Джулия Лонг - Граф-пират

Он легко ускользнул от нее. Вайолет было не смешно.

— Кто ты? Кто тебя прислал?

— Мистер Хардести, мама. Но ты не должна никому говорить! Никому не говори! — На его лице было выражение ужаса. — Он сказал, я могу тебе доверять.

Вайолет была в отчаянии.

— Где сейчас мистер Хардести? Я дам тебе фунт, если скажешь. Прошу тебя, скажи мне!

Поспешное обещание. Мальчишка выпучил глаза.

— Нет, он меня убьет. Мне надо с ним плыть, — с гордостью добавил он. — Сейчас я работаю на кухне, но он даст мне шесть шиллингов, чтобы я работал на корабле.

Мальчик был слишком мал, чтобы понимать ценность денег. Шесть шиллингов для него были больше фунта. У Вайолет не было времени объяснять ему.

— Посмотри под кроватью! — упрямо повторил он, отступая назад, потом развернулся и кинулся к двери.

Вайолет услышала слабые шаги по мраморному коридору.

Вайолет бросилась было вдогонку, но тут же метнулась обратно к кровати, потом опять к двери.

Она знала, что если замешкается, граф придет ее искать, и, пометавшись немного, опустилась на колени и сунула руку под кровать.

Там Вайолет нашла еще один листок бумаги и с бьющимся сердцем вытащила его на свет.

Не отводя взгляда от полуоткрытой двери, она бегло просмотрела рисунок: снова загадочные каракули, изображение мужской головы в профиль, а внутри что-то похожее на комок шерсти. Это же мозги! Потом слово «как», стопа с крылышками, как у вестника богов Меркурия — благодаря вложениям своего отца Вайолет знала, что означает этот символ, — а дальше нечто, напоминающее дубину.

«Думай, как “Меркурий-клуб”».

Инвестиционная группа ее отца называлась «Меркурий-клуб».

Не совсем то…

Вайолет должна была думать о Коте и группе вкладчиков?

И тут со смущением она увидела изображение пышного женского бюста.

Похоже, платье Лайон нарисовал в последний момент, вспомнив, кому адресуется его послание, потому что она видела просвечивающие соски.

На левую грудь указывала стрелка. Господи, мужчины!

Она покраснела.

Затем следовали слова, смысла которых она не поняла. «Только пять. Осталось еще два». Большое сердце и огромная буква U. «Люблю тебя». И наконец, полностью написанное «прости».

Простить? Сейчас Вайолет хотелось убить Лайона. И в то же время ей хотелось обнять его, встряхнуть… Боже, что же делать? В висках пульсировала кровь, и голова казалась такой же огромной, ватной и совершенно бесполезной, как на рисунке Лайона. Вайолет не знала, что означают другие рисунки, и ей было некогда разбираться.

Если она сейчас не спустится вниз, граф придет ее искать.

Вайолет помедлила, потом сунула свою записку с выражением гнева и любви под кровать, откуда ее, без сомнения, заберет мальчишка, пригладила волосы перед зеркалом и стала спускаться к ужину.

«Думай, как “Меркурий-клуб”».

Что, черт возьми, это значит?

За длинным блестящим столом собралось около дюжины гостей. Слуги бесшумно вносили изысканные блюда, а Вайолет молча смотрела на них, убаюканная знакомым видом званого ужина, в то время как все голове роились мысли.

Она почувствовала, что, несмотря ни на что, проголодалась.

Ее посадили рядом с графом Эбером, графиня расположилась напротив Флинта.

Графиня дулась, хотя, по правде говоря, это ей шло, и она прекрасно это понимала. У нее были маленькие, изящные, прелестно изогнутые губки, похожие на маленькие подушечки, и Вайолет не могла не смотреть на них. Блеск свечей был ей к лицу. Нельзя было не восхититься внешностью графини, ее шелковым платьем оттенка красного дерева, как нельзя лучше подходящим к цвету глаз, и маленькими, изящными руками в блестящих перчатках, которые так и порхали над столом, когда она опустошала один бокал с вином за другим.

Чем дольше Вайолет глядела на нее, тем меньше ей нравилась графиня.

Графиня смотрела на Флинта со смесью неприкрытого негодования и грусти, а Лавей время от времени шептал ей на ухо комплименты и остроты, от которых она едва ли не таяла, то улыбалась, то дулась, то опять улыбалась. Вайолет решила, что Лавей управляется с ней точно так, как управлялся бы с парусами на корабле, обаянием предупреждая смену ее настроений.

Наконец графиня бросила взгляд на Флинта и тут же вспомнила о своей ошибке: столь поспешно выйти замуж за французского графа, когда она могла бы заполучить англичанина с высоким титулом и заняться воспитанием потомства.

Любила ли его графиня по-настоящему? Насколько хорошо она его знала? Что может знать о любви подобная женщина?

Что важнее: действительно любить или думать, что любишь?

Кто может ответить на эти вопросы? Вайолет хотелось громко закричать и стукнуть вилкой по столу: «Я желаю знать!» В жизни она почти ни в чем не ведала отказа, а тут эти вопросы мучили ее словно мошкара.

Ни о чем не подозревающий или же просто ко всему равнодушный граф Эбер, торжественно заключив брак, наслаждался хорошей едой и серьезной беседой с гостями подобно другим мужьям, совершенно не обращая внимания на супругу. Вместо этого он обращался к своей прелестной английской гостье.

— Как вам понравилось плавание, мисс Редмонд?

У него были усталые темные глаза и нос с горбинкой. Вайолет никогда не видела более надменного лица, и оно ей понравилось:

— Думаю, морское путешествие пойдет мне на пользу. Мне сказали, вас интересуют торговые экспедиции, месье граф. Вам никогда не досаждал Кот?

Вайолет поздравила себя с тем, как искусно сумела упомянуть имя пирата, и тут же ощутила на себе пристальный взгляд синих глаз. Она надеялась, граф смотрит на нее с одобрением.

При упоминании имени пирата среди гостей пронесся взволнованный шепот.

— Что вы! Только не мне. Однако «Марию Луизу» ограбили и потопили. Мой друг месье Фонтейн потерял все свое состояние. Еще один корабль, «Горгона», был ограблен и пущен ко дну.

— Какой ужас! Месье Фонтейн был одним из тех, кто вложил свои средства в плавание «Марии Луизы»?

«Меркурий-клуб».

— Полагаю, да. Корабль перевозил шелк. А теперь он пропал, украден.

— Шелк. Какая жалость. — Вайолет улыбнулась графу Эберу, чьи маленькие глазки восхищенно скользнули по ее платью и декольте, как и подобает истинному французу. — Вы не в курсе, кто еще участвовал в этом предприятии?

— Нет, но есть некий мистер Мазгроув из Бреста, и, думаю, вскоре еще один его корабль, «Каридад», отправится туда из Гавра.

Брест! Так вот что имел в виду Лайон. А стрелка указывала на единственное число. Хотя, возможно, и направление… Может быть, Лайон направлялся в Брест, еще один порт у побережья Франции.

Боже, если Лайон действительно плывет туда, то, значит, «Каридад» в опасности?

— Возможно, зная о том, что его преследуют и за его голову назначено большое вознаграждение, Кот прекратит нападать на суда?

«Не рассчитывай на это», — подумала про себя Вайолет, и внезапно у нее пропал аппетит.

— Мне говорили, он потопил десять кораблей! — чуть слышно заметила одна гостья. — Бум! Все они пошли на дно.

Послышался взволнованный и осуждающий шёпот.

Вайолет вспомнила слова, написанные Лайоном. «Только пять. Осталось еще два».

Может быть, он имел в виду корабли? Она бросила взгляд на графа, который потерял дорогого ему человека, плававшего на одном из этих кораблей. Его тарелка была совершенно пустой.

Руки Вайолет внезапно похолодели, несмотря на то, что она была в перчатках. Она отложила серебряную вилку и сжала руки под столом, чтобы согреться.

Блюда за ужином оказались вкусными, как и обещал граф. Вайолет уже не приходилось бороться с каждым куском. Всего за несколько дней она так соскучилась по настоящей еде. И ей не хотелось снова гадать, попадется в хлебе запеченный долгоносик или нет.

Вайолет взглянула на графа. Его лицо стало непроницаемым и отрешенным, во всем теле ощущалось напряжение готового броситься на добычу хищника. Ей было жаль своего брата, у которого появился такой враг.

Он взглянул на нее. В синих глазах плясало отражение пламени свечей, и это почему-то показалось Вайолет знаменательным.

Она боялась, что отныне ей суждено во всем замечать знамения из-за этой проклятой записки от брата.

— Я слышала, он ужасно уродлив, с длинными, всклоченными волосами, без зубов и с жутким запахом изо рта, — с замиранием сердца произнесла другая гостья. — И у него в ухе серьга.

— Наоборот. Он красив как Адонис, женщины тают от звука его голоса, и он храбро сражается.

— Пират не может быть благородным, — мягко заметил граф, — и храбрым.

— Позвольте нам помечтать, лорд Флинт! — Гостьи захихикали. — Может быть, вы завидуете?

И ресницы дамы затрепетали.

Граф вежливо улыбнулся, и Вайолет показалось, что лишь она заметила в его улыбке деланное терпение, скуку и легкое презрение. Он вел себя безупречно, но ему было не по себе в этом доме. Он знал о пиратстве намного больше других гостей. И скорее всего не только о пиратстве.

— Вы торговец, лорд Флинт, — обратился к нему граф Эбер. — Вам известен мистер Мазгроув, дом которого в Гавре?

— Да. К сожалению, мистер Хардести не смог присоединиться к нам сегодня вечером, — ответил граф.

— Потому что мы бы завели долгий, скучный и любезный разговор о торговых делах, покуривая сигары?

Эбер подмигнул Вайолет.

Графиня пробормотала что-то по-французски, и можно было расслышать лишь два слова: «Хардести» и «свинья».

Перед Вайолет открывался совершенно новый Лайон. Но ведь когда-то он был влюблен в Оливию Эверси. И все же он мужчина, а графиня — авантюристка, и притом далеко недурна собой.

— Ему сегодня передали сообщение об ужине и о наших гостях, но ему пришлось уехать, — подтвердила графиня.

Так вот как Лайон узнал о присутствии Вайолет и нашел смышлёного посыльного.

— Наш граф родом из Америки, не так ли? — Эбера совершенно не смущал высокий титул Флинта. — Я знаю капитана одной большой американской торговой шхуны. Его арестовали за торговлю рабами.

— Неслыханно, — произнес граф. — Несмотря на все законы, торговля рабами по-прежнему процветает в Англии. Я не раз предупреждал военные суда о подобных кораблях. К сожалению, если их захватит британский флот, негодяи способны сбросить свой груз, живых людей, за борт. Я не могу мириться с рабством, сэр. Мне очень жаль, что в южных штатах Америки считают иначе. Я никогда не смирюсь. И я сделаю все возможное, чтобы положить этому конец в моей стране.

Вайолет пристально смотрела на графа, и ее рука с вилкой застыла в воздухе. Ее ужаснул рассказ о людях, похищенных из собственных домов, закованных в цепи и брошенных за борт.

— Прекрасно, сэр, — спокойно ответил граф Эбер. — Я с осторожностью выбираю торговых партнеров. Я просто хотел спросить.

— Понимаю вас, сэр, — согласился с ним Флинт.

— А вы были в Америке, мисс Редмонд?

Эбер повернулся к Вайолет, его голос тут же изменился, стал теплым, обволакивающим, чарующим, темные глаза с восторгом глядели на нее.

— Зачем туда ехать, Винсент? Я слышала, многие американцы дикари, — сладко произнесла графиня, прежде чем Вайолет успела ответить.

Графиня неловко воткнула вилку в горошек, словно неопытный игрок в бильярд, и посмотрела на Вайолет. Очевидно, она выпила слишком много вина.

Может быть, только Вайолет заметила, как напряглась спина графа, словно дуло пистолета уперлось ему между лопатками?

У нее все волоски на коже встали дыбом.

Лавей заерзал на стуле.

— У вас превосходный повар, мадам, — слишком вежливо произнес граф. — Особенно удался барашек.

— Благодарю, — промурлыкала графиня, подцепила на вилку кусочек мяса, слизнула с него соус своим розовым язычком, совсем как кошка, и сунула в рот.

Похотливое маленькое представление. Сонные глаза графини устремились на Флинта.

Он смотрел на нее с каким-то рассеянным интересом. Вайолет вспомнила его лицо, когда он танцевал с леди Перегрин. У нее окончательно пропал аппетит, когда она представила, как он наслаждался близостью с этим существом и как его большое обнаженное тело прижималось к ее…

Вайолет сжала вилку в руке. Из-за этого разговора она не могла есть превосходные блюда.

— Говорят, нельзя сшить шелковый кошель из свиного уха, не так ли? Родился дикарем, дикарем и умрешь. Особенно это касается полукровок.

Последние слова графиня произнесла самым невинным тоном.

После этого она аккуратно облизала ложку и принялась ее разглядывать, словно любуясь своей работой.