Если бы он сказал мне, что брал ее с собой на обратную сторону луны, мы бы так не удивились. Мы уставились на него, потеряв дар речи.

— Мне нравится Нью-Джерси, — сказал Себастьян, придвинув стул и шлепнувшись на него. — Мне нравятся все эти закусочные с гамбургерами, доски с афишами и магазины словно игрушечные, на 22-м шоссе; мне нравится также тот отрезок шоссе, когда едешь мимо нефтеперерабатывающих заводов. Это выглядит сюрреалистично. Дорожные остановки тоже сюрреалистичны, — добавил он, немного подумав. — Мне нравится дорога, по которой едешь и едешь, и рестораны, в которых подается одинаковая еда. Все это похоже на научно-фантастический фильм.

— Понимаю, — сказал я. — Итак, ты встречался с Эльзой только раз в неделю.

— Нет, черт возьми, я виделся с ней намного чаще! Она обычно приезжала в центр во время ленча, и мы вместе переправлялись в Статен-Айленд на пароме и там завтракали.

— Статен-Айленд? — воскликнул я.

Себастьян поднял глаза от своей тарелки.

— Что плохого в Статен-Айленде? — спросил он удивленно. — Мне нравится, как паром отходит от берега, и ты видишь таинственные очертания Манхэттена на фоне неба, торчащие, как зубы динозавра. Это лучший способ потратить пятипенсовую монету.

— Угу, — сказал я. Я внезапно понял, что потерял дар речи. — Угу.

— Дорогой, — сказала Алисия, сильно побледнев, но не утратив самообладания, — а Рейшманы знали, что ты встречаешься с Эльзой?

— Конечно, нет! Зачем нарываться на неприятности? Эльза говорила им, что по пятницам она остается на ночь у Руфи в Инглвуде.

— Остается… на ночь по пятницам…

— Себастьян, ты хочешь сказать нам…

— Конечно, — сказал Себастьян спокойно. — Руфь поклялась, что даст Эльзе алиби, она, в свою очередь, тоже хотела бы, чтобы при случае кто-то дал ей такое же алиби. Слушайте, я ведь просил, черт возьми, Каррауэя принести мне «Тома Коллинза». — Он раздраженно посмотрел через плечо, а затем снова принялся за яйца-бенедикт.

— Корнелиус… — слабым голосом произнесла Алисия.

Я взял ситуацию в свои руки.

— Ты хочешь сказать нам, — произнес я, четко выговаривая каждое слово, — что каждую ночь в пятницу последние два месяца…

— Один, — сказал Себастьян. — Первый месяц мы были просто друзьями, а после этого, да, мы снимали номер в мотеле вблизи шоссе. — Оставив яйца-бенедикт, он положил вилку и посмотрел мне прямо в глаза. — Я сделал точно так, как ты сказал мне, — произнес он. — Я послушался твоего совета, данного в последнем письме. Я нашел умную девушку, к которой я чувствовал физическое влечение, я приглашал ее в рестораны и потом — после испытательного срока — я сделал ей предложение. Разве это не то, что ты мне советовал?

Каррауэй вышел из дома, серебряный поднос блестел на солнце.

— Ваш «Том Коллинз», мистер Фоксуорс.

— Спасибо. И принеси нам также бутылку шампанского, хорошо? Я собираюсь жениться.

— Поздравляю, мистер Фоксуорс!

— Благодарю. — Он выпил половину «Тома Коллинза» и снова принялся за яйца-бенедикт. — Послушайте, разве вам не пора последовать примеру Каррауэя, вместо того чтобы задавать мне дурацкие вопросы?

— Корнелиус, — прошептала Алисия, — ты на самом деле советовал ему…

— Я никогда не советовал ему…

— Нет, советовал! — сказал Себастьян горячо.

Я вскочил на ноги, но Алисия схватила меня за руку и сказала быстро:

— Достаточно, Себастьян. Не разговаривай так с отчимом и перестань есть, сядь прямо и смотри на меня, когда я говорю с тобой!

Себастьян сжал в руках вилку, выпрямил спину и уставился на нее:

— Я сожалею, мама, но…

— И не прерывай меня! — Я никогда раньше не видел, чтобы Алисия была так сердита на сына. — Как ты можешь вести себя так, — будто нам мало твоих ужасных выходок! Мне никогда в жизни не было так стыдно за тебя! Ты обошелся с дочерью одного из самых старых друзей Корнелиуса так, как если бы она была просто дешевой проституткой!

— Но он…

— И не смей говорить мне, что Корнелиус советовал тебе так делать!

— Прости меня, мама, но он советовал пожить с девушкой, на которой я намеревался жениться, и, откровенно говоря, это хороший совет. Я не стал бы жениться на девушке, с которой я бы не переспал перед этим. Я сожалею, если вы считаете это оскорбительным, но…

— Но не может быть, что ты хочешь жениться на Эльзе!

— Да, я хочу! — сказал Себастьян, упрямо опустив уголки губ.

Мне удалось вставить слово.

— Алисия. Я боюсь, что Себастьян пытается отплатить мне за очень неприятный разговор, который у нас произошел после инцидента с полицией.

— Ты далек от истины, — сказал Себастьян. — Твой совет действительно очень хорош. И каким бы глупцом я был, если бы не последовал ему, встретив Эльзу в центре города около «Корветта». Я сказал «привет», и она ответила «привет», и внезапно я подумал: «может быть, она согласится», мы пошли в ближайший кафетерий и выпили по порции эля. Она была застенчива, и мы мало говорили. Я спросил ее, нет ли у нее друга, и она ответила «нет», она полагает, что мужчины считают ее слишком толстой. Я подумал, что она миловидна. Мне нравятся полные девушки. Во всяком случае, когда мы начали говорить, я обнаружил, что она не глупа. Она изучает дизайн в художественной школе и позже, когда она показала мне некоторые из своих рисунков, мне они показались интересны — эдакий сюр. Она подарила мне один из них, и я повесил его в моей комнате. Затем мы разговаривали о картинах Дали и ходили в Музей современного искусства. Почему ты не купил ни одной работы Дали, Корнелиус? Мне бы хотелось писать красками, как Дали, или создавать узоры, как Эльза. Во всяком случае, когда мы встретились в следующий раз, я сказал: «Теперь я покажу тебе нечто поистине сюрреалистичное», так мы поехали по 22-му шоссе и посмотрели просто убойный фильм про оборотней. Это было забавно. Затем через пару недель — это было после того, как мы в первый раз сняли комнату в мотеле…

— Корнелиус, — сказала Алисия, — мы не хотим больше слышать об этом…

— …мы обнаружили автомат для кока-колы, абсолютно похожий на сюрреалистический робот, и о, господи, как мы смеялись! Во всяком случае мы налили себе кока-колы и пошли спать, и все было прекрасно, а затем мы включили телевизор и смотрели один из фильмов серии «Я люблю Люси», и как мы снова смеялись! Это был один из самых забавных фильмов серии «Я люблю Люси», которые я когда-либо видел, — может быть, вы видели его? Это был тот фильм, в котором Рикки говорит Люси…

Дверь террасы открылась, и Каррауэй, сопровождаемый двумя лакеями, сделал торжественный выход с шампанским.

— …и тогда Люси сказала Рикки…

Погрузившись в свое кресло, я наблюдал, как Каррауэй открывает бутылку. Вся сцена полностью вышла из-под моего контроля.

— …и тогда на сцене появляются Фред и Этель.

Слуги наконец вышли.

— Ну, ладно, за Эльзу и меня! — сказал Себастьян, отвлекаясь, наконец, чтобы выпить шампанского, и поднес к губам бокал.

Ни Алисия, ни я не пошевелились.

— Себастьян, — сказала Алисия, удивляя меня решительностью, с которой вела разговор, — я сожалею, я понимаю, что ты провел приятное время с Эльзой, но я не могу одобрить твою женитьбу на простой толстой еврейской девушке без осанки и шарма, когда у тебя есть гораздо лучшие возможности.

— О, Боже мой, Себастьян, — добавил я с дрожью в голосе, будто поспешил поддержать ее. — Если Джейк когда-нибудь обнаружит, что ты спал с его дочерью, он разорвет на части не только тебя, но, возможно, также и меня.

— Нет, он не сделает этого! — сказал Себастьян, темные глаза его внезапно стали жесткими и злыми. — Почему я не могу спать с его дочерью, если он увивается за твоей женой?

Ничего не произошло. Наступила тишина. Затем птичка легко перепрыгнула через балюстраду, залилась мелодичной трелью и улетела в кустарник. Пот побежал тонкой струйкой по моей спине.

Лицо Алисии было будто вырезано из слоновой кости, гладкое, непроницаемое, тонкое.

— Пожалуйста, Себастьян, выйди из-за стола, — сказала она, не повышая голоса. — Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь причинить мне боль, выдумывая такую подлую ложь, но, возможно, когда ты успокоишься и сумеешь понять, почему я не одобряю твоих планов, тебе придется извиниться. А теперь, пожалуйста, уходи.

Себастьян осушил свой бокал, схватил бутылку шампанского и направился с ней К летнему дому.

— Алисия, — сказал я, — разве ты…

— Не будь смешным, Корнелиус, — сказала она. — Можешь ли ты представить, что у меня роман с евреем?

Я не мог представить этого. Я вытер пот со лба.

— Но что, черт возьми, заставило Себастьяна это сказать? — спросил я удивленно.

— Только Бог знает! Нет, подожди — это, должно быть, в то время… ох, как глупо! Джейк пришел как-то сюда, когда Себастьян еще жил в нашем доме, Корнелиус, — это было, возможно, вскоре после того, как Себастьян ушел с работы. Ты куда-то уехал, в Бостон, да? Я не могу вспомнить. Однако Джейк думал, что ты должен был уехать на следующее утро, и заглянул после работы, чтобы обсудить с тобой некоторые вопросы, касающиеся Фонда изящных искусств — ты не помнишь? Я говорила тебе потом об этом.

— Да. Я вспоминаю. Но почему Себастьян должен…

— Конечно, я пригласила Джейка немного выпить, и Себастьян увидел нас в «золотой комнате», когда Джейк рассказывал мне что-то про одну из своих дочерей. Если Себастьян думает, что эта сцена является тайным свиданием, он, по-видимому, сошел с ума, но я уверена, единственной причиной, почему он сделал такое безрассудное замечание, было то, что я не одобрила его желания жениться на этой большой вялой девушке, полной, как тыква, которая ни слова не может сказать самостоятельно. О, Боже, Корнелиус, что же мы будем делать?

В дверях опять появился Каррауэй.

— Прошу прощения, сэр, но мистер и миссис Джейкоб Рейшманы…

Рейшманы пронеслись мимо него, оставив его в стороне со сноровкой старой денежной аристократии, привыкшей считать своих слуг частью обстановки.

— Добрый день, Нейл, — сказал Джейк, бледный от гнева. — Добрый день, Алисия. Извините нас, пожалуйста, что мы нарушили ваш завтрак.

Мы выскочили из-за стола. После взаимных приветствий я вежливо предложил им сесть.

— Хотите ли немного выпить?

— Благодарим вас, нет. Однако мы сядем. Садись, Эми.

Эми, большая безвкусно одетая женщина с седеющими сильно завитыми волосами, села покорно на стул, на котором раньше сидел Себастьян, а я подвинул четвертый стул для Джейка. Когда я сел, я наступил на ногу Алисии под столом и ткнул себя пальцем в грудь, что означало, что она должна предоставить мне вести весь разговор. Несмотря на очевидную причину гнева Рейшманов, у меня было подозрение, что им известно меньше, чем нам; Эльза едва ли рассказала своим родителям, что потеряла девственность в мотеле Нью-Джерси перед гала-представлением «Я люблю Люси».

— Я полагаю, вам сообщили, как и нам только что, — сказал Джейк, — что ваш сын встречался украдкой с нашей дочерью и устраивал то, что может быть истолковано только как тайное любовное свидание?

— Ты имеешь в виду, что он назначал ей свидание? — спросил я.

— Он никогда не спрашивал нашего разрешения! Джейк, сейчас 1955 год. В каком веке ты живешь?

— Твой сын уговорил нашу дочь выдумать некое странное алиби, как будто она была у сестры, так что мы не могли обнаружить, что он возил ее несколько раз в кино для автомобилистов в Нью-Джерси.

— Джейк, я не отвечаю за твоих дочерей. Ты отвечаешь за них. Что плохого в том, что они ездили смотреть кино для автомобилистов?

— Это вульгарно! — прошептала Эми, содрогаясь. — Аморально!

— Пожалуйста, успокойся, Эми. Я уверен, нам всем известно, что творится во время просмотров фильмов на этих киноплощадках. Почему Себастьян не мог провести с моей дочерью нормальный вечер в приличном месте? Разве моя дочь не заслуживает достойного обращения? Все выглядело бы совершенно иначе, если бы он пригласил ее открыто в Карнеги-Холл или Метрополитэн, но увезти ее украдкой в кино на шоссе в Нью-Джерси — это я рассматриваю как оскорбление среде, семье, воспитанию моей дочери…

— О, забудь об этом, Джейк! — сказал я добродушно. — Попытайся вспомнить, что значит быть молодым! Я понимаю, нам сейчас кажется безумием поехать смотреть кино в Нью-Джерси, но вспомни, как мы в 1928 году с нашими подружками ездили тайком смотреть Мей Уэст в «Сибарите» до того, как полиция закрыла это представление.

— Это правда, Джейкоб? — спросила Эми с интересом.

— Успокойся, пожалуйста, Эми. Теперь послушай меня, Нейл. Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю. У меня восемнадцатилетняя дочь, и она останется девушкой до свадьбы, и я не разрешаю ей ездить смотреть кино в Нью-Джерси с мужчиной, который, я думаю, ты это допускаешь, достаточно опытен.