– Не надо! – Маша мягко коснулась пальцами его руки, продолжавшей лежать на ее плече. – Мне совсем не тяжело. К тому же скоро сядем на лошадей.

– Смотри, – Митя улыбнулся в ответ, – я снова полон сил и готов и не к таким трудностям.

– Митя, – Маша нерешительно посмотрела на него, – возможно, я лезу не в свои дела, но какой такой корабль ты собираешься назвать именем Прасковьи Тихоновны? Надеюсь, это было сказано не для красного словца?

Митя покраснел и, кажется, даже рассердился.

– За кого ты меня принимаешь, Маша? Похоже, у тебя сложилось не совсем благоприятное мнение обо мне. В последнее время только и слышу, что я – подлинное скопище пороков. Почему ты так изменилась ко мне? Я всегда был честен с тобой, а если и были между нами какие-то недоразумения, то они не так уж и непреодолимы. Я искренне считал и до сих пор считаю тебя своим настоящим другом.

Маша внутренне напряглась, стараясь не выдать своего разочарования и обиды. Надо же, оказывается, она для него «настоящий друг». Вот так, а не иначе. Да и стоило ли надеяться на большее? Эх, дура она дура, самая распоследняя, наивная дура! Девушка нахмурилась и сухо произнесла:

– Ты не ответил на мой вопрос, Митя! Или это секрет, который мне непозволительно знать?

Митя пожал плечами:

– Нет, никакой это не секрет. И не говорил я тебе об этом по простой причине: думал, тебе это будет неинтересно. Ведь речь идет об устройстве моей и Антоновой жизни в Америке. Ты же собираешься вести самостоятельную, отдельную от нас жизнь. Поэтому я посчитал, что наши планы будут тебе ни к чему. – Он убрал руку с ее плеча, отошел к большому камню и облокотился на него. После этого испытующе посмотрел на Машу. – Но, если хочешь, слушай. Я собираюсь, с помощью графа Бологовского, конечно же, взять в Ново-Архангельске земли в концессию и построить судоверфь. А в компаньоны решил пригласить Антона. И он уже согласился, хотя, видно, толком не понимает, что это такое. Конечно, это всего лишь мечты. Еще нужно добраться до Аляски. Но и там, как я полагаю, предстоит много хлопот. Вполне вероятно, нам не удастся закрепиться в Ново-Архангельске, все-таки он считается российской территорией и в нем действуют российские законы. Тогда придется переехать в другое место, возможно, даже в Калифорнию, в Порт-Росс. Там служит мой старинный друг еще по Морскому корпусу Петр Сухозванов. Думаю, он не откажется помочь нам с документами и с устройством на новом месте.

– Выходит, ты намереваешься строить корабли? Что ж, бог в помощь! Надеюсь, ты в этом деле преуспеешь!

Маша с трудом сдержалась, чтобы не зарыдать от отчаяния. Митя уже распланировал свое будущее и даже об Антоне позаботился, и только для нее не нашлось места, потому что ему глубоко безразлично, как она будет жить дальше, без него. Неужели он не понимает, что ей уже никогда не выйти замуж за Алексея, ибо дорога в Россию теперь закрыта для нее навсегда? Государь не простит ей организации столь дерзкого побега, да и в лице Лобанова она также обрела заклятого врага. Царский любимец не забудет ей ни пережитого унижения, ни изуродованного огнем лица.

Митя отметил про себя, что сообщенная им новость не слишком обрадовала Машу. Она была явно раздосадована и даже не пыталась этого скрывать. Неужели ей не понравилось, что он вновь решил связать свою жизнь с морем? Но он моряк, и вполне естественно, что желает, хотя бы таким способом, заняться любимым делом. Он будет строить торговые суда и яхты для морских путешествий, а со временем, возможно, предложит и ей совершить кругосветное путешествие, если... Митя сердито выругался про себя. Черт возьми! Он опять упустил тот немаловажный факт, что они никогда не будут вместе. Почему ж тогда она сердится, если ей об этом известно лучше, чем ему? Но спросить, что именно в его сообщении вызвало Машино недовольство, Митя не успел. Прямо над его головой среди камней показалась физиономия Антона. Он махнул рукой, приглашая следовать за ним. И уже через несколько минут беглецы вновь были на поверхности.

На небольшой ровной площадке среди камней находились четыре уже навьюченные лошади. Возле одной из них стояла Васена. Она внимательно с ног до головы оглядела сначала Машу, потом Митю, одобрительно кивнула головой и сказала:

– Надо спешить! Иначе не успеем пройти через перевал!

Она взяла в поводья свою лошадь и первой шагнула к зарослям, скрывающим основание скалы. И Маша поняла, почему не заметила вход в пещеру: его прикрывал огромный лохматый куст какого-то неизвестного ей растения.

Уже через несколько мгновений маленький караван вступил под высокие каменные своды. Нет, не пещеры. На самом деле это была огромная трещина, разрезавшая тело горы, возможно, в результате землетрясения или работы воды. А вернее, того и другого вместе, потому что только вода может так разгладить каменные складки, отполировать скалы. Под ногами хрустел грубый песок – и это тоже след воды. Но как бы ни были мощны водные потоки, им не под силу разорвать каменные стены, они способны их подточить, размыть, обрушить, но не разрубить наподобие топора, как это бывает при подвижке горных пород, вызванной землетрясением.

Внизу трещина была достаточно широкой, чтобы пропустить лошадь с сидящим на ней всадником, но уже на высоте трех или четырех саженей она основательно сужалась, превращаясь в почти незаметную снизу, едва различимую для глаза щель. На ее наличие указывало лишь слабое свечение высоко вверху, саженях в ста от земли. Это робкие лучи только что взошедшего солнца проникали в мрачное подземелье и позволяли путникам уверенно продолжать свой путь без дополнительного освещения. Правда, Прасковья Тихоновна на всякий случай снабдила Машу смолянками – высушенными корнями сосны, которые одинаково хорошо использовать вместо свечи и для разжигания костра в дождливую погоду.

Глаза постепенно привыкли к полумраку, лошадей он тоже не слишком беспокоил. Они шли спокойно, друг за другом, хорошо слушались поводьев и не требовали особых понуканий после редких остановок, когда Васена движением руки приказывала спутникам замереть на месте и прислушаться: нет ли каких посторонних звуков, которые в их положении могли возвещать об опасности.

Но вокруг по-прежнему было тихо, только песок шуршал под копытами лошадей да редкие капли срывались со стен и глухо ударялись о камни, вызывая мгновенное, словно задыхающееся эхо.

Трещина оказалась на удивление длинной. Они двигались уже более часа, а она все не кончалась. Правда, стало прохладнее, а ход сначала пошел под уклон, а потом стал медленно подниматься вверх. Прошло еще с полчаса или больше. Маша могла судить об этом только приблизительно, потому что отдала Мите брегет, подаренный ей в дорогу Владимиром Илларионовичем, и теперь стеснялась слишком часто обращаться к нему, чтобы узнать, который час. Но если судить по солнцу – оно с гораздо большей настойчивостью проникало в трещину, высветив на песке золотистую дорожку, – шел уже восьмой час утра.

Наконец ощутимо потянуло сквозняком, и Маша почувствовала едва различимый запах нагревшейся на солнце хвои. Лошади сразу же приободрились, прибавили шаг. И вскоре впереди забрезжило тусклое серое пятно – выход на поверхность.

После темноты солнце казалось еще более ослепительным, зелень ярче, а запахи сильнее. Позади остался черный зев трещины, а перед ними раскинулась огромная горная страна. Высоченные пики, с протянувшимися вниз языками осыпей, с редкими зелеными заплатами альпийских лугов, рыжими пятнами тундровых болот, вознеслись к небу белоснежными вершинами, одетыми в пышные папахи облаков. Гордые и неприступные, с презрением взирают они на все, что лежит у их подножья, а всякого, посмевшего нарушить их покой, посягнуть на их девственную чистоту, встречают лавинами и камнепадами, густыми туманами и метелями, которые не прочь замести пути-дороги даже в разгар лета. Суровы и неприветливы горы, и горе тому, кто очертя голову пытается преодолеть их. Они не прощают легкомысленного к себе отношения и карают скоро и беспощадно.

А внизу на подходе к каменным громадам, как зеленое пушистое одеяло, лежит тайга, такая безмятежно-тихая издали, такая заманчивая, такая ласковая, что хочется погладить ее рукой. Но вблизи, особенно для новичка, строга она и таинственна. В этом нетрудно убедиться, стоит лишь углубиться под сень гигантских пихт высотой в многоэтажный дом или забраться в диковатое ущелье, где, кроме камней и неба над головой, только посвист ветра да запах гнилого дупла.

Тут уж будь начеку! Таежные тропы не менее опасны, чем горные. Здесь – чащи карликовой березки и кедрового стланика, из которых трудно выбраться. И бурелом, что непременно вздыбится на пути, потянется когтистой лапой к непрошеным гостям. И ржавое болото. Захлебываясь от жадности, оно попытается проглотить очередную жертву и, не справившись, огорченно зачавкает под ногами. И повсюду – пугающий сумрак, проникший под низко нависшие лапы елей и пихт с застоявшейся под ними, точно вода в пруду, тишиной, где хруст ветки, падение камня, крик кедровки заставляют вздрогнуть и оглянуться в тревоге: не погоня ли это?


Перекусив на скорую руку, двинулись дальше, к перевалу. Его седловина уже явственно виднелась над вершинами деревьев. Но через час Васена вдруг без всяких объяснений направила свою лошадь в узкий распадок, вход в который прикрывала огромная полуразрушенная скала, похожая чем-то на часовню с завалившимся набок куполом.

Распадок так зарос ивой и ольхой, что лошади с великим трудом продирались сквозь паутину ветвей и листьев. А всадникам то и дело приходилось покидать седло и идти пешком, раздвигая ветки руками. Наконец, проехав с горем пополам версту или чуть больше, остановились на берегу неширокой, но бурной речки. Густые заросли ольхи прикрывали распадок сверху, и Васена позволила всем спешиться.

Маша с удовольствием прошлась по берегу взад-вперед. Антон подошел к Мите и, оглянувшись на Васену, что-то тихо сказал ему. Маша заметила, как удивленно взметнулись вверх Митины брови. Он обескураженно покачал головой и посмотрел на Машу.

– Ты только послушай, Машенька, что предлагает нам Васена! Наша очаровательная проводница, – произнес он несколько громче, вероятно, чтобы и Васена его услышала, – серьезно озабочена нашим благосостоянием и хочет показать одно заветное местечко, где мы сможем существенно пополнить наш золотой запас, при определенном везении, конечно.

– Золотой запас? – растерялась Маша. – Вы что, собираетесь искать здесь золото?

– Уже ничего не надо искать, Мария Александровна. – Васена подошла к ним и кивнула в сторону реки. – У этой речушки все дно усеяно золотым песком и самородками. Лет пять назад меня сюда привел дед Ермолай, у которого я жила после смерти матери. – Она опять посмотрела на реку и сказала: – Но мы не здесь будем мыть золото. Тут слишком глубоко и течение быстрое. Спустимся чуть ниже. Там мельче, все дно на виду.

– Кажется, я окончательно перестала что-то понимать. – Маша изумленно оглядела своих спутников, остановилась взглядом на Васене. – Еще утром вы торопили нас, а теперь вдруг решили задержаться. Если мы остановимся здесь на несколько часов, то упустим время и не сможем пройти через перевал. Придется ждать следующего утра. А если Мордвинов уже догадался, в каком направлении мы идем, и выслал погоню? Митя, Антон, – Маша умоляюще посмотрела на мужчин, – нам нужно спешно уходить за перевал. У нас есть преимущество во времени, и не стоит его терять из-за нескольких крупинок золота.

– Маша, дорогая, не сердись понапрасну! – Митя успокаивающе погладил ее по руке. – Здесь мы в полной безопасности! И вряд ли комендант додумается искать нас в этой дыре.

Васена хмуро посмотрела на Машу:

– Как хотите, барыня! Я никого не неволю! Мое дело – предложить, ваше дело – отказаться. – Она подошла к лошади, поставила ногу в стремя и вскочила в седло. – Решайте сами, что дальше делать. А я только одно скажу: про это место многие хотели узнать, да не получилось, потому что дорога здесь одна, по которой мы добирались, а иначе сюда разве только птица залетит или змея заползет.

– Вот видишь, – обрадовался Митя, – оказывается, ничего страшного, если мы на денек задержимся. Отдохнем, сил наберемся, да и золото в чужих краях совсем не лишним будет. Правда, Антон? – Он весело подмигнул своему будущему компаньону.

Тот расплылся в довольной улыбке.

– Право слово, Дмитрий Владимирович! Чего ж оно лишним будет? Тем более вроде само в руки просится. Грех отказываться!

– Ну, что с вами поделаешь! – Маша удрученно вздохнула, посмотрела на Митю и Антона и не выдержала, улыбнулась. – Тоже мне, золотоискатели! Самые настоящие мальчишки, которым в «золотую лихорадку» захотелось поиграть. – Она махнула рукой. – Что ж, играйте! Но меня от этого увольте!

– Ура! – закричал Митя, подхватил ее на руки и закружил по поляне. Потом поставил на ноги и расцеловал в обе щеки. – Я ведь знаю, что ты у меня умница-разумница и не дашь нам с Антоном преждевременно зачахнуть от тоски. Разве можно пережить, чтобы несметные богатства просто так валялись под ногами?