Екатерина Кариди - Гражданская жена

- Вовка как? - Марину интересовало только это.

- Нормально вроде, - Вера уж боялась сглазить. - Врач сказал, завтра в палату переводят.

- А Верховцев-то твой, - пождала губы Люська. - Скажу честно, не ожидала. Возрос он в моих глазах, возрос.

Как зашел разговор про Верховцева, Вера не удержалась и выложила им про командировку. Ну женсовет же. Несколько минут девушки смотрели на нее, приоткрыв рты, потом хором захохотали. Истерически, с подвыванием.

- И ты еще сомневаешься? - вытирая слезы, простонала Люська. - Я так и представляю его рожу! Ты рулишь его фирмой, а он в это время с Вовкой сидит в больничке! А что, сам напросился!

Нет. Это, может, и очень смешно, но ей от этого было не легче.

Подруги пошумели еще, нагрузили ей еды, фруктов и всякого разного, и ушли. А ей куда теперь с этим? Пока думала приехала мама, привезла сменную одежду, одежду Вера взяла, а маму сразу назад отправила.

Осталась одна и побрела внутрь.

***

Остановилась в одном из бесчисленных и бесконечных пустых коридоров, сложила пакеты на подоконник и замерла у окна.

Сейчас, когда волна сумасшедших переживаний схлынула, в душе, совсем как на берегу после шторма, осталось много разного. Этот шторм малость подкорректировал все, в том числе и жизненные планы. И снова поставил ее перед выбором.

Как два с половиной года назад.

Как полгода назад.

Глаза прищурились, взгляд остановился на куче грязноватого льда и снега. Снег растает, будет вода, вода испарится в пар, станет облаком, прольется снова на землю дождем, замерзнет - станет снегом и льдом. И потом снова растает. Коловращение жизни.

Глупо переживать из-за того, что снег растает.

Все меняется, нельзя замереть во времени, остановиться, можно идти только вместе с ним и принимать или не принимать то, что оно приносит.

Полгода назад она точно так же стояла у окна.

Полгода прошло. Итог положительный.

Подхватила свои пакеты и пошла в палату к бывшему мужу.

***

Открыла дверь, Верховцев мгновенно повернул голову и аж дернулся весь. А потом поморщился, понятно, больно ему, все еще не привык, что скован в движениях.

Палата, кстати, у него отличная. С навороченной кроватью, с санузлом и душем, с гостевым диванчиком и прочей мебелью. Практически люкс. Все новенькое, блестящее.

Впрочем, за те бабки, что он взгрел клинике, они и не так могли расстараться.

Вера прошла внутрь, а он как затаившийся хищник следил за каждым ее движением. Ждал. Глаза настороженные. Главное, не обращать внимания.

Еду надо было поместить в холодильник.

- Ты хочешь есть? - спросила Вера.

- Нет, только недавно приносили обед.

Действительно, поднос еще стоял на тумбочке, рядом с кроватью.

- Хорошо.

Но фрукты на тумбочке все-таки оставила.

- Вера... - прокашлялся он, когда она прошла совсем близко, и запнулся, словно совсем другое хотел спросить. - Как Вовка?

- Врач сказал, если ничего из ряда вон выходящего не случится, завтра его переведут из реанимационной, - потом подумала и добавила: - Температуры вроде нет. Повязка сухая.

- Да? - он слушал с большим вниманием, глава блеснули довольством, а под конец облегченно выдохнул: - Хорошо.

Но тема иссякла и повисло молчание.

Вера взяла сменную одежду и направилась в ванную мыться, пока шла, думала, он дыру в ней прожжет. Главное, не реагировать. Когда ты принял решение, это несложно. Заперлась, включила душ, с наслаждением встала под горячую воду и тихонько запела про себя:

Королевы могут королей поменять

Пока короли на войне.

Не хочу больше чем надо знать,

А что теперь мне?

(из песни Елены Ваенги)

Потом не спеша переоделась и вышла. Ей показалось, у него шея свернется. Так же, не замечая этого пристального взгляда, начала складывать в пакет грязные вещи.

- Вера... - все таки не выдержал первым.

- Да?

- Ты... говорила Панкратовым?

- Да, - ответила, невозмутимо продолжая рыться в сумке.

Она перемещалась по палате, а мужчина все время следил за ней взглядом.

- И... - спросил наконец. - Что ты решила?

Вера повернулась к нему и посмотрела долгим взглядом и сказала:

- Я сделаю это. Подменю тебя, временно возглавлю твою фирму. Но! Только в том случае, если с нашим сыном будет все в порядке, и я буду уверена, что с ним рядом постоянно находится родной человек.

- Конечно, - с готовностью кивнул он.

- Но. К тебе, Верховцев, я не вернусь.

Подобрала свои вещи и вышла из комнаты.

***

Он проводил ее взглядом, а потом со странным выражением лица откинулся на подушки. Реагировала примерно так, как он и ожидал. Послала его лесом, но не отказала в помощи. Великолепная женщина.

Великолепная рыжая стерва.

В прошлый раз он покорял ее три года?

Усмехнулся, если его не обманывает предчувствие, теперь ему для этого понадобится вся жизнь.

Дома без Вовки было дико, сиротливо и пусто. Они с мамой немного посидели на кухне, мама пыталась как-то разговорить Веру, но у той сил на разговоры не было. А может, просто не вызрело, не окрепло в душе настолько, чтобы можно было разговаривать об этом, не боясь, что каждое высказанное тобой слово станет ложью или пророчеством. В таких случаях лучше уж варить все в себе и молчать до поры до времени.

А потом Вера ушла спать. Вот только уснуть не вышло, в глазах словно спички застряли, а в голове разные мысли. Опять лежала, уставившись в призрачный потолок.

Сначала про Вовку думала, молилась, чтобы с ним все хорошо. Очень сильно надеялась, что осложнений не будет. Врач вроде обещал. Дай Бог. Она всегда верила, что у людей все делается по воле Божьей, но человеческими руками.

Да, вот, человеческими руками. Кстати, о руках.

Удивил ее Панкратов. У нее вообще сложилось впечатление, что этот человек сделает непредсказуемые ходы еще не раз. Потому что ему постоянно нужны новые горизонты, недостижимые цели, иначе станет скучно. Но сегодня Вера заметила в нем и другое. Он так сказал это... Брат. Ему не хватает семьи, и это тянется из детства. Наверное, потому он оставил свои планы и пошел на сближение с Верховцевым.

Что до Верховцева... то хотелось бы ей сказать:

- Ну вот и все, - и перевернуть страницу.

Так просто, да?

Было просто три дня назад, а теперь судьба подбросила горсть осложнений. Как будто кто-то перевел стрелки и передвинул пути. Так бывает, встретишь неприятного человека, свернешь на другую улицу, сделаешь круг, а потом бац - и ты застреваешь с ним в одном лифте.

Верховцев снова возник в ее жизни, когда Вера уже все доказала ему, и для себя - простилась. А теперь не захлопнешь перед ним дверь, не выбросишь. Повязаны, застрял лифт. Судьба снова знатно подшутила.

Пора прекратить рефлексировать. Да, он ее безумно обидел. Тем что бросил.

Хотя нет, бросила его она сама. Бросила и стерла из своей жизни, вернее, стерла себя из его жизни. И тут он почему-то вдруг засуетился, как будто это она его обидела. Прямо тяжело ранила, блин. Ну что с него возьмешь, всегда туго соображал, в отличие от нее, умевшей делить мухи и котлеты.

Обидел ведь даже не тем, что ушел в день рождения сына. Этот его грех не перед ней, а перед Вовкой, и его он искупает сейчас, отдавая сыну разом все то, что задолжал за девять лет.

И даже не тем, что завел молодую любовницу. Вера знала, что может уделать ее, и уделала без труда. Даже триумфа особого не испытала.

Он доверие ее предал.

И если бы не его поступок ради сына. Если бы не его корявые попытки это самое доверие вернуть... Вера представляла, что значило для такого непрошибаемого авторитарного мудака дать ей право рулить его гордостью, его фирмой. Сожрать свое Эго и не подавиться.

Он же ей это как провинившийся барбос любимую косточку, как голубь мира оливковую веточку в клювике протягивал. Чудила... Если бы не это, она б в его сторону больше смотреть не стала.

Впрочем, обидой Вера тоже никогда не жила. Потому что обиженная женщина не может стать счастливой. Мстить и мстить безостановочно, купаться в душевной горечи, черпать силу из растравляющего сердце яда? Брррр... Потому что мести всегда будет мало. Пробовала уже, противно! Раздавить обидчика, искать и находить новые поводы для обид и последующей мести, и так далее, потому что в этом и есть смысл жизни? Нафиг такой смысл.

Надо просто жить. И не каким-то там туманным будущим, а здесь и сейчас. И постараться стать счастливой. Свободной самодостаточной женщиной.

В конце концов, утомили Веру эти мысли, уткнулась носом в подушку и тихонько захихикала, вспоминая Верховцева. Как представила его физиономию в тот момент, когда она подошла совсем близко, ему достаточно было руку протянуть, чтобы коснуться. Ведь точно, извращенец хренов, хотел спросить про чулки.

Знаете, когда женщина становится свободной? 

Когда может без злости посмеяться над своим бывшим. Уходит ли при этом любовь? Нет. Уходит обида. А любовь вообще такое странное чувство, оно все время меняется, как пламя. То небо затмевает, то глядишь в упор - и вообще не видно.

Что-то понесло ее в философию, однако...

Сон наконец победил.

***

Назавтра Вовку перевели сначала в одноместную палату, тоже полностью укомплектованную и свеже отремонтированную, и Вера поселилась с сыном.

Обычно приживление трансплантата происходит в течение пяти - семи дней.  Потекли похожие друг на друга дни, наполненные процедурами, посещениями, звонками, обычной больничной суетой. Ожиданием и страхом неизвестности.

Наконец наступил пятый день, и врач в первый раз назначил осмотр раны.

Одно дело действовать порывом, на стрессе, на адреналине все ощущается иначе, и другое дело потом, когда идет откат. Но это естественный процесс, его надо перетерпеть и все. Он мужчина, и он мог это выдержать.

А Вера захаживала к нему каждый день, но ненадолго, как милостыню подавала. Рассказывала, что там и как с Вовкой. Александра волновала каждая мелочь, он жадно выспрашивал подробности, и Вера отвечала. Но как только вопросы у него заканчивались и повисало молчание, она тут же подхватывалась и уходила.

В такие моменты ему хотелось заорать:

- Да сядь уже, посиди немного со мной, подари немного своего времени!

Но гордость не позволяла просить. Еще не позволяла. Она уходила, а он снова ждал.

Сейчас у него было много времени подумать и повспоминать, оценить свои собственные мысли и поступки. Откуда что пошло, причинно-следственные связи.

Сколько себя помнил, Александр был очень разборчив, случайных связей смолоду не допускал. И не только потому что мать вечно стояла у него над душой как дракон, как мрачный демон, со своими напоминаниями и примерами неправильного поведения отца, а просто потому что был достаточно горд и брезглив. И несмотря на дикую сексуальность предпочитал обходиться вообще без секса, чем трахаться с кем попало.

Вера в его жизни была открытием, с ней у него был огненный роман. Вспоминая теперь эти дни, мужчина невольно погружался в прежние ощущения и пытался понять, где пошел сбой. Чего на самом деле он искал?

Сейчас только понимал, что он искал огня, страсти. Того огня, что был у него с ней, а потом как-то сам собой угас. И ошибался, думая, что огонь в сексе.

Считал, что остро приправленной игрой можно добиться большего. Пробовал. Технически - да. Даже вернее, технологически. Потому что после этого иногда оставалось странное послевкусие, а его натуре это ощущение было противно. Потому выходило, что подобное удовольствие шло рука об руку со злостью.

Потом случилась Вика. Теперь, когда думал об этом периоде, некоторые моменты просто не поддавались определению. Какой-то пролапс сознания, иначе как бес в ребро не назовешь. И эта его жизнь на два дома, она тоже ощущалась как грязь. Вера с сыном воспринималась им как семья, и пусть там угас сексуальный интерес, семья представлялась незыблемой, неотъемлемой его частью. А Вика была удобна в работе и давала тот самый технологичный секс.

Тогда ему казалось, надо упорядочить, разделить семью и секс, будет правильно и все наладится. Не важно, что ему тогда казалось, стоило ему начать приводить в исполнение свой дурацкий план, как семья рухнула.

Зато он внезапно нашел тот самый огонь, который искал.