Элизабет Бикон - Граф-затворник

В ту же минуту мимо него пронеслась Персефона и повисла на шее брата.

– Маркус, милый! – довольно проворковала она.

Мисс Уоррендер застыла на месте и как ужаленная отшатнулась от Маркуса.

– Пер-се-фо-на, – чеканно поприветствовал сестру тот, и Алекс предположил, что это их детская манера дразнить и подтрунивать над тяжеловесными именами. – Только попробуй намочить слезами мою рубашку, которая так любовно постирана и починена моей прекрасной хозяйкой.

– Мисс Уоррендер? – уточнила Персефона.

– А вы кто?

– Хоть фамилию теперь знаю, – произнес Маркус, не сводя глаз с девушки.

– Вам лучше было не знать, кто мы, а лгать я не хотела.

– Могу представить. А ваше имя мне знать позволено, или это тоже тайна?

– Меня назвали Антигоной, мистер Сиборн, – вздернув подбородок, ответила девушка.

Алекс испытал невольное восхищение ее воинственной непокорностью.

– Не страшно, – с понимающей ухмылкой ответил Маркус. – Моя сестра Персефона вам сочувствует, правда, дорогая?

– Очень, – откликнулась прелестная мисс Сиборн и с такой энергией кивнула в знак согласия, что ее пламенно-каштановые локоны буквально затанцевали.

Антигона отчаянно хотела бы иметь хоть чуточку ее элегантности. Правда, она уже успела немного расслабиться, узнав, что красавица в объятиях Маркуса на самом деле его сестра.

– Это в большой степени наша вина, – послышался сзади извиняющийся голос мистера Уоррендера. – Имя давала покойная теща. Она нарекла свою внучку в честь героини древнегреческих мифов и считала столь же прекрасным, как имя, которым она наградила свою дочь. Никто из нас не посмел возразить ей и предложить английское имя, – пояснил он.

– Не важно, отец. Мисс Сиборн с братом, кажется, живут в ладу со своими именами, вот и мое не будет больше меня так уж сильно нервировать.

– Уверен, я что-нибудь придумаю, – сообщил ей Маркус, словно уже прикидывал, каким именем мог бы называть ее в будущем.

Но Антигона решительно покачала головой:

– Когда я стану экономкой, мое имя просто выйдет из обихода.

– Ни один вменяемый хозяин вас не наймет, – быстро сказал Маркус.

При виде такой реакции Персефона и Алекс понимающе переглянулись.

– Я идеально умею вести дом, хоть с закрытыми глазами. Любой разумный домовладелец будет счастлив меня нанять.

– Ни одна женщина не будет так рисковать, и сомневаюсь, что хоть кто-то из мужчин станет вас брать на работу без тайных мотивов в сердце.

– Не будьте смешны, я простая старая дева без всяких перспектив, – резко ответила она.

И Маркус поцеловал ее прямо на глазах у ее отца, своей сестры и изумленного графа Калверкоума, а потом заявил:

– Ты отнюдь не проста. И старой девой останешься недолго. Скажи, что выйдешь за меня замуж! Иначе я запрусь с тобой в этой клетушке и не выпущу тебя, пока ты целиком не попадешь под мои чары.

– На самом деле вы же не хотите меня очаровывать, да и на мне жениться, – горько возразила она.

– Поспорим? – Он наградил ее шаловливым взглядом и, явно оценив первый поцелуй, снова поцеловал ее в губы.

А девушка, несмотря на все свои сомнения, страстно поцеловала его в ответ.

– Давай оставим их здесь вдвоем, – предложил Алекс Персефоне.

Мистер Уоррендер робко улыбнулся по-отечески довольной улыбкой.

– Милорд, может, лучше все-таки забрать их отсюда? – спросил он, когда юные влюбленные подняли головы с такими взглядами, словно едва понимали родной язык.

– Пожалуй, да. Пока этот изощренный злодей на свободе, никто из нас не будет чувствовать себя в полной безопасности.

– Мистеру Питерсу ведь удавалось здесь незаметно околачиваться, – напомнила Персефона.

– Этот донжон от первого же ядра сложился бы как карточный домик, – с сожалением сказал Алекс и обратился к Уоррендеру: – Удивительно, что вы сочли безопасным держать здесь пленника.

– Да, видок говорит сам за себя, вам наверняка передавал ваш оценщик. Он показался мне прямым и правдивым человеком. Моя жена сильно его невзлюбила.

– Это ее дом, – произнесла Персефона.

Алекс вздохнул и понял: восстановление и реставрация замка Кингслейк-Мут переносится в список неотложных дел. Потом он подумал, куда бы отправить Уоррендеров, чтобы они не путались под ногами, и сказал:

– Ей придется уехать, пока поместье не отремонтируют, и позднее еще понадобится штат прислуги для его содержания.

– Они поедут со мной в Уэстерхов, – заявил Маркус.

– Не стоит так быстро принимать решения. Лучше сперва переговори со своей матерью, – предупредил Алекс и с извиняющимся видом взглянул на Уоррендеров.

– Это большого значения не имеет. Надеюсь, ты будешь хорошим шурином и все здесь отреставрируешь, чтобы я смог обрести свою жену раньше, а не через десять лет.

– Я еще не соглашалась выйти за тебя замуж, – запротестовала Антигона.

– Соглашалась, соглашалась – и только посмей сейчас передумать.

– Я никогда не говорила, что выйду за тебя.

– В этом не было необходимости: твой брачный энтузиазм говорит сам за себя.

– Тем не менее леди нравится, когда ей делают предложение.

К своему собственному удивлению и изумлению всех окружающих, Маркус Сиборн торопливо опустился на каменный пол на одно колено и взял в руку натруженную ладонь Антигоны Уоррендер.

– Антигона, ответь: ты выйдешь за меня замуж и придашь смысл моей жизни? – с силой произнес он.

Она пристально посмотрела ему в глаза и наконец вымолвила:

– Ты действительно хочешь этого?

– Моя жизнь будет без тебя скучна и печальна. Моя любовь, ты станешь моим великим приключением?

– Да, – выдохнула она и покраснела, засияла от радости. Даже в своем застиранном сером платье и со строгой прической она выглядела необыкновенно прекрасной.

«Вот подожди, увидишь ее в темно-розовом шелке, с уложенными в красивую прическу, черными как ночь локонами!» – мысленно пообещала им Персефона.

Это лето для портнихи мадам Эльфины получится очень прибыльным. Какая удача, что столь изысканная мастерица согласилась оставить дорогой ее сердцу Лондон и отправиться в дебри Херефордшира, чтобы нарядить Персефону к ее блистательнейшему триумфу.

– По-моему, твой брат очень повзрослел, – негромко заметил Алекс, помогая своей будущей жене выбраться из кареты перед боковыми дверями Эшбертона. Члены семьи обычно пользовались этим ходом, когда хотели незаметно покинуть дом или в него вернуться.

– Эта взрослость ему еще понадобится, – устало пробормотала Персефона. – Сказать тебе не могу, как я жалею, что вы с Маркусом не позволили мне вернуться вместе с вами верхом.

Она принялась растирать ноющий висок – после тридцатимильной езды по ухабам под бесконечную болтовню Электры Уоррендер о себе любимой у нее безумно разболелась голова. Антигона, казалось, настолько привыкла к незамолкающему голосу матери, что почти не обращала внимания на ее монолог, а мистер Уоррендер ловко избежал пытки, пересев на козлы к Брандту-старшему и разыгрывая из себя охрану их осторожной кавалькады.

– Я хотел быть уверен, что ты в безопасности. Хотел точно знать: у этого мерзкого мошенника нет шансов с горя переключиться на тебя и нанести мне смертельный удар. Персефона, ты скоро станешь моей женой. Как я мог подвергнуть тебя такому риску? Мы отняли у негодяя добычу в виде Маркуса, но он по-прежнему охотится на твоего старшего брата.

– Вот не надо постоянно охранять меня, – хрипловато возразила она. – Если ты надеешься приковать меня к себе на всю оставшуюся жизнь, то нам стоит разойтись прямо сейчас, не важно, какой ценой.

– Это было бы чересчур, – произнес он после напряженной паузы, в его мозгу живо предстали возможные ужасы. – Обещай, ты не станешь понапрасну рисковать и безумствовать ради остроты ощущений. Я сойду с ума, если моя жена будет ежечасно кидаться навстречу опасности, дабы доказать свою храбрость.

– В таком случае я всегда буду брать тебя с собой, – легкомысленно пообещала она.

– Полагаю, это лучшее, на что я могу рассчитывать. Но тогда не удивляйся, если к тридцати годам я буду седым, как старый барсук.

– Очень в этом сомневаюсь, любовь моя, – парировала она и пригладила его растрепанные ветром, черные как вороново крыло волосы.

Они совершенно не обратили внимания на поднявшуюся в доме суету: леди Сиборн и девочки наконец узнали, что Маркус вернулся домой и привез с собой очень странную компанию гостей.

– Мама говорит, что ты можешь поправить прическу лорда в другой раз, когда у нас будет не так много дел, – сообщила мисс Хелен Сиборн, совершенно не догадываясь, что старшая сестра и когда-то казавшийся таким грозным граф Калверкоум хотели побыть наедине.

– Она действительно так сказала? – Персефона выскользнула из невидимого кокона, которым они с Алексом отделили себя от остального мира, и посмотрела на Хелен без малейшего гнева, именно на который младшая сестра явно рассчитывала. – Что-то я в этом сомневаюсь.

– Ну, она сказала, надо побыстрее обустроить Маркуса и трех нежданных гостей, – ответила та, словно извиняясь за собственную интерпретацию слов матери.

– Гостевое крыло, к счастью, регулярно проветривалось, сестричка, – напомнила Персефона и с мягкой улыбкой встретила откровенно любопытный взгляд Хелен.

Этой девочке, как и старшей сестре, и кузену Джеку, предстояло еще многое узнать о любви и браке, но ей уже не терпелось начать взрослую жизнь и найти своего героя.

«Чтобы принять всю тяжесть, чистоту и глубину чувств, меняющих твою жизнь, женщине нужна зрелость», – подумала Персефона. Еще пару месяцев назад она сама пребывала в священном страхе перед такой возможностью. Пусть ее лучшая подруга Джессика и сопротивлялась изо всех сил той страсти и чувственной потребности, которые у них с Джеком вспыхнули огнем, их молодым людям невозможно было игнорировать. Перед глазами Персефоны разворачивалось реальное воплощение страстной любви, и она не могла делать вид, что этого не существует.

В ту ночь Алекс тайно встретился с ней, он считал, что слишком изуродован для рафинированных юных леди – и, сам того не желая, перевернул весь ее мир. Этот изменившийся, с поврежденным лицом и раненой душой, суровый мужчина с вызовом смотрел на нее и боялся, что она с отвращением от него отвернется. А она вспыхивала от гнева, так прятала свои противоречивые чувства. А ведь тогда ей в действительности хотелось лишь одного: уйти с ним в ночи и утешить за то, что сотворила с ним война, разделить тяготы совместной жизни. Сейчас она это хорошо понимала. Но сия ночь им не принадлежит. Спасибо ее вмешавшемуся кузену, радостного события придется ждать еще четыре недели, и каждый оставшийся день кажется бесконечной пыткой или тюремным заключением.

– Слава небесам, гостевое крыло в этом доме самое дальнее, – свирепо пробормотал Алекс, и она, сама того не ожидая, зашлась от смеха.

– По-моему, за все время езды взаперти в этой несчастной карете твоя родственница даже не перевела ни разу дыхания. Боюсь, моему брату понадобится огромное терпение и большой тюк ваты для ушных затычек, пока он будет обустраивать своих новых родственников, – проговорила она.

– Да уж. – Алекс горестно улыбнулся. – Я попытаюсь его убедить: на некоторое время они могут перебраться в Пенбрин. Им не обязательно отравлять твоей семье жизнь в собственном доме.

– Ты тоже принадлежишь к моей семье. После нашей свадьбы у тебя уже не получится держаться от нас в стороне. Если только ты не собираешься все-таки от меня отказаться.

– Никогда. Но неужели ты действительно готова не одну неделю терпеть общество этой глупой и эгоистичной женщины? А тебе уже так сильно не понравились какие-то несколько часов в ее компании.

– Наш брак не предмет для шуток, Александр.

– Жаль, я почти ничего не понимаю в вашем разговоре, – едко произнесла Хелен, – и с каждой минутой понимаю все меньше. Почему бы вам не продолжить ваш ерундовый спор дома, в комфорте?

– Где ты сможешь все-все слушать? Алекс, ты действительно готов жениться на мне с такими родственниками? Кое-кто из них даже в лучшие времена испытывает терпение родных на прочность.

– Полагаю, я радостно породнюсь с парочкой маленьких надоед, – ответил тот и посмотрел на Хелен с ласковой улыбкой.

– Еще один сверхзаботливый представитель мужского рода, – закатила глаза та, но Персефона понимала, что ее возлюбленный завоевал еще одно сердце.

Пусть Маркус сам рассказывает родственникам, что им предстоит намного более близкий союз с Уоррендерами, чем они предполагают, решила Персефона, поднимаясь по лестнице с сильным желанием принять горячую ванну – истинно роскошное наслаждение после столь ужасной дороги. После бесконечных часов в карете ей уже казалось, что тихий подвал замка может быть не лишен привлекательности по сравнению с любым, даже много более комфортным местом, где Электра Уоррендер присутствует более пяти минут кряду.