Анна Рэндол - Грехи негодяя

Клейтон решил не проверять, выполнит ли Оливия его просьбу относительно молчания о Мэдлин.

– Правдинцы похитили ее, чтобы заманить меня сюда, – пояснил он. И выдал короткий и тщательно отредактированный рассказ о случившемся и о шифре, который оказался в их распоряжении.

Император устремил взгляд на Голова. Тот потупился, словно каясь. Но на его виске пульсировала жилка.

Император едва коснулся руки Оливии. Для столь сдержанного человека, как Александр, такое проявление чувств было неслыханным.

– Я рад, что теперь с вами все в порядке, мисс Свифт. Но почему они решили, что барон последует за вами? Меня заверили, что рассказ о помолвке, который я слышал, – ложь. Или это правда? – Царь предостерегающе поднял руку, когда Клейтон и Голов хотели заговорить. – Я хочу услышать мисс Свифт.

– Мы с Клейтоном давно любим друг друга. Вернувшись в Англию, он сразу меня отыскал.

Клейтон почувствовал угрызения совести, увидев страдание в ее глазах. Ему вдруг захотелось, чтобы история с помолвкой оказалась правдой.

Император кивнул и тут же спросил:

– Но чем вызвано беспокойство обо мне?

– Я в своей жизни совершила много поступков, о которых даже вспоминать не хочется, – со вздохом ответила Оливия. – И сейчас, узнав, что над вами и вашей семьей нависла угроза, я поняла, что обязана предупредить вас. Не хочу, чтобы ваша смерть добавилась к списку моих прегрешений.

Даже Малышка не смогла бы найти более подходящих слов. Что же касается императора, то он был религиозным человеком и много думал о душе. К тому же все сказанное Оливией было достаточно близко к истине, и слова ее звучали весьма убедительно.

Голов же нахмурился, но не стал вмешиваться.

А Оливия, увидев, что ее слова не произвели впечатления на Александра, в отчаянии воскликнула:

– Вы не должны ехать на праздник!

Александр с усмешкой вздохнул:

– Знаете ли вы, моя милая, сколько угроз я получаю каждую неделю? Только сегодня я получил информацию о двух заговорах. Но все это пустые слова. А с серьезными угрозами мы справляемся.

Клейтон замер. Значит, с Мэдлин они «справились»? Ее держали в каменном мешке, били, морили голодом, заставляли купаться в крови пленных, которых пытали на ее глазах (император в начале своего правления объявил об отмене жестоких наказаний, но война с Наполеоном в корне изменила ситуацию).

Тут царь погладил Оливию по щеке и проговорил:

– Я буду осторожен, но не стану прятаться. Ведь это сделало бы революционеров хозяевами положения, чего они, собственно, и добиваются.

– Вся ваша семья под угрозой, – тихо сказала Оливия.

– Мы усилим охрану. Но даже я не рискну беспокоить великую герцогиню без достаточных оснований.

Тут Голов, не удержавшись, заявил:

– Нам, разумеется, понадобится шифр, но потом вы можете быть свободны.

– Нет! – В голосе Оливии отчетливо звенела сталь. Даже император взглянул на нее с удивлением. Клейтон же молча разглядывал свою спутницу. Она всегда была мягкой и нежной – словно котенок, которому нужна защита. Однако новая Оливия была стократ привлекательнее. – Если вы не отмените праздник, мы останемся и будем рядом с вами, – добавила она.

У Голова вздулись жилы на шее.

– Государь, я не думаю, что…

Но император засмеялся и кивнул:

– Что ж, прекрасно. Я редко сталкиваюсь с такой преданностью.

Клейтон с уважением покосился на Оливию. Она всегда была целеустремленной. Но в юности в ней не было упрямства. А вот теперь… О, теперь она стала удивительной женщиной, потрясающей!

Но Оливия недооценила человека, стоявшего напротив нее. А Клейтон отлично знал, насколько опасен был Голов.

– Мне необходимо честное слово господина Голова, что с мисс Свифт и со мной ничего не произойдет, пока мы будем находиться в Санкт-Петербурге, – заявил Клейтон.

Император нахмурился:

– Разумеется, вы его получите. Находясь в этом городе, вы под моей защитой.

Губы министра превратились в тонкую ниточку.

– Да, конечно. С вами ничего не случится… до праздника, – сказал он.

Император заговорил с Оливией о предстоящем ночном бале, а Голов склонился к уху Клейтона и едва слышно прошептал:

– Разве я плохо позаботился о другой твоей подруге?

Безопасность Оливии была единственной причиной, не позволившей Клейтону убить мерзавца на месте. А руки так и чесались…

– Но все же не так хорошо, как я позаботился о генерале Чиленко, – с ухмылкой добавил Голов и тут же отпрянул.

– Значит, это были вы? – пробурчал Клейтон.

Император же, обратившись к нему, проговорил:

– Вы будете сопровождать мисс Свифт на сегодняшний бал. Никто не посмеет сказать, что я отвернулся от человека, спасшего мне жизнь. – Он улыбнулся почти с приязнью. – И от его очаровательной невесты.

– Ты хорошо справилась с императором, – заметил Клейтон, когда они с Оливией оказались в одиночестве в санях. Из-под копыт лошадей летели крупные комья снега.

«Но почему же он тогда хмурится?» – подумала Оливия.

– Восемь лет я училась разговаривать с политиками. – Неужели он не наводил о ней никаких справок, прежде чем ворваться на фабрику с угрозами? – Я выступала от имени общества, ведущего борьбу за гуманное отношение к женщинам и детям-преступникам. Так вот, мы добились некоторых реформ. В тюрьмах женщин отделили от мужчин, да и детей начали отделять от взрослых.

Клейтон с невозмутимым видом пожал плечами.

– Зачем ты с этим связалась?

– Из-за тебя. То, что случилось… или почти случилось с тобой, – это было неправильно.

Клейтон нахмурился и проворчал:

– А теперь, когда я жив?

– Я все равно буду продолжать свою работу. – Да и как иначе? Ведь то, что Клейтон жив, – это ничего не изменило. Ее преданность обществу сохранилась. Она и создала-то его из-за него, из-за Клейтона. Но теперь она этим занималась, поскольку свято верила в свою правоту.

Клейтон не спорил. Но окинул ее пристальным взглядом, словно выискивал в ней какой-то недостаток.

А Оливия между тем продолжала:

– На фабрике сейчас работают три мальчика, которые в Лондоне были обвинены в воровстве. Мы надеемся доказать, что эти дети могут быть реабилитированы.

Клейтон и на сей раз промолчал. Оливия же попыталась сменить тему:

– Ты когда-нибудь был на императорском балу?

– Да.

Не дождавшись продолжения, Оливия заметила:

– Ты сегодня удивительно многословен.

Брови Клейтона сошлись на переносице.

– Все балы – они ужасно долгие и нудные. – Он пожал плечами, словно недоумевая, – мол, что еще можно об этом сказать? – Люди танцуют, вот и все.

Ответ был таким типично мужским, что Оливия не выдержала и расхохоталась. Она пыталась остановиться. Честно пыталась. Но вероятно, прошло слишком много времени с тех пор, как она в последний раз смеялась искренне, от всей души, так что сейчас ей никак не удавалось остановиться.

Она надеялась, что Клейтон присоединится к ней, но он даже не улыбнулся. А ей с большим трудом удалось взять себя в руки.

Тем не менее ее спутник немного расслабился, и Оливия, с облегчением вздохнув, откинулась на спинку сиденья.

– Я стараюсь избегать появлений при дворе. Не могу сказать, что император ко мне благоволит, – пробурчал Клейтон.

– Но почему? Ведь ты спас ему жизнь…

Клейтон ненадолго задумался – словно не знал, что ответить.

– Вкратце история такова: за два года до того, как я выбросил бомбу из царской кареты, Голов схватил Малышку, а царь приказал подвергнуть ее пыткам. Нам потребовалось три дня, чтобы ее освободить. – На лице Клейтона не отразилось никаких эмоций, но его левая рука непроизвольно сжалась в кулак.

В санях были разложены подогретые кирпичи, но Оливия все равно задрожала – как будто от холода. В последние недели она много думала о том, какие пытки могут ее ожидать, но на самом деле их испытать…

– Я должен был ее защищать, но не сумел. А то, что они с ней делали… – Клейтон отвернулся и уставился на замерзшую реку. Люди уже начали кататься на коньках и санях. Но, судя по всему, он этого не видел.

Оливия положила руку ему на колено. Он отдернул ногу, и ее рука упала на сиденье. Но все-таки теперь он был с ней, а не в прошлом.

– Тогда зачем ты спасал его?

– Иначе пострадало бы намного больше людей, не только один царь.

Он… благороден. И всегда был таким. Оливия засунула руки в муфту, чтобы не было соблазна снова потянуться к нему.

– Но почему он тебя из-за этого недолюбливает?

– Царь не любит, когда ему напоминают, что он сделал с женщиной… с Малышкой. И кроме того… Видишь ли, ему надо было или признать, что в его свите находился английский шпион, или делать вид, что не было, и вознаградить меня. Пришлось наградить.

Оливия в растерянности моргнула.

– Так, значит, ты и в самом деле барон?

– Самый настоящий. Думаю, в моем сибирском поместье выращивают верблюдов.

– Каких верблюдов?

– Двугорбых. – На этот раз Оливия не сомневалась: в его глазах плясали смешинки. – Они неплохо переносят холод.

– Ты шутишь? – Неужели он шутит с ней? О, это чудесно, замечательно!

– Нет, я серьезно. При последнем пересчете их было триста двенадцать штук.

– Ты именно там заработал свое состояние? – Оливия поняла, что ей важна любая информация о нем.

Клейтон вдруг снова помрачнел.

– У моих крестьян есть собственные деньги. Я не живу за счет других людей.

Оливия тихонько вздохнула. Ох, наверное, напрасно она заговорила об этом.

– Зачем тебе все это знать? – спросил Клейтон после короткой паузы.

Оливия пожала плечами:

– Просто любопытно, вот и все.

– А мне кажется, что ты выведываешь информацию – что-нибудь такое, что помогло бы спасти фабрику твоего отца.

Но она в этот момент вообще не думала о фабрике! Ей всего лишь хотелось узнать побольше о нем, Клейтоне.

– Неужели так трудно поверить, что я просто хочу лучше узнать тебя?

– Я не тот человек, с которым люди мечтают получше познакомиться.

– А что, если я не такая, как все? Что ты на это скажешь?

Он долго молчал, и тоненькая ниточка надежды становилась все тоньше, пока наконец Клейтон не разорвал ее окончательно. При этом на его лице появилась мрачная улыбка, которую можно было сравнить разве что с улыбкой висельника.

– Тогда ты опоздала. Во мне не осталось ничего, что стоило бы узнать.

– Ах, Оливия!.. – Они вошли в дом, и Катя встретила их на пороге. – Как все прошло? Я боялась, что Клейтон разозлит императора и тот прикажет вас казнить.

Оливия изобразила улыбку.

– Сначала мне тоже так показалось, но в конце концов все обошлось.

Клейтон скрестил руки на груди.

– Сегодня вечером ей потребуется приличное платье. Бал у императора.

– Новые милости?

Клейтон не сказал ни «да», ни «нет», просто ждал ответа.

– Ладно, хорошо, – в раздражении буркнула Катя. – Я об этом позабочусь.

Он кивнул и повернулся к Оливии.

– Я вернусь, чтобы проводить тебя на бал.

– А куда ты сейчас? – встрепенулась Оливия. – У нас же есть чем заняться до бала. – Раз уж император отказался отменить праздник, то следовало хотя бы попытаться взломать шифр. И Клейтон знал об этом.

– Ты с самого начала знала, каковы мои приоритеты.

Да, конечно… Найти Аршуна и обезопасить Малышку. Но что же делать ей, Оливии? Ответ очевиден. Надеяться только на себя.

– Дай мне бумагу, – сказала она.

Катя молча на них смотрела. Клейтон же изобразил удивление.

– Какую бумагу?

Оливия протянула руку.

– Ту, что принадлежит мне. Я ее добыла.

Клейтон стиснул зубы.

– У меня нет никакой… – Он умолк и отвернулся.

Но ей надоело постоянно выполнять его приказы. Да, она понимала, что ему необходимо защитить Малышку. Вот и он должен понимать, что ей необходимо защитить царя.

– Ты боишься, что я взломаю код без тебя?

– Такая возможность существует. Ты достаточно умна. – Он достал бумагу из кармана и отдал ей.