— Я думаю, ты неправильно его поняла.

— Он сказал, что Джеки сообщила ему о том, что собирается привезти спектакль на Бродвей.

Анжела подавила гнев и даже заставила себя улыбнуться.

— Ну и какого он об этом мнения?

Недерлэндеру принадлежало несколько бродвейских театров, а также значительные капиталы в этом бизнесе. Как и Шубертс, он был на Бродвее законодателем моды, и к его мнению следовало прислушиваться.

— По его словам, он только рассмеялся, услышав такое заявление Джеки. Она так молода! А кроме того, все прежние постановки о Монро с треском проваливались, словно сама идея подобной постановки проклята… Впрочем, он сказал, что все же оставляет этот вопрос открытым. Мол, время покажет…

— Ничего из этой затеи не выйдет, — сказала Анжела, потянувшись за бокалом.

— Разве ты не желаешь ей успеха? — удивленно воскликнула Дакота. Ей было известно, что между Анжелой и дочерью нет особой любви.

— Она просто швыряет деньги на ветер. Причем не только свои собственные.

Однако куда больше Анжелу раздражал сам предмет, избранный дочерью для своего мюзикла. Только она не хотела в этом признаться. Постановка о Мэрилин Монро, об этой глуповатой секс-бомбе, могла сорвать все ее планы относительно Доджи.

— Уверена, что она не будет швырять денег на ветер, — заметила Дакота. — Джеки очень талантливая девушка.

— Талантливая, но чересчур импульсивная, — быстро добавила Анжела. — Мюзиклы вообще очень рискованное предприятие, Дакота. Уж ты-то должна об этом знать!

Теперешний муж Дакоты — лысый и напрочь лишенный подбородка Руббин был известным продюсером, большой шишкой в театральном мире.

— Руббин убеждал меня, что время мюзиклов навсегда ушло в прошлое, — сказала Анжела. — Если только, конечно, он не ошибается…

— Он не может ошибаться, Анжела, — нахмурившись, заявила Дакота.

Она даже перестала называть ее Энджи. Наверное, без особого удовольствия припомнила, как Анжела и Руббин любезничают друг с другом на коктейлях. Причем последний, несомненно, подбивает под Анжелу клинья. Он смотрит на нее плотоядным взглядом, видя в ней лишь потенциальную любовницу. Как бы там ни было, шансов у него, естественно, никаких. Слишком уж он безобразен. Для Дакоты это самая верная гарантия того, что их брак находится в полной безопасности.

— Конечно, и он не отрицает, что возможны исключения, — добавила Дакота. — Хотя бы потому, что на Бродвее понастроили этих огромных залов и всегда найдутся желающие попытать там счастья, взявшись за постановку мюзикла…

— Надеюсь, моя дочь не из их числа.

— С чего ты стала такой осторожной? Кажется, тебе всегда нравились смелые идеи?

— Давно пора об этом забыть, — принужденно улыбнулась Анжела. — Во всяком случае я завтра или послезавтра позвоню Джеки. Она, безусловно, может целиком мной располагать. Я готова помочь ей как советом, так и деньгами…

Ну уж нет! Если только дочь не откажется от своей бредовой затеи, то Анжела сама отправится в Лондон, чтобы положить конец всей этой канители раз и навсегда.

Дакота смолкла, не зная, о чем еще говорить, и вертела в руках бокал, пока не заметила в толпе гостей знакомое лицо.

— Это Марта Бринкер. Она психоаналитик и пользует мою Аспен. Я не знала, что она знакома с Хиксом…

— Мир тесен.

В голосе Анжелы явно звучала насмешка. Дакота покраснела. Она не знала, чем бы еще зацепить подругу.

— Увидимся позже, Анжела…

Анжела смотрела ей вслед. Какая грубая бесцеремонная особа! Впрочем, ей, Анжеле, на нее, конечно, наплевать.

Она посмотрела туда, где в последний раз видела Доджи, но тот куда-то исчез. Тогда Анжела стала высматривать брюнетку. Когда публика начала выходить на террасу, она вдруг увидела Доджи и облегченно вздохнула: он был один.

Их глаза встретились, и Анжела направилась к нему. Ее приближение не вызвало у него никаких эмоций, кроме очевидного раздражения. Дуглас Хикс Третий нацелился на кресло управителя Калифорнии, однако мужества ему явно недоставало.

— Прими мои соболезнования, Доджи…

Он машинально кивнул.

— Рад, что ты пришла…

Впрочем, особой радости на его лице не отразилось. Напротив, он был изрядно смущен.

— Ты выглядишь усталым, — сказала Анжела, изобразив на своем лице выражение, которое, по ее мнению, окружающие должны были принять за соболезнующее. — Надеюсь, ты постараешься не слишком переутомляться?

Доджи скорчил такую гримасу, что она едва не рассмеялась.

— Здесь слишком много народу, — прошипел он.

— Я не слепая, Доджи, — сказала Анжела, пристально глядя на него. — К тому же у тебя была важная беседа, не правда ли? — хрипло поинтересовалась она, намекая на брюнетку.

— Сейчас не время, радость моя, — пролепетал он.

— А что я такого сказала, Доджи? — удивилась она. — Я же не демонстрирую тебе свои прелести, а?

Доджи испуганно выпучил глаза, и на его красном лице даже выступил пот.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я познакомил тебя с кем-нибудь? Посмотри, сколько здесь важных персон, — поспешно пробормотал он, и его кадык нервно дернулся.

— При условии, что пообещаешь приехать ко мне.

— Завтра вечером?

— Договорились, — кивнула Анжела, отпуская его, и удовлетворенно улыбнулась.


Дэвид произнес замечательную речь, опустился на свое место и нежно поцеловал Клэр руку. Джеки почувствовала комок в горле. Этот поцелуй не только растрогал ее. Она поняла, что именно такого счастья она всегда желала своему отцу. Между Клэр и отцом существовала глубокая искренняя связь. О подобном сама Джеки могла лишь мечтать.

Увы, такое родство душ, такая любовь — большая редкость, что бы об этом ни говорили. Найти такую любовь куда труднее, чем обнаружить залежи нефти или месторождение золота. Подумав об этом, Джеки улыбнулась. Хорошее сравнение. Ей припомнились слова старой песни Нила Янга. Что-то о «поисках золотого сердца»… Однако ее улыбка мгновенно погасла, как только она вспомнила о Дрю.

Кажется, она так и не смогла ему объяснить, почему на торжество к Клэр она должна пойти одна. Сначала он вроде бы понял, но под вечер его настроение резко изменилось — он чуть с ума не сошел от злости. Джеки ужасно устала и вовсе не была настроена с ним спорить. Ей еще нужно было поработать над своими записями. В конце концов, поскольку Дрю не оставлял ее в покое, она не выдержала, и у них произошел неприятный разговор, от которого у нее теперь раскалывалась голова.

— Почему я не могу пойти с тобой? — настаивал он.

— Обо всем было условлено еще несколько месяцев назад! — восклицала она.

— Ну и что из того?

— Это торжество только для самых близких людей.

— Что это значит?

— Только то, что соберется небольшой круг близких!

— Тогда позвони своему отцу и скажи, что придешь вместе со мной.

Джеки посмотрела на него долгим взглядом.

— Ну почему ты не понимаешь простого человеческого языка, Дрю?

— Я-то как раз понимаю!

— Дрю, они ведь даже не знают о твоем существовании.

— Что ж, самое время узнать.

— Но только не в этот вечер.

— Почему, черт возьми?

— Потому что это праздник Клэр. Ее и моего отца. Они сами составляли список приглашенных. Все места уже расписаны, все просчитано…

— У каждой дамы есть кавалер, я правильно понимаю? — язвительно заметил он.

Джеки раздраженно покачала головой, от еле сдерживаемого гнева у нее задрожали руки.

— Ну и кто же твой кавалер? — продолжал Дрю.

— Не говори глупостей.

— Ну давай, признайся!

— Мне нужно поработать над своими записями, а потом еще принять ванну. Из-за тебя я вообще не могу ничего делать! — проворчала Джеки.

Он помрачнел, уселся в кресло и молча уставился в телевизор. Потом он вдруг поднялся и, не говоря ни слова, круто развернулся и вышел из номера.

Джеки услышала только, как громко хлопнула дверь. Она попыталась сосредоточиться на работе, стараясь не думать о его внезапном уходе, но работа валилась из рук, а в душе, словно ржавчина, разрасталось отчаяние. Он совершенно ее не понимал. Просто не хотел понять…

Дрю вернулся довольно поздно и выглядел вполне спокойным и благоразумным. Он налил себе выпить, а потом стал просить у нее прощения за свои плохие манеры и несдержанность. Все дело в различии культур, заявил он. В этой английской приверженности условностям. Джеки простила его. Раскаяние Дрю, как ей показалось, было неподдельным. К тому же она понимала, что он немного ревновал… Она даже почувствовала, что и сама виновата в происшедшем.

Дрю улыбался, нежно поцеловал ее, а потом заказал роскошный ужин. Потом они, само собой, занимались любовью на огромной, королевских размеров кровати. Джеки слышала, как он твердит ее имя, ласкает ее тело там, где она больше всего любит, однако для того, чтобы вернулось прежнее очарование, ей пришлось закрыть глаза и долго настраиваться…

Негромкие аплодисменты, раздававшиеся за столом, отвлекли Джеки от неприятных воспоминаний. Она встряхнулась и стала разглядывать гостей.

Всего было приглашено шестнадцать человек. Большинство из них она знала, поскольку эти люди оставили значительный след не только в жизни Клэр и отца, но и в ее собственной: в разные годы они то появлялись, то исчезали из ее поля зрения. Она остановила взгляд на Джемми Тарли, который тут же поднял на нее глаза, словно почувствовал, что она на него смотрит. Он долго смотрел ей в глаза, так долго, что она почувствовала, что краснеет.

Она повернулась к отцу, который заметил ее взгляд и улыбнулся в ответ. От этой улыбки у нее почему-то защемило сердце, словно впервые за много лет она увидела отца таким, каким он был на самом деле. У нее словно упала пелена с глаз. И прежде всего она увидела, как он постарел. У нее перехватило дыхание, когда она в ответ улыбнулась отцу, а потом опустила глаза и принялась разглядывать бегущие сквозь шампанское вереницы микроскопических пузырьков.

Джеки попыталась сбросить с себя хандру, которая так неожиданно сковала душу. Неожиданно Клэр, которая уже была немного пьяна, позвала ее в дамскую комнату.

— Джеки, я еще не успела сказать, что у тебя потрясающее платье!

— Когда вчера я стала собираться на праздник, то обнаружила, что мне совершенно нечего надеть, — призналась Джеки, вспомнив о том, что об этом вечере ее заблаговременно предупреждал отец. — Я бросилась по магазинам и не успокоилась, пока не нашла что-то приличное. Слава Богу, магазины еще работали…

Клэр пристально разглядывала ее, и Джеки почувствовала себя неловко.

— Нет, правда, дорогая, — серьезно продолжала Клэр, — платье превосходное.

— Клэр… — смущенно пробормотала Джеки, — ты слишком много выпила.

— Ничего подобного, — сухо возразила Клэр. — Кстати, разве ты не знаешь, как надо отвечать, когда тебе говорят комплимент?

— Cпасибо, дорогая Клэр, — робко кивнула Джеки. — Это платье от Мишавы. Я достала его в Селфридже.

— Оно сшито как будто для тебя.

И это было совершенно справедливо. Черная шелковистая тафта необыкновенно шла Джеки, кремовому оттенку ее кожи. Глубокий вырез оставлял открытыми плечи и слегка обнажал нежную светлокожую грудь.

— Честное слово, я его не шила. Я уже и не помню, когда заказывала себе платье. А в последнее время у меня вообще дел по горло…

— Но на мужчину времени хватает?

— Папа тебе уже сказал…

— Он только намекнул.

— Собственно, и говорить особенно не о чем… — неуверенно сказала Джеки. — Действительно, мужчина есть, но все еще очень неопределенно… — Джеки взглянула на себя в зеркало. — Но не волнуйся, если наметится что-то серьезное, и ты, и папа сразу об этом узнаете.

— Будь осторожнее, девочка моя!

Джеки покачала головой и засмеялась.

— Кажется, нам пора вернуться к гостям.

— Да-да, конечно, — согласилась Клэр. Она взяла Джеки под руку, и они вместе вышли из дамской комнаты. — Кажется, уже давным-давно у нас не было случая перекинуться парой слов, — продолжала Клэр. — Неужели ты не можешь хотя бы на несколько часов забыть о своей «Мэрилин» и целиком принадлежать нам? И кроме того, почему бы тебе не проявить благоразумие и на следующий уик-энд не привести к нам своего молодого человека? Должны же мы на него посмотреть!

— Прошу тебя…

— Ну ладно, я ведь только спросила.