Вайолет приняла поднос. На нем стояла куполообразная миска. Она огляделась в поисках свободного места и осторожно опустила поднос рядом с шахматной доской.

Упавший ферзь чуть откатился в сторону, словно тоже страдал желудочной коликой. Вайолет не стала поднимать его — он напоминал ей о недавней победе.

— Да, Коркоран уже всем рассказал чудесную историю о вашем появлении на корабле. Можно подумать, что к нам в сети попала русалка. Мы даже решили устроить кулачный поединок в камбузе за право принести Вам завтрак, и я выиграл.

— Кулачный поединок?

Звучало угрожающе. Именно это и предсказывал капитан. Господи, ей удалось сразить всю его команду. Вайолет внимательно осмотрела Лавея в поисках синяков.

— И вы победили?

Мистер Лавей рассмеялся:

— Ваше недоверие ранит меня до глубины души, мисс Редмонд! Что ж, признаю, матросы вспомнили о моем статусе прежде, чем спор стал чересчур ожесточенным. Прошу прощения, я невольно навел вас на мысль, что вы могли вызвать кровопролитие.

Кровопролитие! Вайолет еще ни разу не становилась его виновницей.

Возможно, у нее еще будет время.

— Не бойтесь, мистер Лавей. Я быстро оправлюсь от испуга, — серьезно ответила она.

Лавей улыбнулся.

— Вы совсем не выглядите испуганной.

Она улыбнулась в ответ, заново присматриваясь к нему. Вайолет оценила его проницательность и чувство юмора. Джонатан назвал Лавея вкрадчивым. Скорее всего, он просто завидовал. Лавей казался ей таким же элегантным и непринужденным, как на балу во время их танца. В его присутствии ее дыхание не учащалось, а настроение оставалось прежним.

Но Вайолет вспоминала, как ее всегда сдержанный брат Майлз именно из-за любви ударил лорда Аргоси. А Лайон исчез и, возможно, стал пиратом. Кажется, любовь всегда сопровождалась безрассудными поступками и нелепым поведением.

Возможно, она просто невосприимчива к любви.

Вайолет не знала, стоит ли ей по этому поводу радоваться или горевать.

— Как интересно, что нам привелось встретиться при подобных обстоятельствах, — добавил Лавей, приглашая к разговору.

Как это не похоже на безжалостный допрос капитана.

Но тут как по волшебству за дверью раздались шаги, и они оба виновато обернулись.

Через несколько секунд в дверях появилась большая тень.

— Доброе утро. Полагаю, вы хорошо спали, мисс Редмонд?

Низкий голос графа звучал сухо и буквально обжигал. От такого голоса спины делались прямее, а головы начинали виновато вертеться в поисках занятий. Вайолет представляла, какое впечатление он производил на свою команду, поскольку и она тоже быстро повернулась на его голос, однако работать была не намерена. Лавей тут же выпрямился и бодро поклонился.

Вайолет не верила, будто графу небезразличен ее сон.

— Я хорошо спала, спасибо. А вы?

Вайолет не удержалась от дерзости.

Граф сурово нахмурился. После ночи, проведенной в «мышиной норе», он выглядел прекрасно: ухоженный, с живыми глазами, губы плотно сжаты. Ему было нужно побриться. Чуть наметившиеся бакенбарды шли ему. Почему-то от этого его глаза становились еще более синими. Как окна, распахнутые в море.

Он вопросительно взглянул на накрытую миску с едой.

— Лорд Лавей принес мне завтрак, как истинный джентльмен.

— Он действительно джентльмен, — согласился граф таким тоном, будто Вайолет назвала лорда сукиным сыном, и он был с ней полностью согласен. — Лавей, не забывайте про свои обязанности.

Сухой тон капитана подразумевал, что время, проведенное с мисс Редмонд, может считаться потраченным впустую.

— Конечно, сэр; Я просто решил взять на себя обязанность накормить нашу гостью.

Последовала короткая пауза. Двое мужчин спокойно смотрели друг на друга. Лавей был почти одного роста с графом, но в нем не было высокомерия и нетерпеливости, и, наверное, поэтому ему пришлось глубоко вздохнуть.

Корабль качнулся, и мыло, изящно выскользнув из-под кровати, застыло у ног графа, словно желая присоединиться к разговору. Граф недоверчиво посмотрел на него, наклонился и поднял с пола, потом перевел взгляд на Вайолет, иронично приподняв брови.

Она ответила ему невинным взглядом.

— Она не гостья, мистер Лавей. Она такая же захватчица, как пират или термит, и мы скоро от нее избавимся.

Вот это угроза! Возможно, граф все же решил бросить ее за борт, потому что плохо проспал эту ночь.

Очередная пауза: лица обоих мужчин оставались бесстрастными, но Вайолет заметила, что Лавей несколько удивлен. Ей очень хотелось увидеть, посмеет ли он возразить.

— Термит?

Похоже, это сравнение развеселило предателя.

Но Флинт остался так же суров.

— Естественно, мы окажем мисс Редмонд должное уважение, соответствующее ее статусу, пока она будет с нами, а это продлится до нашего прибытия в следующий порт, то есть два дня, если будет дуть попутный ветер. Полагаю, мистер Лавей, вы пожертвовали к завтраку часть вашей порции?

Почти бесстрастный голос. Однако Лавей был так поражен, что не сразу ответил. Вайолет показалось, будто Флинт хотел его уязвить, хотя она не понимала зачем.

— Я собрал понемногу у всей команды, — спокойно ответил Лавей, — Скажем так, это смесь всех порций.

Очевидная ложь, но Вайолет пришла в восторг и ободряюще улыбнулась Лавею.

— Мы не станем делить порции на части, а вычтем ее завтрак из вашего рациона, — быстро ответил граф, как будто решил насущную задачу.

У Вайолет появилось странное чувство, будто часть разговора велась посредством обмена ледяными взглядами и заключала в себе какую-то личную подоплеку.

— Возможно, сегодня утром вам стоит съесть двойную порцию, капитан Флинт, потому что при взгляде на вас вспоминается медведь, проснувшийся раньше срока.

Лавей произнес это изысканно вежливо, но слова были колкие.

К удивлению Вайолет, граф лишь немного помолчал. Он не стал тут же вызывать Лавея на дуэль, как она предполагала.

— Благодарю за совет, мистер Лавей. Я приму это к сведению, — непринужденно ответил он. — Ждите меня на передней палубе через полчаса, мы обсудим ситуацию с рационом и карты. Прошу прощения, но мне надо поговорить с нашей гостьей.

Как и ожидалось, последнее слово было за капитаном, не говоря уже о капитане, носившем графский титул.

— Благодарю за завтрак, — поспешно произнесла Вайолет, прежде чем ее союзник Лавей скрылся за дверью.

— Был рад вам услужить, мисс Редмонд.

Очаровательный мистер Лавей словно оставил после себя маленький прелестный подарок, элегантно поклонился обоим, а Вайолет присела.

После этого она осталась наедине с графом.

— Почему бы вам не позавтракать, пока я бреюсь, мисс Редмонд? Это овсянка.

Похоже на приказ, а не на совет. Видимо, граф со всеми говорил в подобном тоне.

Вайолет подняла крышку. В миске действительно оказалась овсянка. Рядом лежало нечто похожее на светлый камень. Вайолет потрогала его, и он откатился в сторону. Она понюхала овсянку — никакого запаха, просто светло-кремовая масса.

К счастью, от кружки с чаем исходил знакомый аромат. Вайолет сделала глоток невероятно крепкого и горького чая. Его нечем было подсластить, но Вайолет было все равно. Она отпила еще и вздрогнула, когда горячая жидкость разлилась по телу. Очень бодрящий напиток.

— Разве у вас нет слуги? — удивленно спросила она у графа.

Он враждебно взглянул на нее, проходя мимо с куском мыла в руке.

— Разве у вас нет слуги? — передразнил он ее тонким голосом и покачал головой.

Брился он, конечно, сам: снял плащ, аккуратно сложил его и перевесил на спинку стула, засучил рукава, обнажив крепкие загорелые руки в рыжеватых волосках, ополоснул лицо водой из рукомойника, энергично намылил помазок, покрыл подбородок пеной и, вытащив лезвие, быстро провёл им по щеке.

Вайолет ела овсянку и пыталась не смотреть в сторону графа. Ей казалось, что видеть мужчину, который снял плащ, а потом принялся за бритье, все равно что видеть его полностью раздетым.

Овсянка была почти безвкусной — может быть, в нее добавили лишь немного бекона. «Камень» оказался куском хлеба размером примерно с кулак. Вайолет осторожно взяла его и постучала по нему пальцем, совсем как по настоящему камню.

Граф наблюдал за ее манипуляциями в зеркало.

— Скорее всего, в нем запекли долгоносиков. Они попадают в хлеб прежде, чем его поставят в печь. Полагаю, они недовольны подобным обращением.

Вайолет застыла. Ее пальцы разжались от ужаса, а хлеб вдруг показался ей живым, дышащим существом. Но она бы скорее умерла, чем бросила его.

— Вы стреляете этим хлебом по врагам? — задала она оскорбительный вопрос.

— Да, когда у нас заканчиваются ядра, — спокойно ответил граф. — На вкус он немного напоминает горчицу, — весело пояснил он. — Такой уж вкус у долгоносиков. Но если съедите один кусок, вреда не будет. Так что вперед.

Как это по-американски.

Вайолет кашлянула.

— Как я попала в кровать?

— Конечно, по воздуху, мисс Редмонд, как же еще? Ангелы, подобные вам, никогда не совершат такого низкого поступка, как дойти до кровати.

Граф обернулся к ней, вытирая лицо полотенцем. Его синие глаза иронично блеснули. Затем он принялся вытирать руки, приподнял бровь, совершенно явно наслаждаясь смущением Вайолет. Не услышав ответа, пожал плечами: этот разговор был ему не важен.

Когда он сбрил бакенбарды, черты его лица стали казаться еще более резкими.

Граф отнес ее в кровать, но Вайолет этого не помнила. Она опустила глаза, кровь вдруг прилила к голове; она представила, как ее оплакивают родные, а она сейчас зависит от милости графа, она, которая никогда не зависела ни от чьей милости. Он перекинул ее через плечо, словно мешок или нес на руках, как выносили девушек, потерявших сознание во время светского раута?

По всей каюте разносился резкий, мужественный запах мыла для бритья. Вдруг все чувства Вайолет обострились; каждый образ, звук, запах стали отчетливее и насыщеннее. Она остро ощущала свое присутствие и присутствие графа.

Он отвернулся к зеркалу, ловко свернул полотенце, почистил помазок и бритву и отложил их в сторону. Даже эти незначительные действия он совершал с неизменной властной уверенностью. И все же было в них что-то такое домашнее и уютное, что Вайолет стало ясно: ее присутствие его не трогает. Другими словами, она была для графа никем. Скоро он избавится от нее.

Однако у Вайолет были иные планы.

Граф опустил рукава, натянул плащ и застегнул его на все пуговицы. Настоящий капитан корабля. Опасный человек в отличие от мистера Лавея.

— Доедайте хлеб, мисс Редмонд. Иначе пустой желудок мистера Лавея будет на вашей совести. Порции распределяются по числу матросов, они ограниченны, стоят денег и представляют собой дополнительную нагрузку. Мы все едим одно и то же. До обеда больше ничего не будет.

Граф нетерпеливо смотрел на Вайолет.

Она с усилием удержалась, чтобы тут же не последовать его приказу. Отчего-то слова графа сначала воздействовали на инстинкты, а уж потом на клетки мозга. Вайолет взяла хлеб, представила, что он так и кишит долгоносиками, похожими на ягоды смородины в рождественском пудинге. «По вкусу горчица», — вспомнила она слова графа.

Вайолет с вызовом посмотрела на него, приоткрыла рот и впилась зубами в кусок хлеба. По крайней мере она попыталась. С первой попытки зубы просто скользнули по корке. Она попыталась снова. Так постепенно ей удалось разгрызть корку. Наконец-то она добралась до самого хлеба, чуть не вывихнув при этом челюсть. Некрасиво мотнув головой, Вайолет впилась в хлеб, словно собака в отбивную. Крошка хлеба повисла у нее на губе, и Вайолет удалось ее слизнуть.

Граф так напряженно следил за ней, словно перед ним разыгрывался спектакль, за который он заплатил большие деньги. Его глаза весело блестели.

— Вы собираетесь жевать? — мягко спросил он.

Вайолет жестом остановила его и начала медленно жевать. Ее зубы стучали, словно колеса фургона по изрытым колеями дорогам. К счастью, хлеб оказался почти лишенным вкуса. Нечто вроде мокрой бумаги, и ни намека на горчицу.

Через пару секунд Вайолет потянулась к кружке с чаем и сделала несколько глотков. Хлеб лежал у нее в желудке словно камень.

— Не забудьте доесть остальное. Можете обмакнуть его в чай или овсянку, чтобы он стал помягче.

Почему он сказал это только сейчас?

— Благодарю за своевременный совет. Но я бы предпочла доесть его позже.

Она чуть не сказала «швырнуть его в ваше самодовольное лицо».

— Как пожелаете. Я прикажу Коркорану принести вам кувшин воды, чтобы вы могли умыться, если захотите. Мисс Редмонд, напоминаю, это моя каюта. Вы вернетесь в вашу и будете оставаться там, пока я не решу, что с вами делать. Сейчас я провожу вас, но вы не будете появляться на палубе одна, а я не в состоянии обеспечить вам постоянное сопровождение.