Работа, учеба, заботы по дому. Усталость подходила к критической отметке. Она чувствовала, что силы на исходе. Изматывающий ритм мешал ей жить. Все приходилось делать с невероятным напряжением. Значит, она оказалась неженкой, слабачкой, которая не может вписаться в более плотный график. Это злило Елену.

— Лен, у тебя все в порядке? — продолжая что-то писать, однажды спросил Иван.

Устроившись на кухне, Деревской краем глаза следил за тем, как жена готовит ужин. Происходящее напоминало ему сцену из комедийного фильма: молоко убежало, жаркое пригорело, соль на столе и на полу. Кажется, соль стала последней каплей.

— Ты почему спрашиваешь? — Фальшиво веселый тон Елены не соответствовал ее измученному виду.

— Мне показалось, что у тебя все валится из рук.

— Ты верно сказал. Тебе не кажется. — Иван не отрывался от своих записей. — Тебе не стоит работать на кухне.

— Мое присутствие тебя раздражает?

— Нет, но и не помогает.

— Хорошо, это в последний раз. Только хочу заметить, раньше ты сама просила меня об этом.

— Да? — удивилась Елена.

Иван не лгал. Что-то в ней надломилось. Она в очередной раз проигрывала неравную битву и ругала себя за неудачную попытку. Какие усилия она прилагала — Елена знала только сама. Стоило ли так перенапрягаться? Наверное, стоило. Молодой организм — забавная штука. Елена не заметила, как втянулась в ставший привычным ритм. Усталость, конечно, была, но ушла безысходность.

— Трудоголик ты мой. — Иван обнимал ее, внимательно смотрел в глаза. — Не представляю, как тебе удается все успевать? При этом ты умудряешься отлично выглядеть.

— Спасибо, мне приятно это слышать.

— Ты похудела, Леночка, — констатировала мама, — но, кажется, тебе это идет.

— Спасибо, мама. — Елена была горда собой. Слова мамы означали одно: Елена победила. Она сумела доказать, что способна принимать решения и отвечать за них. Работа на «скорой» возвышала ее и в собственных глазах.

Однажды ее бригада получила вызов в частный сектор. Зима в том году выдалась снежная. Подъехать к нужному дому оказалось делом непростым.

— А дальше пешком, ребята, — приказал водитель.

Пришлось оставить машину. Шли мимо занесенных снегом домов. Лаяли собаки. Ноги утопали в высоченных сугробах. Вереница однообразных построек. Зябко поежившись, Лена подумала, что с удовольствием перешагнет порог дома. Она успела промерзнуть. Под старенькое зимнее пальтишко пробирался мороз. За несколько месяцев работы она уже привыкла к дискомфорту. Это все мелочи. Привыкнуть к людским страданиям гораздо сложнее.

Едва поспевая за врачом, Елена преодолевала высоченные сугробы. Снег попал в сапоги. Неприятное ощущение. Это дежурство длилось бесконечно долго. Праздники наступали на пятки, заставляя больше думать о приятном отдыхе, нежели о работе. А сегодня Елена приедет домой и, приняв горячую ванну, юркнет в постель. Иван к тому времени уедет на работу. Никто не помешает ей закутаться в одеяло и уснуть. Блаженство…

Вдруг Елена услышала какой-то странный звук. Продолжая медленно продвигаться вперед, она прислушалась. Время от времени морозный воздух взрывался лаем собак. Хрустящий снег и собачий лай. Кажется, почудилось. Но нет! Елена снова услышала эти непонятные звуки. Остановилась.

— Лен, ты что? Пойдем же, холодина! Шевелись! — подгонял ее врач.

Но Лена приложила палец к губам. Взгляд ее скользнул по снежному покрывалу. Вот он — источник странного звука. Писк раздавался из-под скамьи, что была в нескольких шагах. Присыпанный снегом бугорок едва заметно шевелился. Вмиг Елена оказалась рядом, легко преодолев высоченные сугробы. Поставив чемоданчик на снег, дрожащими руками схватила сверток. Приподняла угол заледеневшего шерстяного одеяла: ребенок! Он едва жив. Елена прижала его к груди.

— Витя! — Голос срывается от волнения. Ее напарник в считанные секунды оказался рядом. — Возьми лекарства, а я его понесу.

— Что за ерунда! — пробасил врач, пытаясь заглянуть под угол заледеневшего одеяла. Но Елена крепко прижала сверток к себе:

— Пойдем быстрее! Нельзя медлить. Ребенок!

— Ну везет же нам. Только подкидыша не хватало. Теперь волокиты не оберешься.

— Ты предлагаешь оставить его здесь?

— Не говори чепухи.

— Пойдем, он замерз совсем. Скорее! — Она побежала, забыв о сугробах, усталости. Все это теперь было неважно. Главное — поскорее оказаться в тепле. Теперь не для того, чтобы согреться самой, а чтобы спасти малыша. А что, если уже поздно? Приподнять уголок одеяла снова было неимоверно страшно. Промедление смерти подобно. Не в силах бороться с охватившей ее паникой, Елена плюхнулась на широкую, заметенную снегом скамейку. Дыхание сбилось, в ногах — неимоверная слабость. Руки дрожат, сердце выпрыгивает из груди.

— Что с тобой, Лена? — Виктор недоумевал. — Ты что? Нам нужно в дом, скорее в дом. Сама же говорила.

Почему же она медлит? Сначала сверток пищал, периодически извивался, словно хотел высвободиться из холодных объятий промерзшего одеяла. С каждой секундой движения ослабевали, а писк стихал. Взяв себя в руки, Елена приподняла заледеневший уголок одеяла и увидела крошечное личико. Ребенок морщил лобик, бровок не было, чтобы сошлись на маленькой переносице: «Что же ты, тетка, медлишь?!» Малыш вытягивал губы дудочкой, сжимая опухшие веки без намека на ресницы.

— Маленький… — прошептала Елена и, вскочив, беспомощно посмотрела по сторонам. — Куда нам? Долго еще?

— Пойдем, — подогнал ее Виктор. — Вот дом, который нам нужен.

— Иду. — Как будто и снег стал не таким глубоким.

Интересно, мальчик это или девочка? Может, внутри окажется записка? Как его зовут? Малыш — совсем кроха. Сколько ему? Елена споткнулась и крепче прижала к себе ребенка. Она нашла его не случайно. Очередное испытание, которое приготовила ей судьба. Предложение, от которого нельзя отказаться.

— Прости, маленький, потерпи! — В ответ тишина. Ребенок словно потратил последние силы, чтобы быть услышанным, и теперь подозрительно молчал. — Сейчас, сейчас!

Никаких ленточек, ничего такого, благодаря чему можно определить пол ребенка. Молодой женщине вдруг безумно захотелось, чтобы это был мальчик. Мысленно она обращалась к нему как к мальчику. Первенец? Елена улыбнулась. Вот оно, решение! Это ведь ее малыш, только ее! Ничего в этой жизни не происходит случайно.

Все-таки заглянула под уголок одеяла. Ничего не выражающее крохотное личико. Сколько времени он провел на морозе? Опоздали? Потом, все вопросы потом, без паники! Скорее в тепло. Там, конечно, ждут врача, а не испуганную женщину с грудным ребенком, но их поймут, обязательно поймут.

Елена не представляла, что нужно делать в таких случаях. Кажется, нужно вызвать милицию. Пока же важно, чтобы ребенок остался жив. Она не позволит ему умереть. Не для того спасала. Скоро у него появится настоящая семья. Елена заменит ему мать, а Иван… Елена была уверена, что он примет ее решение. Иван примет малыша, услышав, при каких обстоятельствах состоялась их встреча. Им многое предстоит преодолеть и доказать, что они годятся на роль родителей. Кажется, у них есть для этого все: работа, отдельная квартира и желание растить малыша.


Иван принял ее выбор без раздумий. Он сразу поднял вверх обе руки, что означало безоговорочное «да». Говорят, память стирает ненужную информацию. В случае с Колей (имя выбирал Иван) не было ни одного мало-мальски незначительного события, о котором Елена забыла бы. Она старалась. Говорила себе, что не имеет права на ошибку. Все должно быть идеально. Порой, правда, перегибала. Иван просил ее не впадать в крайности, но Елена никого не слушала. Она знала, что их мальчик нуждается в любви и заботе больше кого бы то ни было. И они обязаны дать ему все это в избытке. А потом появился Филипп.

— Коля ни в коем случае не должен ощутить себя лишним, Ваня. Первое время я буду больше уделять внимание малышу.

— Само собой.

— Коля на тебе, Иван. Я знаю, что ты загружен на работе. Я все знаю, но ты должен помочь мне, — твердила Елена мужу. — Одна я не справлюсь.

Она испугалась, что после появления Филиппа Иван станет иначе относиться к Коле, но ошиблась. Как же ей было приятно ошибиться в своем муже! Иван не подвел. Деревской оказался хорошим отцом и не делал различия между мальчиками. Общался с этой неугомонной братией легко, без напряжения. Но все-таки где-то они с Иваном промахнулись, если в сознательном возрасте Коля решился на побег из дома. Она не может этого забыть. Наказание, боль, которые Елена пронесла через все эти годы, приходят к ней во сне. Иван никогда не возвращается к этому. Даже в минуты ссоры он бросает ей в лицо какие угодно обвинения, только не связанные с Колей, с детьми. Дети для Деревского, как и для нее, — самое дорогое, закрытая для манипуляций территория.

Ценят ли это их мальчишки? Хочется верить, что каждому хватает родительской любви. Дети видят, как они стараются. Фил сказал однажды, что у него клевые родители. На языке тусовки это похвала. Значит, все не зря. Хочется прижать к себе и Колю, и Фила, но они считают, что эти телячьи нежности нужно отставить. Сенька еще не стесняется объятий, поцелуев.

Как же быстро они растут! Филипп уже проявляет характер. Загадочный парень, Елена так и не пробралась к нему. Он такой молчун, слова не вытянешь. Ничего не поделаешь. Елена улыбнулась. Ей самой когда-то было шестнадцать, и она ершилась. Пройдет. Все это естественно, а вот Николай… Елена не может избавиться от чувства обиды… Как ее сердце выдержало? Елена не думала, насколько трудно было Ивану пережить предательство сына. Ей казалось, что ему как мужчине все далось легче. Деревской — заботливый отец, но его не связывает с мальчиками то, что навсегда соединяет ребенка с матерью. Объяснить невозможно. Это на уровне биения сердца. Елена не смогла забыть, что Коля переступил через все, что они с Иваном сделали для него. Нет, так нельзя. Переходный возраст. Мальчик тогда был сам не свой… Какое противоречие: умом она понимает, что держать в сердце обиду на сына — грех, и в то же время сжимается от боли. Она не забыла. Забыть и простить — не одно и то же.


— Мама, тебя к телефону.

— Спасибо, милый. — Арсений вернул ее в реальность. Сын смотрит на нее своими не по-детски серьезными глазами.

— Это бабушка Лена. Хочет поздравить, — шепчет он.

— Алло! Привет, мам!

Она заранее знает все, что скажет Елена Максимовна. Обычно она начинает с того, что Арсений родился рано утром, значит, уже можно поздравлять. А вот она, Леночка, родилась в 12.50, значит, с самого утра поздравлять рановато. Всегда одно и то же. С завидным постоянством мать твердит свои присказки из года в год. И сегодня Елена Максимовна верна себе.

Поздравив дочь, она тут же переходит к тому, что готова помочь ей в подготовке к празднику. Это тоже своеобразный ритуал: мама предлагает помощь, а Елена отказывается от нее.

— Ты можешь использовать меня на кухне, Еленочка. — Елена Максимовна уверена, что дочь скажет «не надо». — Только руководи.

— Спасибо, мам, я справлюсь сама. У меня все по план у, все рассчитано, ты же знаешь.

— Отказываешься от помощи? Зря, — легко соглашается Елена Максимовна. — Ты лишаешь меня возможности быть полезной. Будешь в моем возрасте — поймешь, как важно знать, что ты нужна.

— Ну что ты, мам, — подыгрывает Елена. — Можешь приезжать хоть сейчас. Бери папу и приезжайте. Я всех могу занять. Нет проблем.

— Вот это уже лучше. Короче говоря, мы с папой прибудем раньше. — Елена Максимовна оживилась. — Мы не успеем вам надоесть?

— Я поняла. Мне нужно в очередной раз сказать, что вы никогда нам не мешаете и никогда не надоедаете. Мамуль, считай, что я уже все сказала.

— Ты вся в папу.

— По твоей интонации я не пойму: хорошо это или плохо?

Елена Максимовна всегда подчеркивает трудный характер мужа и утверждает, что только ее спокойная, уравновешенная натура смогла за долгие годы сгладить шероховатости в их отношениях. Как обычно, она преувеличивает, предпочитая при этом не замечать свои недостатки.

— Это только констатация факта, дочь моя.

— У меня папин характер, в этом нет ничего плохого. Странно, если я была бы похожа на кого-нибудь другого. Например, на нашего соседа, дядю Севу, — брякнула Елена. — Как тебе такой вариант?

— Я отвлекаю тебя моей болтовней, — спохватывается Елена Максимовна, делает вид, что не замечает бестактности дочери. — Я понимаю, что у тебя сегодня нет времени терпеть мою старческую болтовню.

— Ты о чем? — Резкий переход не смущает Елену. Это в мамином стиле. К тому же Елена знает, что мама не любит говорить о своем возрасте. Нужно закончить разговор на мажорной ноте. — Тебе никто не даст и шестидесяти.