Джерина Кэрол - Граф из Техаса

Несмотря на ветер и моросящий дождь, который бил ему в лицо, Прескотт чувствовал, как пот тонкими струйками стекает у него по спине, когда он, спустя полчаса, прискакал в Сент Кеверн. При мысли о том, что опять придется иметь дело с Эмерсоном, ему стало не по себе. Но он был уверен, что это нужно было сделать. Эмерсон и другие подобные ему подлецы в этих краях должны знать, что новый граф не будет смотреть сквозь пальцы на тех, кто избивает жен. Или, еще хуже, своих детей. Если кто-то хочет подраться с кем-то, то может найти достойного соперника и в нем, а не избивать беспомощных детей и женщин. Это просто выходит за всякие рамки.

В доме Эмерсона все уже мирно спали, когда Прескотт придержал свою лошадь у центральных ворот. Он осмотрелся, надеясь увидеть кого-нибудь из местных жителей, все еще шатающихся по улице, которые могли пригодиться в случае, если бы ему понадобилась помощь. Однако в десять часов в эту дождливую ночь на улице не было ни души.

«Но это ненадолго», — сказал он сам себе, перекинув ногу через седло и спрыгнув с лошади. Он намеревался наделать с Эмерсоном достаточно шума, чтобы пробудить ото сна даже самых тугих на ухо.

Прескотт подошел к парадной двери и постучался, молясь о том, чтобы никто не открыл ему, и у него был бы предлог выбить эту чертову заслонку ногой. Но кто-то все-таки отозвался — та самая маленькая служанка, которая открывала ему в первый раз.

— Милорд!

— Я пришел повидаться с Эмерсоном, — сказал он.

— Но, милорд, мистер Эмерсон в этот час уже в постели.

— Тогда вам, девушка, лучше пойти и разбудить его, потому что если вы этого не сделаете, то это сделаю я сам.

— Да, милорд, — она сделала быстрый реверанс и моментально исчезла в темноте дома.

Стоя под дождем и хорошенько поразмыслив — а у него было на это время, — Прескотт пожалел, что не сказал горничной найти себе место, где можно было бы спрятаться, тем временем, как он сам пойдет и разбудит мистера Эмерсона. Он был готов поспорить, что если бы Эмерсон увидел его, ворвавшегося посреди ночи в спальню, то у этого негодяя наверняка душа ушла бы в пятки. Скорее всего новый граф был человеком, которого бывший управляющий менее всего ожидал увидеть в такую ночь.

Через мгновение служанка появилась опять, уже слегка покрасневшая и запыхавшаяся от того, что ей пришлось подниматься по лестнице.

— Мистер Эмерсон велел передать Вашей светлости, что он спустится через минуту. Мисс Изабель просила вас, если пожелаете, пройти и подождать в гостиной.

— В гостиной? Прекрасно, я так и сделаю. А сейчас почему бы вам не сбегать и не позвать сюда шерифа.

— Шерифа, милорд?

— Именно. Скажите ему, что его хочет видеть граф.

— Да, милорд. Я только сбегаю за плащом.

— Нет, этого не нужно делать. Вот, возьмите мой камзол. Я не думаю, что он понадобится мне, пока вы не вернетесь назад.

Он накинул камзол на хрупкие плечи служанки и увидел, как у нее слегка подогнулись колени под его тяжестью.

— А теперь идите. И, э-э, можете не спешить.

— Да, милорд.

Прескотт, прежде чем войти в дом, подождал пока она, идя вдоль по улице, не скрылась из вида. Он уже было закрыл за собой дверь, но в последний момент решил оставить ее открытой. Может быть, кое-кому понадобится быстро выйти из дома в эту ночь.

Гостиная в доме Эмерсона, как и холл, была прекрасно обставлена. В ней стояла отличная мебель: обтянутые бархатом диваны и стулья, изящные маленькие столики, крышки которых были инкрустированы маркетри[6], а стены ее украшали картины модных художников.

«На деньги, которые он годами прикарманивал в Рейвенс Лэйере, этот подлец купил все самое лучшее», — решил Прескотт. Кроме того ему стало совершенно ясно, что Эмерсон и не собирался распродавать свое добро и возвращать назад хоть один украденный шиллинг.

— Никчемный негодяй, — тихо сказал он.

— Прошу прощения, милорд?

Прескотт обернулся и увидел Эмерсона, стоявшего в дверном проеме и завязывающего пояс своего длинного парчового халата.

«Его жена и дети вынуждены были ходить в обносках в то время как Эмерсон и его шлюха одеваются в лучшее, что только можно купить за деньги. За деньги, украденные в Рейвенс Лэйере!» — Прескотт снова разгневался.

— Я сказал, что ты никчемный негодяй, Эмерсон. Я встречал сукиных сынов в свое время, но должен сказать, что ни один из них не годится тебе в подметки.

— Так вы пришли в столь поздний час, чтобы бросить мне в лицо оскорбления? Разве это не могло подождать до утра?

— Боюсь, что нет. Это должно быть сделано сейчас. А до конца этой ночи я собираюсь не только высказать все, что я думаю о тебе, Эмерсон, но и сделать кое-что большее.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что собираюсь выбить из тебя дух так же, как ты это сделал со своей женой и сыном.

Испуганное выражение на лице Эмерсона сказало Прескотту, что это известие явилось для него полнейшей неожиданностью.

— Сын? У меня есть сын?

— Нет, — сказал Прескотт, грозно приближаясь к нему, — у тебя был сын. Но ты убил его вместе со своей женой, избив ее ногами до смерти.

— Нет, я… — Эмерсон замолчал, потрясенный тем, что сказал Прескотт. — Анна умерла?

— Разве ты не слышал, что я сейчас сказал? Или ты, кроме того, что глуп, еще и глух?

— Она упала. Анна упала, вы меня понимаете? Она всегда падает. Я не бил ее ногами.

— Однако я видел совсем другое.

— Клянусь, я не бил ее. Она упала!

— Но ведь ты не можешь отрицать, что частенько поднимал на нее руку, не так ли?

— Я… я… Со мной, возможно, такое иногда случалось. Видите ли, мы поругались с ней. Мы всегда ссорились, когда были вместе. Вот почему я живу с Изабель, э-э, мисс Мартине. Я не могу выносить женщин, которые дерзят своим мужьям так, как Анна дерзила мне. Сегодня днем, когда она повысила на меня голос, я…

— Дал ей пощечину?

— Да.

— Затем, когда она попыталась защитить себя, ударил ее в лицо кулаком. И ударил ты ее так сильно, Эмерсон, что сломал ей челюсть.

— Нет!

— Да! Не лги мне, сукин сын, я видел ее лицо. На своем веку я попортил достаточно челюстей, чтобы по виду узнать ту, которая сломана. А ее челюсть была не просто сломана, она была, к чертовой матери, раздроблена на кусочки.

— О-она впала в истерику.

— Неудивительно, когда ты ее так избил.

— Она не переставала изводить меня своими просьбами вернуться домой к ней и детям. Я не могу жить в той лачуге вместе с ними. Мне надо поддерживать свое положение. И у меня есть потребности — я мужчина, а Анна никогда не могла удовлетворить их.

— И тебя совершенно не волновало, что твоя жена и дети ходили в обносках и не имели порою куска хлеба тем временем как ты наслаждался здесь в обществе своей шлюхи?

— Изабель не…

— Черт возьми, это правда. Она живет с тобой в этом доме, спит в твоей кровати, носит одежду, которую ты ей покупаешь, и она — не твоя жена. Если это не делает ее шлюхой, то не знаю, чего еще для этого не хватает?

— Она моя любовница. Все английские джентльмены высокого происхождения имеют любовниц.

— Я знаю некоторых людей, которые могут не согласиться с тобой на этот счет, Эмерсон. И к тому же никакой ты не джентльмен, и все абсолютно знают, что ты вовсе не высокого происхождения.

— Я должен возразить, милорд.

— Ну что же, это твое право.

— Да, у меня есть право защищать себя против столь несправедливых заявлений.

— Защищать себя? Вот в этом ты прав.

Прескотт так резко и неожиданно нанес удар, что у Эмерсона просто не было времени увернуться. Тяжелый кулак Прескотта звучно опустился на челюсть Эмерсона, сломав ее и с силой откинув того к стенке. Несмотря на то, что Прескотт сильно ушиб костяшки своих пальцев, он не обратил на боль ни малейшего внимания.

— Так какие ощущения ты испытываешь, Эмерсон, когда предстаешь перед человеком, который больше и сильнее тебя, и который не собирается слушать твои оправдания? Не слишком хорошо, не правда ли? Должно быть и твоя жена чувствовала себя не слишком хорошо, когда ты использовал ее вместо боксерской груши.

Струйка крови потекла из уголка рта Эмерсона, и ярость сверкнула в его глазах.

— В-вы, подонки из высшего сословия, всегда издеваетесь над нами, бедными трудягами.

— Не оскорбляй меня так, Эмерсон. Я не высшее сословие.

Эмерсон, резко оттолкнувшись от стены, стремительно бросился на Прескотта, пытаясь ударить его головой. Но Прескотт сделал быстрый шаг в сторону и выставил ногу, споткнувшись о которую Эмерсон полетел на пол. Но прежде, чем он смог упасть, Прескотт ловко схватил его за ворот халата.

— Хороший выпад, но не совсем удачно выполнен, — сказал Прескотт, волоча брыкающегося Эмерсона по комнате, как тяжелый мешок с зерном. — Видишь ли, мне приходилось делать это раньше. В одной из лучших салунных потасовок, где я участвовал, один приятель уже пытался, как и ты, ударить меня головой.

И он с размаху ударил Эмерсона головой о дверной косяк.

— Ой-ой-ой, как же это получилось?

Затем, взяв обеими руками за отвороты халата, Прескотт с такой силой ударил Эмерсона о стену, что на ней сеткой поползли трещинки, а с потолка посыпалась штукатурка.

— Похоже на то, что тебе сегодня крупно не везет.

Вдруг он заметил большое окно, прицелился и швырнул к нему Эмерсона изо всех сил, на которые был способен. Стекло разбилось вдребезги, когда Эмерсон вылетел из окна наружу в темноту ночи.

«Хм, — подумал Прескотт, отправляясь за своим противником через только что сделанный выход. — Судя по всему, я мог и не оставлять открытой парадную дверь!»

Шериф Пенхалиган, все еще окончательно не проснувшись, несмотря на то, что холодный воздух пробирался ему под длинную ночную рубашку, быстро шел по улице. У него, конечно, уже давно было желание познакомиться с новым графом, но он не мог даже предполагать, что их встреча состоится сегодня, да еще так поздно ночью.

— Вы уверены, что милорд хотел видеть именно меня? — спросил он молодую служанку, которая подпрыгивала рядом с ним, едва поспевая своей семенящей походкой за его быстрыми шагами.

— Да, сэр. Он сам мне сказал… — тут она неожиданно замолчала, увидев, что двое мужчин оставшихся в доме, когда она уходила, сцепились в драке перед оградой.

— О Боже! Что они делают?

Шериф, бросив взгляд на мужчин, сразу понял, что его встреча с новым графом будет очень запоминающейся.

— Ничего такого, над чем следует задумываться леди такого юного возраста. Лучше бегите назад в дом и оставайтесь там.

— Но, сэр…

— Не спорьте со мной, мисс. Делайте то, что я вам сказал. Сейчас же домой!

Уверенный, что девушка выполнит его приказание, он поспешил к дерущейся паре, и при этом ночная рубашка, развеваемая ветром, хлопала по его худым лодыжкам. Вид у городского шерифа был скорее смешным, чем грозным.

Но молоденькая служанка Эмерсона, постояв немного, медленно последовала за шерифом по пятам. То, что она увидела, подойдя поближе к своему хозяину и к его позднему посетителю, молодому графу, заставило ее раскрыть рот от изумления. Лорд Прескотт задавал Эмерсону хорошую взбучку.

— Давно бы так, — тихо пробурчала она себе под нос.

— И что же такое здесь происходит? — спросил Пенхалиган, когда приблизился к дерущейся паре. Но, присмотревшись получше, он понял, что в действительности это была вовсе не драка, а избиение одного человека другим из-за существенного преимущества второго.

— Вы шериф? — спросил Прескотт.

— Да. Шериф Джордж Пенхалиган. А вы, сэр?..

— Прес… э-э, лорд Сент Кеверна.

— А, да. Мне сказали, что Ваша светлость желали видеть меня.

— Верно, я действительно хотел встретиться с вами.

Пенхалиган сделал паузу, ожидая, что новый граф все объяснит дальше, но так как Прескотт продолжал хранить молчание, он спросил:

— По какому поводу вы желали меня видеть, милорд?

— По поводу вот этого гнусного скунса.

Прескотт поднял на ноги Эмерсона и повернул его так, чтобы Пенхалиган мог видеть его лицо. Взглянув на него сам, он почувствовал большую гордость за то, что ему удалось держать свою ярость под контролем. Только один глаз Эмерсона заплыл, и он потерял только два зуба вместо целого ряда, как это часто случалось с другими, когда Прескотт ввязывался в драку.

— Гнусный кто, милорд?

— Скунс. Вы, возможно, зовете их здесь по-другому. Хорек?

— Ваша светлость сравнивает мистера Эмерсона с каким-то животным?

— Вот именно.

— Но, милорд, мистер Эмерсон — честный член нашей общины.

Прескотт разжал пальцы, крепко державшие Эмерсона за воротник, и тот сполз вниз, растянувшись, как тряпка, посередине мощенной булыжником улицы.

— Как может быть такой человек честным? — он немного помолчал, глядя на Эмерсона. — Это, кажется, закономерный конец для вора и мучителя своей жены. Вы так не думаете?