Первое — она в этом не нуждалась. У нее была Бабочка, дома ждали Краевские. Были цели — добиться права на свое шоу, закончить заочку, отодвинуть Бабаева и занять место полноценного управляющего Баттерфляя. Мужики в этот план вообще не вписывались, а конкретно Бабаев тем более.

Второе — он в этом не нуждался. Конечно, поглядеть на нее любил. Но кто не любит? Пирожок вон вообще слюной захлебывался, стоило ей на горизонте появиться, а этот явно не меньший ценитель женской красоты, разбирается… Но поглядеть — это вам не вместе закаты с рассветами встречать, а один раз перепихнуться и разойтись у них не выйдет. Амина нутром чувствовала, что это интерес не утолит. Ни его, который явно есть. Ни ее, который она категорично отрицает.

В очередной раз расставив для себя все точки над «и», Амина на мгновение замерла, осознавая, что ее спящий горный красавец изволят проснуться…

* * *

Чувствовал себя Мир говном. Будто ночь провел на вокзале. Будто знал, как это — проводить ночь на вокзале.

Затекло все: ноги, руки, шея, спина. Башка трещала, организм хотел то ли спать, потому что последние часы расценил не как жизненно важный «отсып», а как издевательство, то ли есть, потому что про ужин Мир благополучно забыл, то ли сдохнуть. Это, конечно, решило бы все проблемы разом, поэтому было самым предпочтительным вариантом.

Сдохнуть захотелось еще сильней, когда Дамир вспомнил, где заснул, а потом совсем перед глазами заплясали виселицы, когда открыл один глаз, в который метко целился солнечный лучик, за ним второй. И так — двумя, осознавая, что это его жизненный крах, поймал выжидающий взгляд сидевшей напротив Амины.

Она ничего не спросила — просто бровь приподняла, сидела спокойно и ждала… чего-то от него.

— Черт… — явно не этого.

Мир кое-как сел, попытался размять шею со спиной.

— И тебе доброе утро, — по правде, Амина его прекрасно понимала. Этот диван и в разложенном виде-то не самый удобный, а вот так — скрючившись, он, наверное, поистине страдал.

— Воды дашь?

Амина вредничать не стала — дала. Сначала один стакан, а потом второй.

— Сушит? Пил что ли?

— Нет. Просто страдал.

Мир даже встал, размял уже ноги, а потом снова спину, чуть не застонал, потер лицо. Было хреново, но он хотя бы постепенно начал просыпаться, в себя приходить.

— Почему страдал?

— Не знал, где ты ночи проводишь… — буркнул себе под нос, но Амина услышала.

— Что? — застыла посреди комнаты, руки в боки уперла, уставилась серьезно.

— Говорю, думал, где ты по ночам шляешься… Бабочку бросила, и где теперь жопой крутишь? — вопрос получился злым. В принципе, на другой расчитывать от невыспавшегося, недовольного мужика было бы глупо.

— Не твое дело… — Амина же практически ошалела от хамства. Нет, она уж свыклась с тем, что с ней Мир особо слов не подбирал. В принципе, как и она с ним. Но вот так… На ровном месте… После того, как она его пожалела — орать не начала, как только обнаружила в кабинете, выгнать мокрым веником не пыталась, даже слова-то кривого не сказала! — Совсем ты берега видеть перестал, начальник, — бросила в ответ презрительно.

— Ну-ну, — и Миру ведь самое время на мировую пойти — осознать, признать, поблагодарить за гостеприимство да смыться, пока не вспомнила, что он ее вообще-то утром на встречу приглашал, а причину для встречи придумать не успел, но куда там — тормоза отказали. — Это мне говорит человек, который начальника в лицо жлобом зовет и позволяет себе ультиматумы ставить. Мол, «не буду работать тогда-то и тогда-то, а вот тогда-то буду…», — язвительно передразнил женский манер, — это ты охамела, и терпеть я это не буду!

Рявкнул, а потом вышел из каморки, зло хлопнув напоследок дверью.

Типа слово последнее за собой оставил. Ну как же… Конечно… Так Амина и позволила…

Именно поэтому, выждав минуту, девушка вылетела из комнаты, понеслась следом за Дамиром, который явно направлялся к себе в кабинет.

— Ты мне пятьдесят тысяч висишь!

— Щассс… — Мир оглянулся, бросил взгляд, достойный самой Амины — такой же молниеметательный, а потом ускорился.

Видимо, очень ему хотелось стукнуть еще одной дверью перед ее носом.

И догнать его Амине было практически нереально. У мужчины и шаг размашистей, да и обувь куда удобней. Сколь бы опытным носителем каблуков Амина не была, как бы ни ускорилась, приходилось практически бежать только для того, чтоб дистанция оставалась той же.

На лестнице стало еще хуже — Мир-то взлетел, а ей нужно было внимательно смотреть под ноги, чтоб не споткнуться и не покатиться кубарем обратно.

— Закроешь дверь — получишь по морде…

Отчаянное последнее китайское предупреждение Мира ну никак не испугало. Он затормозил непосредственно возле своей двери, с ухмылкой проследил за тем, как Амина взбегает на последнюю ступеньку, как цокает своими долбанными каблуками по дощатому полу, царапая лак, дождался, когда она окажется довольно близко, медленно зашел в кабинет, глянул напоследок и попытался таки закрыть злосчастную дверь.

Откуда в девушке взялись силы — одному богу известно, но маневр провернуть Миру не удалось, Амина резко дернула ручку за секунду до того, как та с хлопком закрылась бы.

Дернула с такой силой, что вырвала из рук не ожидавшего подобной прыти Дамира, влетела в кабинет, хлопнула уже за своей спиной, а потом с чувством, с замахом, со смачным шлепком отвесила Миру пощечину.

— Я свое слово держу, а с тебя пятьдесят штук… — собиралась тут же развернуться и смыться, но кто даст-то.

— Отлично, тогда с тебя тридцать, и это мы в счет долга не берем…

Что именно — «это» спросить Амина не успела.

Ее, успевшую уже развернуться к двери, резко крутануло, впечатало в стену, не сильно, но ощутимо, воздух из легких вышел, а через секунду вдохнуть уже не дали — Мир прижался своими губами к губам такой милой сердцу занозы.

* * *

Почему взбесился — и сам бы не сказал. Почему забыл о пари — хрен его знает. Почему решил поцеловать, получив по морде — потому, что по морде уже получено, хуже некуда, можно рискнуть.

Поцелуй получился… больным.

Амина ошалело позволяла себя целовать первых пару секунд. Да и то «позволяла» — это образно.

Застыла, упершись в мужскую грудь руками, губы сжала, дышать перестала. А потом отмерла — брыкнулась раз, второй, вновь замахнулась, чтоб по лицу заехать…

— Отвали, придурок, — оттолкнула, схватила стоявшую на тумбе рядом керамическую фигурку. — Совсем сдурел?

Бежать не спешила, но поцеловать во второй раз Мир не решился бы. Удовольствие… сомнительное.

— Чего орешь? — до этого их лица продолжали находиться на расстоянии нескольких сантиметров, теперь же Мир сделал шаг назад. Стратегически решение было неправильным, потому что теперь Амина могла спокойно заехать этой фигуркой в область между глаз, но и зажимать ее в углу — чревато последствиями.

— Еще раз… Попытаешься… Меня… Поцеловать… — ультиматум Амина ставила, восстанавливая дыхание. Не то, чтоб этот поцелуй ее настолько впечатлил, но ошарашил знатно. — Кастрирую.

— Голыми руками, подозреваю, — Мир же действительно потерял вид на берега. Сам не знал, на что нарывается. Но, кажется, так соскучился по их стычкам, что собирался получить по максимуму. Не зная даже, как этот максимум может выглядеть.

— Идиот ты! — на Амину подействовало — она взбесилась еще больше. Серьезно замахнулась, бросила. Мир успел увернуться. Фигурка полетела в противоположную стену, чуть не попав в окно, отскочила, упала на пол.

— А ты висишь мне тридцать штук и гривен сто за эту хренотень.

— Отлично, тогда я сейчас сравняю счет. Готовься ловить головой оставшиеся двадцать тысяч, которые должен мне ты…

Амина огляделась, схватила все с той же тумбы оставленный там стакан, бросила в отошедшего к столу Дамира, промазала, но не отчаялась.

— Знаешь что, скотина?! — и слова подбирать перестала… — Ты мсе всю жизнь испортил! У меня в жизни все было прекрасно, пока ты не заявился в Бабочку со своими правилами и дебильным невосприятием меня! — в Мира полетела пепельница. — Пока ты не начал придираться по мелочам, пока ты не начал бесить меня одним своим видом! — а потом кипа салфеток, которые даже на метр не отлетели, тут же осыпавшись к ногам Амины. Над чем Мир с удовольствием посмеялся, а Амина зло зарычала, подбегая теперь уже к стеллажу и доставая оттуда какую-то книгу. Бросила. Промазала.

— Так может ты в меня влюбилась, Амине-ханым? Раз я одним видом тебя бешу?

И вновь Амина зарычала, метнув уже диванной подушкой. Мир ее поймал, бросил обратно, попал.

— Еще раз так назовешь…

— Тоже кастрируешь, Амине-ханым? Боюсь, что с такой меткостью сначала руки и ноги отрежешь, а потом уже куда нужно попадешь…

Практически с боевым кличем подбитого слона, ну или просто издавая звуки, свойственные женщинам в истерике, Амина приблизилась к столу, попыталась дотянуться до Мировой шеи. Хотелось просто подержаться. Просто туго так сжать и пару минут не отпускать.

— Ненавижу…

Амина метнулась за стол, Мир в обратную сторону.

Почему-то осознав, что вывел ее из себя, сам мужчина успокоился. Успокоился и теперь с радостью впитывал ее гнев. Такой искренний, чистый, ощутимый. Любовался ее пылающим лицом, выбившейся из хвоста прядью черных волос, налитыми злостью глазами, сжатыми губами.

— Ты такая красивая, Амине-ханым, глаз не отвести, — и чувствую невероятную эйфорию, Мир не мог не признаться в том, что крутилось на языке.

— Ты труп, — Амина же, почувствовав очередной прилив сил из-за его насмешливого, как казалось ей, комплимента, схватила теперь уже другой стакан, который стоял на столе, занесла руку для броска.

По правде, попасть Амина хотела разве что впервые или во второй раз. Дальше она уже не сомневалась, что Мир сможет увернуться, но сдержать злость не могла. Ей нужно было ее выпустить, иначе тело грозило взорваться.

И Мир благополучно увернулся бы от этого стакана, если бы он летел в него, но во время замаха он соскользнул, и траектория получилась немного не такой, как рассчитывала Амина.

Целилась в Дамира, а получилось, что стакан полетел к двери.

На несколько мгновений застыв, что Амина, что Дамир следили за тем, как очередной снаряд стремится мимо цели. Они и предположить не могли, что именно в эту минуту кому-то взбредет в голову вломиться в кабинет.

Они и в страшном сне представить не могли, что явится туда Глеб Имагин.

Что откроет дверь без стука, что ступит ногой в кабинет, что сначала не поймет, почему Амина с Миром смотрят на него такими перепуганными взглядами, а потом не успеет увернуться от летящего на него стакана.

Амина подумала — увольнение.

Мир подумал — сотрясение.

Глеб подумал — смерть.

И свет погас.

* * *

Чувства, который сейчас испытывал Глеб, чем-то напоминали ему состояние комы после пережитой аварии.

Он понимал, что надо открыть глаза, но было так тяжело это сделать…

Слышал, как кто-то переговаривается сверху, но облегчать участь этим смертоубийцам не хотел.

— Мир, может скорую? Оно так ему врезало…

— Конечно, врезало, Амине-ханым. Ты ж если бросаешь — то на убой, зайка моя.

— Не ёрничай, придурок. Если что — скажу, что была в состоянии аффекта, а аффект мой — это ты. Тебя судить и будут.

— Господи, какой юрист пропадает! Логика — бетон. Сила в руках — богатырская. С начальством разговаривает — жуть как правильно. Одному по мордам дала, второго стаканом отключила. Очень мотивирована идти на повышение по трупам конкурентов.

— Да заткнись ты! Он проснется сейчас…

Все это говорилось шепотом, но даже так Глеб расслышал и не смог удержаться от смеха. А еще было жутко любопытно, когда она успела заехать Миру по мордам…

Возможно, действительно контузило, вот он как дурачок и смеется, но смешно было неимоверно.

Он открыл глаза. Сел на диване, на который его, видимо, затащил Дамир после техничного отключения в исполнении Амины, придержал рукой мокрую тряпочку, которая лежала на ощутимой уже шишке на лбу. Оглядел своих коллег.

Амина стояла… виноватая. Бессознательно заламывала руки, смотрела, как провинившийся пес, будто наготове сбежать. Во взгляде Мира тоже мелькнуло беспокойство, но, видимо, рассудив, что раз встал — значит жить будет, Бабаев разом повеселел.