Вот это был удар под дых. Мужчина резко выдохнул, схватившись рукой за челюсть. Кожа на лбу собралась в складки, а потом снова расправилась.

- Пошли, - сказал, поднимая сына со стула. - Поехали в любое место, куда скажешь. Где ты еще не был? Поехали!

И прямым ходом из дому, где он, казалось, задыхался.

***

Они уже отъехали от дома, когда молчавший до этого Вовка выдал:

- Мне надо вернуться домой пораньше, чтобы мама не волновалась. Она собиралась в кафе, и если я буду дома, мама не будет дергаться и сможет посидеть спокойно.

- А с какой стати ей дергаться? - зло спросил Верховцев, а пальцы стиснули так руль, что побелели костяшки. - Она же веселиться пойдет, я так понимаю?!

Разговор опять сошел на нет, потому что Верховцева душило странное чувство несправедливости, а мальчик просто молчал. Наконец он пересилил себя.

- Сейчас половина первого. Куда бы ты хотел пойти? В кино? Куда?

С минуту мальчик молчал, потом начал задумчиво:

- Ну... я никогда не видел живых лошадей.

- Живых лошадей? - переспросил мужчина.

Ипподром был в противоположной стороне. Туда было ехать по пробкам почти полтора часа и столько же обратно. Он взглянул на часы.

- Живых лошадей, говоришь? Поехали на ипподром, не только посмотришь, но и покатаешься. - Развернулся и погнал машину обратно.

Потом смотрел издали как мальчик катался с инструктором и думал. Чувствовал себя идиотом, злость бродила. На себя, на ситуацию, которая создалась по милости Веры, на все. А в груди больно, как клещами. И хочется курить.

На обратном пути они попали в дикую пробку. Уже стемнело, Вовка сидел как на иголках и заметно нервничал. Это раздражало еще больше.

- Не ерзай, - сказал, глядя на сына в зеркало. - В конце концов, у меня заночуешь.  

В салоне ощутимо потянуло холодом.

- А эта твоя помощница, она живет с тобой... да? - спросил сын.

Ведь все очевидно, да? Он же сам затеял это, сам собирался познакомить сына с Викой? Нах*** он это сделал!??? На***?!

- Да, она живет со мной.

Повисло густое тягостное молчание.

- Я не могу. - сухо проговорил мальчик отворачиваясь к окну. - Мама будет волноваться.

- Хорошо.

Челюсти сжались, гоняя желваки. Впрочем, это даже было ему на руку.

- Сейчас позвоним твоей маме, узнаем где она.

Вытащил смартфон и стал набирать номер своей бывшей.

глава 25


Все-таки это очень трудно, сбросить с себя эмоции, от которых нервная дрожь пробегает по позвоночнику, задавить аргументы, которые постоянно прут из глубины сознания, потому что оно продолжает спорить. Того уже нет рядом, с кем оно спорит, а невысказанные аргументы множатся.

Наверное, поэтому слова в сознании и множатся, что невысказанные.

Может, вывали она ему на голову разок, все, что сейчас бурлит внутри, терзая душу, стало бы легче. А может и нет. Потому что тогда у нее больше не было морального права считать себя сильной. Сильные не жалуются и не плачут, сильные идут мимо.

- Ага, - мрачно пошутила про себя Вера. - Сильные идут нах***. Или как это у древних римлян? Идущие на смерть приветствуют тебя.

И улыбнулась своему отражению.

Хорошо, что Верховцев не видел ее улыбки. Мог бы испугаться.

И черт с ним. Пусть только сына привезет назад в целости и сохранности, и потом отваливает на все четыре стороны. А у нее свои дела.

Всмотрелась еще раз в зеркало, висевшее в ванной. Мягкий рассеянный свет не скрывал ничего, и Вера могла трезво оценить внешние данные отражавшейся в нем женщины. Это, конечно, уже не она. В смысле, далеко не та, Вера, которой она была когда-то.

Но остатки пороха еще можно было найти и вытащить на поверхность. Не для того, чтобы кому-то что-то там доказать или понравиться, а просто для самой себя. Что не вся еще в тираж вышла.

Говоря по-простому, поднять самооценку ей надо было. Потому что, несмотря на запрет, в голову просачивались мысли, будь она попривлекательнее, муж... (не надо его так называть, не муж он ей и никогда не был) Верховцев, может, он и не запал бы так сильно на молоденькую куколку с фигуркой бронзовой статуэтки?

И тут она сказала себе четкое нет. Довольно, умерла так умерла.

И смысл ей сравнивать себя с этой девочкой? Когда она и в молодости была достаточно плотной комплекции, в лучшие времена носила сорок шестой, а у той мамзели наверняка тридцать восьмой. Разные весовые категории во всем.

Приспустив банный халат, Вера принялась придирчиво разглядывать свое тело. Пожалуй, даже сейчас, в свои тридцать пять, она могла бы без стыда раздеться на пляже и даже показать грудь. Подтянутый живот, гладкие стройные бедра без целлюлита, все еще крепкая и не такая уж и большая задница. Конечно, кожа уже не имеет того сияния, свойственного юности, кое-где обозначились первые складочки...

Но это возраст, не так ли? Что там предлагает современная косметика для борьбы с возрастными изменениями? На борьбу у нее было не меньше четырех часов, а за четыре часа, да ускоренным методом, можно успеть многое.

Главное при этом, не переключаться мыслями на то, о чем она запретила себе думать. И перестать трястись внутренне, но с этим было хуже. Вера почему-то инстинктивно волновалась за Вовку, весь день думала о нем.

***

А время было порачено не зря.

Разумеется, волшебного превращения ее в юную девицу не произошло. Но из зеркала на нее теперь смотрела яркая и интересная зрелая женщина. Вера еще подумала, глядя на себя с саркастическим смехом, что разбитое сердце и прочие душевные травмы, оказывается, придают женщине таинственности. И этот загадочный блеск в глазах...

Ну да:

Не плакала, не хоронила – 

Откуда ж взяться красоте,

Когда людская красота

Скорее знание, чем сила.

          (Юрий Ряшенцев)

Тряхнула уложенной пышным ореолом блестящей рыжей гривой и пошла одеваться. Долго колебалась, что надеть. Вытащила два платья, разложила на постели, пытаясь выбрать. Зеленое под рыжие волосы, серо-голубое, под глаза? Резковато. Не то... Не стояло у нее на эти платья.

Потом заглянула в шкаф, прошлась рукой по вешалкам и выбрала давнишнее, из тех, что она не носила уже несколько лет. Наверное, если бы не переезд, так и не вспомнила о нем. Платье было цвета светлого шоколада, из мягко облегающего фигуру тонкого трикотажа.

Красивое платье и коварное. Подчеркивало все достоинства и все недостатки. Но оно ощущалось таким приятным теплым и мягким, а ей хотелось теплоты.

Надела под него тонкое кружевное белье, чулки, ну для себя-то можно. Вытащила из коробки туфли на десятисантиметровой шпильке. Очень хорошие туфли из телячьей кожи. К ним у нее была сумочка и легкая рыжеватая кожаная курточка молодежного покроя. Все это вместе с платьем создавало такую рыже-шоколадно-терракотовую гамму, смотрелось стильно, молодо и даже дерзко.

В общем, Вера осталась довольна увиденным. Даже настроение выправилось, единственное, что фоном тикало голове - она не знала точно, когда Верховцев соизволит привезти Вовку. Раздражала эта неопределенность.

А звонить ему первой она не собиралась. Вера и раньше-то ему никогда первой не звонила, тем более теперь. Высидела дома до последнего, но когда время уже было половина пятого, выехала, ругаясь про себя. Надо было все-таки заранее договориться, чтобы не сидеть теперь на иголках, каждую минуту ожидая звонка.

Вот умел Верховцев создать всем вокруг неприятности и неудобства!

Однако на подъезде к кафе эти мысли отошли на второй план и уступили место радости от встречи с девчонками. Они ж заранее, еще по дороге, начали созваниваться, стратегию обсудили, как будут оценивать Леркиного кандидата в мужья. Четвертого по счету. Ну и так далее.

***

Леркин новый бойфренд оказался худощавым мужиком лет тридцати пяти. В меру симпатичным, в меру остроумным и наглым, и в меру хитроватым. Вердикт коллегии «тещ» был таков: одного тестирования мало, надо делать выводы при более близком рассмотрении. А вообще, это оказалось забавно и смешно. Если бы не режим ожидания, Вера впервые за эту неделю почувствовала себе легко и раскованно.

Сидели уже больше часа, народ за соседними столиками сменялся, но они, занятые своими разговорами, не обращали внимания. Вера как раз смеялась, когда услышала:

- Самойлова? Вера? Рыженькая?

Обернулась. И ахнула, прикрывая рот рукой.

Напротив стоял пожилой дядечка, наверное, ровесник ее отца, а может и старше. Когда-то давно они сидели вместе за столом переговоров, только по разные стороны. Герман Данилович Щуров. Он был тогда конкурентом Верховцева. Упорная у них вышла борьба, такое не забудешь. Потом на полном серьезе звал Веру к себе хоть на работу, хоть замуж, хоть как. А Верховцев чуть на стенку не лез от ревности.

Подумать только, это же было почти семь лет назад...

- Герман Данилович, здравствуйте, рада вас видеть! - Вера ничуть не кривила душой, ей было приятно встретить его здесь и сейчас.

Мужчина просиял улыбкой старого мачо и спросил, склонив голову набок:

- Потанцуешь со мной, уважишь старика?

- Конечно, - ответила Вера, поднимаясь. - И никакой вы не старик, а представительный мужчина.

Он понимающе шевельнул бровями и шепнул ей на ушко:

- А ты вот почти не изменилась, прекрасно выглядишь, Верочка. 

Приятно было слышать, пусть даже это лесть, Вера покраснела от удовольствия. И тут он спросил:

- Как твой Верховцев, чем занимается, какие планы на будущее?

Резануло по ушам, будто вдруг прозвучала фальшивая нота. Вера натянуто улыбнулась:

- Ничего не могу сказать о его планах, я больше с ним не работаю.

- Что? - мужчина аж остановился посреди танца. - Ты хочешь сказать, что этот... - тут его губы зашевелились и он оглянулся куда-то. - Он отпустил тебя?! Не могу поверить...

- Все бывает, Герман Данилович, - усмехнулась Вера.

- И что ты теперь, чем занята?

- В данный момент ищу работу.

Дядечка сразу стал серьезным и задумался.

- Так. Сам я уже отошел от дел, здоровье не позволяет. Но есть у меня на примете один перспективный парень, думаю, тебе подойдет. Правда, он только начинает свой бизнес, еще не обтерся как следует, - усмехнулся мужчина, - Ему такой специалист как ты в помощники - что доктор выписал!

Вера смутилась от неожиданности. Дыхание перехватило, вот он, шанс! И все же она посчитала своим долгом признаться, понимая, что не имеет права обманывать человека, по доброте душевной предложившего ей содействие.

- Герман Данилович, я два года нигде не работала. Мне еще самой многое наверстывать придется...

- Верочка, милая, я в тебе не сомневаюсь. Опыт не пропьешь. Он как вино, чем старше становишься, тем ценнее. Эх, где мои молодые годы, тогда бы мне теперешние мозги... - вздохнул он, закатывая глаза, и тут же снова сделался серьезным. - Короче.

Повел ее столику. А по пути вытащил визитку из бумажника, написал на обратной стороне несколько слов и вручил Вере.

- Вот, придешь к нему от моего имени, и все будет хорошо.

- Спасибо вам, Герман Данилович, - растрогалась Вера, прижимая визитку к груди.

***

Она еще смотрела мужчине вслед, когда зазвонил в сумочке ее телефон.

Пока дотянулась, пока вытащила, звонок прервался. Посмотрела на входящий и почему-то похолодела - бывший.

Уже третий звонок за последние пять минут.

глава 26


Пацан нервничал, все время сопел и ерзал, возился, эта щенячая нервозность передалась и ему. Иначе, как объяснить, что у него горло сводило от напряжения, дышать не мог, пока шли гудки в трубке.

Вызов прекратился. А его накрыло волной досады, чтобы как-то сбросить ее, проговорил куда-то в сторону:

- Не отвечает твоя мать.

Хотел равнодушно, а вышло резко, задушенно. Пацан замер и затих, молча отвернувшись в окно. Александр буквально кожей ощущал исходящие от него волны беспокойства. И это беспокойство отзывалось в нем, резонировало, вытягивало жилы.

Набрал номер еще раз.

Опять гудки, гудки, гудки....

- Да где ж ее черти носят? - пробормотал сквозь зубы, отбиваясь, когда в трубке пошел стандартный набор слов про голосовую почту.

Время почему-то ползло безумно медленно, секунды растягивались неимоверно, ему казалось, что цифры в часах на панели не движутся, потому что залипли. Ему маневрировать, следить за дорогой, а выматывающее ощущение не давало покоя. Какого она не берет трубку?! Чем занята, где ее черти носят?!