Джулия Лонг - Граф-пират

Уже несколько дней Вайолет проникала в его кровь как опиум. Его палец замер на ее губах. Он чуть приподнял бровь, напоминая ей о своем вопросе.

— Д-да, — наконец прошептала она.

Флинт чувствовал, как ее сердце бьется все быстрее. Он убрал палец.

— Что вы сказали?

Вайолет откашлялась.

— Да, это был изгиб, — ее голос звучал хрипло.

— Очень хорошо, — мягко согласился Флинт. — Возможно, я простой человек, мисс Редмонд, но мне кажется, я понял, что вы имели в виду. Позвольте мне убедиться еще раз.

Он провел пальцем по ее шелковистой шее, медленно, едва касаясь, с наслаждением глядя, как на коже выступили мурашки.

— И здесь?

Под полупрозрачной и нежной, как кожа, ночной сорочкой вырисовывались очертания грудей и темнеющий сосок. Флинт медленно ухватил край кружева и потянул его вниз, пока не обнажилась красивая полная грудь.

Вайолет вздрогнула. Она пыталась сохранить хладнокровие, но сердце трепетало в груди. Ее глаза расширились. Она была испугана, заворожена и очень возбуждена.

Флинт медленно проводил пальцем по невероятно мягкой и нежной груди, с трудом подавляя стон. Кровь пульсировала в ушах, от болезненного возбуждения сводило все тело. Сама мысль о том, что он первый мужчина, который касается грудей Вайолет, казалась Флинту невыносимо эротичной. Его палец замер на заостренном соске и принялся лениво вырисовывать круг.

Вайолет откинула голову, чуть слышно вскрикнула, прикусив нижнюю губу.

Это зрелище было настолько чувственным, что Флинт с трудом подавил стон. Он небрежно убрал палец, но теперь его руки дрожали.

Вайолет смотрела на него огромными глазами, приоткрыв губы.

Он так желал ее, что ему самому было страшно. Внезапно его охватило неистовство.

Довольно! Пора прекратить эту игру. С тех пор как Вайолет появилась на его корабле, он чувствовал себя неуютно и до сих пор не сумел восстановить душевное равновесие. Флинт знал самый верный и быстрый способ укрепить свою власть, доказать самому себе, что Вайолет лишь обычная женщина.

Ему надо было всего лишь поцеловать ее.

Он медленно и грациозно склонился над ней, как делал это уже не раз. И когда его губы приблизились к губам Вайолет. Он заметил, как расширились ее потемневшие от желания глаза, как удивленно приоткрылись губы. Флинт прикоснулся к ней. Ее губы были удивительно горячими, нежными и податливыми.

О Боже! Он совершил ужасную ошибку.

Будто ток пробежал по его спине, и у него захватило дух от страха и радости. Словно он бросился с мачты на палубу и не только получил невероятное удовольствие от полета, но и остался без единой царапины.

Флинт с силой втянул воздух и откинулся назад, положил руки под голову, надеясь казаться беззаботным. Внезапно он испугался своих рук и того, что они могут делать: срывать, ласкать, изучать. Брать, брать, брать!

Он не шевелился. Сердце болезненно стучало в груди. Кровь превратилась в густой, горячий, пьянящий напиток. Мысли путались.

Флинт слышал тяжелое дыхание Вайолет, видел, как она прикасалась пальцами к своим губам, словно хотела убедиться, что он действительно ее поцеловал.

Он слушал неровный ритм ее дыхания, сливавшийся с непрестанными вздохами моря, но ему почему-то не хотелось на нее смотреть. Он закрыл глаза и увидел разметавшиеся по подушке темные волосы, дрожащие ресницы, представил форму и вкус ее губ, раскрывшихся навстречу его губам, когда их дыхания смешались.

Флинт попытался найти разницу между этим и сотнями других поцелуев, но не сумел.

Он был взволнован.

Расставить все по местам было так просто: всего лишь накрыть ее тело своим, задрать ночную сорочку, ласкать груди губами и руками, схватить шелковистые бедра, не давая ей времени вскрикнуть от удивления, решительно развести их в стороны, крепко прижаться к ее телу, чтобы ей оставалось лишь обхватить ногами его талию и вцепиться ногтями в плечи, потому что ей придется это сделать, когда он войдет в ее такое уютное, влажное лоно…

Флинт соскочил с кровати, словно в него летело пушечное ядро, и застыл на месте, глядя на Вайолет. Должно быть, его лицо было искажено гневом, потому что выражение ее лица стало сначала неуверенным, а потом непроницаемым. Внезапно она показалась ему такой живой, юной и невинной, не менее желанной, но более пугающей.

Ее взгляд скользнул к заметной выпуклости на его брюках. И тут же она перевела глаза в угол каюты, будто только что увидела затмение солнца.

Флинту захотелось рассмеяться.

Не отворачиваясь, он ощупью нашел рубашку, брошенную на стул, сунул руки в рукава, небрежно застегнул ее и наполовину заправил в брюки.

Он быстро наклонился, схватил ботинки; будто опасаясь, что они сбегут, и отправился спать в убогую каюту, сильно захлопнув за собой дверь, словно хотел оставить все ненужные чувства в этой комнате.

Вайолет лежала не двигаясь и долго не могла успокоить дыхание. Ее ночная сорочка была смята, но она даже не позаботилась укрыться одеялом. Ей не хотелось, чтобы к тем местам, которых касался граф, прикасалось сейчас что-то другое. Она вся светилась, словно объятая пламенем.

Вайолет коснулась рукой груди, стараясь почувствовать то же, что и он, и тут же вспомнила его твердые губы, дыхание, жар тела совсем близко от нес. Она ослабела от желания, стремившегося найти выход. Огонь был зажжен. Вайолет, которая никогда ни в чем не знала отказа, хотела теперь большего.

«Я поцеловала графа…» В ее душе теснился калейдоскоп чувств и мыслей, но она не могла остановиться ни на чем. Ее охватывали поочередно ликование, страх, яростное желание и удивление. Здравый смысл тоже стремился сказать свое слово. Наверное, он скрывался под маской трусости, говоря: «Больше ничего не должно случиться. Держись от него подальше».

Граф так быстро покинул каюту, словно здравый смысл тоже возобладал в нем. Возможно, игра началась. Наверное, он сбежал, чтобы скрыть свое возбуждение — леди Перегрин была права насчет его бедер, — потому что не в силах был снова прикоснуться к Вайолет.

Она не могла в это поверить и не могла заснуть.

Вайолет встала до рассвета, потому что сон так и не пришел к ней. Ей пора приниматься за работу. Возможно; Геркулеса и нет на месте, но картошка никуда не делась, Вайолет поднялась на палубу: день был безоблачный и ветреный. Когда она услышала низкий голос графа, старавшегося перекричать свист ветра, скрип досок и хлопанье парусов, Вайолет, сама того не сознавая, направилась туда, где раздавался шум, и остановилась чуть поодаль.

Склонив голову, граф слушал Геркулеса, который что-то говорил ему, бурно размахивая руками. Вайолет подумала о колибри, вьющемся вокруг огромного дерева. Он жалуется на нее или хвалит? По виду Геркулеса было трудно определить.

Вайолет сразу поняла, когда граф заметил ее присутствие. Он не повернулся, не сводил глаз с Геркулеса, но в его теле появилось какое-то еле заметное напряжение.

Наконец Геркулес ушел, что-то бормоча по-гречески, но вид у него был довольный. Может быть, он благодарил капитана за свою новую помощницу? Вайолет оставалось только надеяться, что Геркулес ее не видел, да и вряд ли он отправился бы на поиски, не найдя ее на кухне.

Флинт повернулся и несколько секунд глядел на Вайолет. Он молчал, просто смотрел на нее. От ветра прядь волос выбилась из прически и пристала к губам. Этот ветер вечно трепал ее волосы.

Если Вайолет и испытывала угрызения совести по поводу своего морального падения, то совершенно позабыла о них при виде Флинта.

Она смотрела на него и думала, как ему спалось. Ветер ерошил его волосы. Все в нем было так основательно: распахнутая на груди рубашка, закатанные рукава, открывающие крепкие руки, сильные длинные ноги в блестящих башмаках. Вайолет молча молила его подойти к ней и одновременно боялась этого. Никогда в жизни она не испытывала такого восторга и ужаса.

Флинт решительно направился к ней и остановился, глядя на палубу.

Вайолет отвела волосы в сторону, чтобы лучше видеть.

Не говоря ни слова, он подхватил ее под локоть и повел по палубе. Флинт был совершенно уверен, что Вайолет спокойно последует за ним, куда бы он ни шел. Он завел ее за угол, где были сложены шлюпки и баркасы и где их не было видно ни с палубы, ни с мачт.

Вид у него был очень решительный.

Флинт стоял над ней, загораживая все вокруг: море, небо, солнце, палубу, — и Вайолет оставалось смотреть либо на заросший темными волосками треугольник загорелой кожи в вороте рубашки, либо на его лицо.

Она не сразу нашла в себе силы поднять глаза.

Синие глаза Флинта показались ей необычайно яркими. От его тела исходил жар. На мгновение ее охватило волнение, дыхание стало неровным.

У них за спиной хлопали паруса, раздавались пронзительные крики чаек, матросы на мачтах и на палубе переругивались друг с другом. Вайолет не знала, сколько времени они так стояли — скорее всего несколько секунд, но они показались ей вечностью.

Когда Флинт внезапно поднял руки, она вздрогнула. Она не сводила с него настороженного взгляда, сердце бешено билось, кровь пульсировала в висках. В ярком солнечном свете ей показалось, что его пальцы чуть дрожат.

Но когда его руки коснулись ее шеи, прикосновение было твердым и уверенным. На лице Флинта промелькнул и удивление и мольба. Словно он с нетерпением ожидал ее реакции или хотел проверить собственные чувства, каждый раз удивляясь заново. Вайолет услышала, как он с шумом выдохнул.

И только тут она поняла, что он затаил дыхание.

Она и сама боялась вздохнуть.

Его ладони медленно поползли вверх, нежное прикосновение походило на дуновение ветерка. Кровь Вайолет забурлила: это должно было случиться с той же неотвратимостью, с какой мудрец пением заставляет кобру появиться из корзинки. Прошлой ночью Флинт пробудил ее.

И сейчас его руки делали то же самое.

Если бы Вайолет попросили назвать это ощущение одним словом, она выбрала бы слово «голод».

Все ее тело было напряжено: тонкие волоски на затылке, кожа, успевшая покрыться мурашками, соски. Дыхание участилось. Веки внезапно отяжелели. Когда пальцы Флинта коснулись того места на шее, где бился пульс, он замер, словно наслаждаясь биением крови, а потом принялся перебирать ее волосы, отчего по телу Вайолет словно пробежал электрический ток, рассыпаясь искрами. Одним легким движением Флинт отпустил ее волосы и приник к губам.

Первый поцелуй был осторожным. Флинт лишь бережно касался Вайолет, словно мягко уговаривая ее раскрыть губы, пока она наконец не сдалась. Дыхание Флинта, твердые губы, теплое бархатное прикосновение опьяняли Вайолет. И когда его язык коснулся ее, по телу пробежала волна желания. Она ощутила всепоглощающую силу, равную боли.

Вайолет не смогла сдержать стон, когда Флинт внезапно прервал поцелуй.

Его пальцы по-прежнему гладили ее волосы. Он посмотрел в ее затуманенные глаза. Вайолет рассеянно отметила, что у Флинта дрожат руки, — наверное потому, что весь мир вдруг закружился у них перед глазами.

— Вайолет, — прошептал он, словно произнося незнакомое слово.

Она уловила в его голосе нотку сожаления и предостережение.

Потом он вздохнул и загадочно рассмеялся.

— О, Вайолет!

Он потянул ее за волосы и с силой прижался губами к ее губам. Его губы были горячими. Вайолет услышала свой бесстыдный стон. Чтобы устоять на ногах, она вцепилась в грубую ткань рубашки Флинта, горячую от жара его тела и влажную от пота и морских брызг. Новые ощущения опьяняли ее, она не стесняясь целовала Флинта, словно это было ее неизменное право, и делала это, как все Редмонды, — безрассудно. Их губы сливались, скользили, слегка соприкасались, порой они ударялись зубами. Казалось, им все было мало.

Флинт грязно выругался на незнакомом языке, подхватил Вайолет, прижав ее прямо к своему возбужденному телу, и это ощущение было так восхитительно. Он все ближе припадал к ней, целуя лицо, шею; его горячие сильные руки ласкали ей спину. Пальцы Вайолет запутались в его волосах — влажных, теплых и невероятно мягких, как у мальчишки. Пылающие губы Флинта были повсюду, он целовал ее шею, где бешено бился пульс, потому что сердце было готово выскочить из груди. Вайолет выгнула спину. Флинт опустил голову, целуя ложбинку между грудями, слизнул капельку пота с кожи, рукой стянул корсет вниз и лизнул сосок.

Вайолет охнула, крепче прижимая голову Флинта к груди. Он проворно повернулся и прижал ее к стене в углу. Все было как во сне: исступленное сплетение двух тел. Кажется, Вайолет поцеловала его в глаз, поцеловала висок, провела языком по ключице, ощутив привкус соли, пока он снова не нашел ее губы. Ей хотелось укусить его, но она сдержалась. Она тихо застонала от отчаяния, потому что желание сжигало ее, но Вайолет не знала, чего хотела, и все ее тело содрогалось от восторга и страха словно в лихорадке. Ноги ослабели, но Флинт крепко держал ее в объятиях, его твердая плоть так сильно прижималась к ней, что было больно, хотя Вайолет сама рвалась ему навстречу, желая в этот миг большего.