Харрисон с невозмутимым видом пожал плечами.

– Что ж, попытайтесь.

И тут капитан, испустив пронзительный вопль, бросился на графа и ударил его плечом в грудь. Харрисон попятился и, оступившись, упал. Максуэлл в тот же миг навалился на него и потянулся к повязке, но Харрисон, опередив противника, нанес ему сокрушительный удар в челюсть, затем сбросил с себя и вскочил на ноги. Максуэлл тоже вскочил и в ярости заорал:

– Я вырву твои глаза, негодяй!

Капитан попытался ударить Харрисона, но тот ловко увернулся и нанес Максуэллу еще один мощный удар в челюсть. Брызги кровавой слюны вылетели из рта капитана, но он все же устоял на ногах и ответил Харрисону сильным ударом в губы, разбив их в кровь. Граф отступил на шаг и, уклоняясь от очередного удара, нанес капитану апперкот в подбородок, а затем два быстрых и точных удара в солнечное сплетение. Максуэлл пошатнулся, однако и на сей раз устоял. А потом вдруг стремительно ринулся на Харрисона и, снова сбив его с ног, опять на него навалился и ухватился за повязку. Но граф, изловчившись, сбросил с себя противника и с силой сдавил его горло, вынудив судорожно хватать ртом воздух.

– Полагаю, вы изменили решение о выборе оружия и выбрали драку на кулаках, – сказал Харрисон, тяжело дыша. – Очень мудро с вашей стороны.

– Черт побери… Ничего я не выбирал, – прохрипел Максуэлл, пытаясь вырваться из хватки графа.

Но тот одной рукой стиснул запястье капитана, а другой еще сильнее сдавил его горло.

– Я могу сломать вам шейные позвонки прямо сейчас. И никто не обвинит меня, капитан.

– Никто не обвинит? Да все зеваки с нетерпением этого ожидают. Ведь мы договорились, что дуэль закончится смертью одного из нас. Таковы правила и…

– Я никогда не следовал правилам, – перебил граф.

– Напрасно. Так что валяйте… Вы утверждаете, что не трус. Докажите это. Вы утверждаете, что не шулер. Докажите и это. И не позволяйте мне снова обмануть смерть. Убейте меня, убейте!

Граф колебался долю секунды: ему ужасно хотелось выполнить просьбу. Было ясно: Максуэлл действительно искал смерти и хотел, чтобы именно Харрисон стал исполнителем его желания. «Но нет, это было бы омерзительно!..» – подумал Харрисон. Сорвав с глаза повязку, он отбросил ее в сторону и с невозмутимым видом проговорил:

– Здесь присутствуют несколько десятков наблюдателей, которые поклянутся, что это вы набросились на меня с кулаками. А я принял ваш вызов, был вынужден защищаться и победил. – Он отпустил капитана и поднялся на ноги.

– Трус, трус, трус… – бормотал Максуэлл, едва шевеля распухшими губами. – Правила дуэли гласят: «до смерти».

Харрисон пристально посмотрел на окровавленного противника и ответил:

– Я уже сказал, что думаю о всевозможных правилах. А если хотите, чтобы вас убили, найдите кого-нибудь другого для этой грязной работы. Для меня дуэль закончена.

Граф зашагал к экипажу, но тут вдруг дверца открылась, оттуда выскочила Анджелина и бросилась ему навстречу. Харрисон заключил девушку в объятия, крепко прижал к груди.

– У тебя рассечена губа и идет кровь, – прошептала она, прижимая ладонь к его щеке.

Он мог бы сказать, что и челюсть у него чертовски болит, но вместо этого пробормотал:

– Со мной все в порядке, милая.

– Какое счастье, что ты не изувечен. – Анджелина взглянула на Максуэлла, все еще лежавшего на земле, и добавила: – Слава богу, что вы оба не покалечены.

Харрисон посмотрел ей в глаза. Было ясно: она по-прежнему сочувствует капитану.

– Хочешь подойти к нему? – спросил он.

– Нет, не хочу, – ответила девушка, ни секунды не колеблясь, и на сей раз даже не взглянула в сторону Максуэлла.

Улыбнувшись, Харрисон обнял ее за плечи и повел к экипажу. Тут вдруг послышался стук колес, и из-за поворота дороги на головокружительной скорости вылетела карета, которую сопровождали четверо конных гвардейцев. Через несколько секунд карета остановилась, и из нее чуть ли не вывалился мистер Хопскотч.

– Прекратить дуэль! Прекратить дуэль! – закричал посланник.

Он выбежал на середину поляны и осмотрелся: все собравшиеся таращились на него в изумлении, – и наконец увидел все еще лежавшего на земле Максуэлла, а потом заметил и Харрисона, стоявшего у экипажа.

– Вы опоздали, – сообщил граф. – Все кончено.

Хопскотч откашлялся и проговорил:

– Теперь я и сам вижу. Похоже, все обошлось.

– Так и есть. И скажите принцу, чтобы перестал посылать с вами гвардейцев. Я покончил с дуэлями. Мы с мисс Рул поженимся, как только прочтут оглашения. Дорогая, ведь ты согласна? – спросил Харрисон, глядя на Анджелину.

Та улыбнулась.

– С огромным удовольствием принимаю ваше предложение, милорд. Но при чем тут гвардейцы?

– О, это долгая история… Но у нас с тобой впереди долгие годы, так что я успею обо всем рассказать.

Что-то нарушило сон Харрисона. Открыв глаза, он тут же зажмурился от яркого солнца, луч которого проникал в щель между шторами. Ощутив тепло, он улыбнулся. Это округлая попка Анджелины прижималась к его бедру. Должно быть, она шевельнулась во сне и разбудила его.

«Какое приятное пробуждение!» – мысленно воскликнул граф.

Это было их первое утро после свадьбы в Торнуике. Ремонт еще не был закончен, но они с Анджелиной решили приехать, чтобы лично руководить всеми работами.

Повернув голову, он увидел раскинувшиеся по подушке длинные золотистые пряди. Осторожно, чтобы не разбудить жену, граф немного отодвинулся, чтобы взглянуть на нее. Цвет кожи – великолепный! И изящные очаровательные плечи.

Потом взгляд его скользнул к ее тонкой талии, изгибу округлого бедра и длинным стройным ногам, в которых запуталась простыня. Сзади она была так же прелестна, как спереди.

Харрисон знал, что ему ужасно повезло – ведь он заполучил такую красивую и такую страстную жену. Кроме того, она была умна и безгранично ему предана. Но он восхищался и другими ее качествами. Анджелина была готова заботиться обо всех больных и увечных, вообще обо всех окружающих. И конечно же, она будет знать, как управиться с озорниками сыновьями и что посоветовать дочерям.

А ведь он мог потерять Анджелину… И едва не потерял: именно из-за нее капитан вызвал его на дуэль, – но, черт возьми, возможно, Харрисон поступил бы точно так же, если бы Анджелина выбрала не его.

Внезапно какой-то странный звук привлек его внимание. Харрисон не мог понять, что это за звук, но казалось, шум раздался именно в этой комнате. Он прислушался, но ничего не услышал. Улыбнувшись, склонился над женой и поцеловал ее в плечо. Накануне они легли очень поздно, и он решил не тревожить Анджелину, хотя ему ужасно хотелось заключить ее в объятия и разбудить страстными поцелуями.

И снова тот же странный звук… очень похожий на рычание. А теперь какое-то чавканье…

Граф медленно приподнялся и сел на кровати. Внимательно оглядел комнату. Одежда, туфли и чулки – все это было разбросано по полу. Но больше он ничего не увидел. Харрисон уже хотел лечь, но тут вдруг снова услышал рычание. Да, сомнений быть не могло – в комнате собака. Но какая именно? И как она оказалась в спальне?…

Харрисон взглянул на свои брюки, лежавшие на полу у кровати, наклонился, поднял их и надел. Осторожно встав с кровати, он взглянул на Анджелину. Она пошевелилась, но не проснулась.

Граф тихо обошел кровать и увидел на другой стороне Мистера Пита. Вытянув передние лапы и подняв хвост, песик грыз хозяйский сапог.

Забыв о спящей жене, Харрисон рявкнул:

– Ах ты, маленький негодяй!

Граф бросился спасать свой сапог, но пес оказался проворнее и утащил добычу. А его преследователь внезапно поскользнулся и рухнул на колени. Он потянулся к щенку, чтобы выхватить сапог, но Мистер Пит зарычал и снова отбежал в сторону.

– Милый, что случилось? Что происходит? – раздался голос Анджелины.

– Маленький негодяй решил, что мой сапог – вкусная косточка, – пояснил Харрисон.

Торнуик наконец-то ухватился за каблук сапога. Мистер Пит опять зарычал и еще глубже вонзил зубы в кожу, но Харрисон с силой дернул на себя сапог, и малышу пришлось расстаться с игрушкой.

Харрисон тотчас поднялся на ноги, а Мистер Пит несколько раз тявкнул, словно говорил: «Отдай сапог, и мы еще поиграем».

Граф вздохнул и осмотрел сапог. Весь мысок был исцарапан, ободран и изжеван. К тому же острые зубы дьяволенка проделали в нем дыры. Было ясно, что теперь сапог придется выбросить.

– Как жаль… – пробормотала Анджелина. – Он окончательно испорчен?

Граф оглянулся на жену. Одной рукой она протирала заспанные глаза, а другой подтягивала простыню к подбородку.

– Нет, – солгал Харрисон. – Все в порядке.

– Но как же Мистер Пит пробрался на второй этаж, а затем – в нашу спальню? Может, кто-то из слуг случайно выпустил его из чулана, когда мы вчера вечером ужинали? Я немедленно уведу его вниз.

Харрисон бросил сапог на пол, и Мистер Пит тут же схватил его и куда-то уволок.

– Ничего подобного ты не сделаешь, – заявил Харрисон. Он подошел к жене, обхватил ладонями ее лицо и с улыбкой добавил: – Это всего лишь старые сапоги. Доброе утро, леди Торнуик. Сегодня ты выглядишь… просто поразительно. Возможно потому, что мы с тобой наконец дома.

Анджелина вопросительно взглянула на мужа:

– Ты не сердишься на Мистера Пита?

– С какой стати? – Граф снова улыбнулся. – Ведь у меня есть другие сапоги.

– Но я знаю, что некоторые мужчины очень привыкают к своим сапогам. Надеюсь, это не были твои любимые… – добавила Анджелина с некоторым беспокойством.

Харрисон всмотрелся в ее прекрасные синие глаза и вспомнил слова Брэя, сказанные несколько месяцев назад: «Я люблю сестер Луизы, но если бы даже и не любил, все равно мирился бы с ними ради Луизы, потому что она того стоит». И именно так Харрисон относился к собакам жены. Они ему нравились, но даже если бы и нет, все равно терпел бы их ради любимой.

– Сапоги – это всего лишь сапоги, – ответил он наконец. – И знаешь… С этого дня в Торнуике вводится новая традиция: собакам позволено бегать по всему дому.

Анджелина радостно рассмеялась и, обняв мужа, крепко прижалась к нему.

– Дорогой, но для собак все-таки должны существовать какие-то правила… Им нельзя забегать на второй этаж. Хозяева должны иметь свое пространство, а собаки – свое.