— Я не могу понять, почему ты говоришь все это мне, — сказал я. — Себастьян уже совершеннолетний, и он сам себе хозяин. Почему ты не скажешь все это ему?

— Ты знаешь очень хорошо почему. Потому что нам вчетвером следует объединиться против безумной идеи Себастьяна жениться на Эльзе после двухмесячного ухаживания с регулярными поездками в кино на шоссе.

Наступила пауза, пока мы все четверо не сели на стулья, почувствовав с облегчением, что, несмотря на такие неблагоприятные обстоятельства, мы все же остаемся друзьями.

— Естественно, — обобщил Джейк, — я, так же как и вы, против того, чтобы браки заключались между людьми, принадлежащими к разным культурам и исповедующими разные религии. Женитьба — достаточно трудное дело даже в самые лучшие времена. Брак при таких различиях в условиях воспитания — это полное безумие. Я говорю, разумеется, без культурных и религиозных предубеждений. Я просто констатирую факты.

Я слушал краем уха эту тираду, содержание которой мне было известно заранее, а сам вспоминал, как я был счастлив с Алисией в молодости. Я вспомнил, как очень давно, в Калифорнийском отеле, мы смеялись и шутили, поедая жареный арахис; тогда еще не было телевидения, и мы лежали на декадентской круглой кровати я — ломая голову над кроссвордом, она — читая свой женский журнал, а жизнь была хороша, тепла и счастлива. Меня охватила ностальгия. Я подумал о Себастьяне и Эльзе, получавших настоящее удовольствие от телевизионной комедии, и первый раз в жизни я понял, что сочувствую моему пасынку. Может быть, мне было трудно его понять, может быть, я сделал много ошибок, но теперь, наконец, я понял, что могу загладить вину перед ним.

Я сказал:

— Джейк, остановись на миг и послушай сам себя. Я не собираюсь обвинять тебя в расистских предрассудках, но просто подумай обо всем, что ты сказал, и, может быть, ты пересмотришь это. Мне не нравится твое стремление дискриминировать моего сына!

— Я не дискриминирую твоего сына!

— Ты уверен? Послушай, Джейк, давно прошли времена, когда два разных аристократических сословия сидели бок о бок в Нью-Йорке и никогда не смешивались, как масло и вода. Почему ты не можешь допустить нееврея в свою семью и почему я не могу принять еврея в мою? Мы, ньюйоркцы, живем в самом космополитическом городе, который можно сравнить разве что с древним Римом, где встретились и смешались все расы. Вспомни, что мы узнали когда-то в Бар-Харборе во время ужасных латинских штудий. В Древнем Риме существовали этрусская аристократия, а также латинская аристократия, но разве они оставались разделенными? Нет, не оставались! Они смешались и стали единой римской элитой!

— Я потрясен твоей хорошей памятью. Однако даже если мы отбросим в сторону все культурные и религиозные различия, факт останется фактом: Эльза и Себастьян совершенно не подходят друг другу…

— Не подходят? — спросил я.

— Корнелиус! — Алисия не могла больше себя сдерживать. — Я тебя не понимаю, ты не должен так говорить!

— Послушайте, — сказал я, обращаясь к ней и Джейку и даже к раболепной Эми, которая наблюдала за мной с широко раскрытыми глазами. — Давайте отбросим средневековые предрассудки и взглянем на мир, какой он есть в действительности. Себастьяна нелегко понять, и у него были свои трудности в прошлом, но он хороший парень, который делает карьеру и будет добиваться еще большего. Он никогда не обращал ранее серьезного внимания на хорошеньких девушек, поскольку был слишком робок, теперь, когда он сделал над собой усилие, вы можете быть уверены, что он будет ценить Эльзу намного больше, чем молодые мужчины, которые каждый сезон выбирают себе новую дебютантку из балета Нью-Йорка. Он хочет остепениться и стать хорошим мужем — в качестве жены он выбрал вашу дочь, которая также робка, у которой раньше не было друга и которая — смею я быть честным? — никогда, по-видимому, не завоюет титул мисс Америка. Признай это, Джейк! Себастьян — хороший жених для Эльзы. Эми, ты согласишься, даже если Джейк не хочет.

— Пожалуйста, подожди минутку, Эми, — сказал Джейк машинально, когда Эми открыла рот. Вынув носовой платок, он вытер лоб. — Нейл, я не могу поверить, что ты говоришь это серьезно!

— Он говорит несерьезно, Джейк, — сказала Алисия.

— Я говорю серьезно! Дорогая… — Я старался выбрать ласковое обращение, которое не использовал многие годы, чтобы показать ей свою искренность. — …Я уверен, что это событие поможет Себастьяну окончательно повзрослеть. Помнишь Калифорнию, декабрь 1930 года, как мы были счастливы?

— Себастьян привлекателен, Джейкоб, — сказала Эми вопросительно. — Он к тому же умен. Корнелиус, он станет когда-нибудь главой Ван Зейлов?

— Эми, кто я, чтобы предсказывать будущее?

— Себастьян не хочет быть банкиром, Эми, — сказал Джейк. — Нейл примет на работу одного из младших Келлеров и научит его, как стать Полом Ван Зейлом III. Кровь всегда гуще воды.

— Я сожалею, — обратилась Алисия к Эми, — но я не думаю, что они должны пожениться. Я не руководствуюсь предрассудками, мне просто кажется, что Себастьян не любит ее. Я уверена, она ему очень нравится, но…

— Я абсолютно согласен, — сказал Джейк. — Эльза также не любит Себастьяна. Это просто минутная влюбленность молодой девушки.

— Разумеется, дети будут воспитываться в еврейских традициях, — сказала Эми, обращаясь ко мне.

— Эми, я уверен, что Себастьян и Эльза сами договорятся о подобных вещах. — Я повернулся к ее мужу: — Джейк, не закрывай глаза на реальное положение дел. Если ты будешь упорно продолжать прятать голову в песок, Себастьян и Эльза могут вполне решиться перейти от кино к мотелям на шоссе в Нью-Джерси!

— Боже мой! — Он содрогнулся: нашел чистый бокал на сервировочном столике и налил себе немного лимонада. — Это «Том Коллинз»?

— Нет. Каррауэй! — прозвал я.

В мгновенье он появился на террасе. Конечно, он и лакей напрягали слух у ближайшего окна. Я чувствовал себя Аладином, начищающим волшебную лампу.

— Принеси, пожалуйста, еще бутылку шампанского.

— Я против этой свадьбы, — сказал Джейк. — Я против нее!

— Ты не можешь запретить девушке выйти замуж, если она твердо решила это сделать, Джейк, — сказал я мягко. — У меня есть свой опыт в этом болезненном вопросе, и если ты будешь жить по законам прошлого века, ты дождешься того, что твоя дочь выйдет замуж в каком-нибудь городском магистрате в Мэриленде.

— Ох, Джейкоб! — сказала Эми, — мы должны устроить Эльзе прекрасную свадьбу! Я не переживу, если она не будет выглядеть богатой невестой!

— Эми, разве ты не понимаешь! Она не любит его!

— Но, Джейкоб, у нее, возможно, не будет другого шанса выйти замуж за человека, который делает ей предложение не из-за денег, — ты можешь сломать всю жизнь своей дочери! А Себастьян — такой привлекательный юноша, высокий и мужественный. Это подобно сну, сбывшемуся для Эльзы. Ты не знаешь, как несчастна была твоя дочь, каждую ночь рыдала из-за того, что она толстая и некрасивая и у нее нет друга…

— Хватит! — закричал Джейк.

— Но, Джейкоб, ты ведь хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива, да?

Джейк с ненавистью посмотрел на кувшин с лимонадом, казалось, он готов был вышвырнуть его в окно.

— Я не думаю, что Себастьян сделает ее счастливой!

— Я думаю, что этот брак будет несчастным, — сказала Алисия, — но беда в том, Джейк, что никто не собирается нас слушать. Также очень трудно согласиться с точкой зрения Корнелиуса на истинное положение дел. Да, Себастьян решил жениться на Эльзе, и она, вероятно, более чем способна пойти по стопам Вики и сбежать в Мэриленд. В старые времена мы смогли бы расстроить этот брак, но в настоящее время дети делают так, как им нравится, и посылают к черту родителей.

Джейк заскрежетал зубами. Мы все ждали. Наконец он сказал:

— Свадьба через год после помолвки.

— Ох, Джейкоб, — сказала Эми. — В настоящее время девушки не могут ждать целый год и молодые люди тоже!

— Ну, что ж, может быть, следует поговорить о добрачном сексе? — спросил я мягко.

— Категорически нет! — сказал Джейк гневно. — Это не относится к моей дочери! Хорошо, девять месяцев.

— Свадьба весной! — сказала Эми, довольная, и уголком глаза я увидел, что Каррауэй идет величаво к нам с шампанским, чтобы скрепить сделку.

В этот вечер, когда я был один и работал в библиотеке над сметой моего нового художественного журнала, Себастьян постучал в дверь и заглянул в комнату. Я не видел его с тех пор, как он смылся с террасы с бутылкой шампанского, хотя Алисия позвонила ему на квартиру после ухода Рейшманов и попросила вернуться обратно.

— Привет! — сказал я дружески. — Заходи.

Он легко прошел по комнате, уселся в кресло напротив моего стола и стал угрюмо рассматривать. Выражение его лица, наполовину мрачное, наполовину вызывающее, показывало, что к нему вернулось его обычное настроение после эйфории во время ленча. Он сказал угрюмо:

— Благодарю.

— Что? О, да, хорошо, Себастьян. Я искренне думаю, что ты правильно поступаешь.

Последовала обычная неловкая пауза. Сделав отчаянное усилие наладить разговор, я сказал непринужденно:

— Я не знал, что ты такой любитель «Я люблю Люси!», — и сразу почувствовал, что сказал что-то не то. Я понял, что этого не следовало делать.

— Да, «Люси» замечательна!

Снова наступило молчание. Он заерзал в кресле.

— Корнелиус…

— Да? — сказал я, пытаясь быть терпеливым.

— Я сожалею. — Он сдерживал себя. — Я в самом деле сожалею.

— О! — Я старался понять, за что он извиняется. — Все в порядке, Себастьян, — сказал я торопливо. — Не беспокойся об этом.

— Я знаю, мама никогда не простит.

На миг я перенесся на террасу, увидел маленькую птичку, заливавшуюся сладкой трелью на балюстраде. Я замер в своем кресле.

— Я просто очень был на нее сердит, — сказал Себастьян, — за то, что она назвала Эльзу некрасивой толстой еврейской девушкой без осанки и шарма. Это очень подлое замечание.

— Безусловно, это бестактно, — сказал я, — но не забывай, твоя мать была в сильном потрясении. Себастьян… это не то, о чем мы говорим… что именно побудило тебя сделать то необычное замечание относительно твоей матери и Джейка?

— Да ничего особенного. Я просто видел, как они однажды вечером вместе пили вино, когда тебя не было дома, вот и все.

— Да, твоя мать упоминала об этом. Она тогда же рассказала мне об этом. Но почему такой незначительный инцидент показался тебе необычным, и ты не только запомнил его, но и упомянул о нем месяц спустя?

— Я не знаю, — сказал Себастьян. Он задумчиво сдвинул брови и напомнил мне глиняную фигурку обезьянки в магазине новинок, которая разглядывает человеческий череп. Я уже отчаялся вытянуть из него более или менее связное объяснение такого странного поведения, как он внезапно сказал:

— Это, наверное, потому, что мать пила виски.

Глава шестая

В комнате была тишина, но в моей памяти прокручивался недавний разговор, и в ушах звенело колоколом: «Какого дьявола мы попусту теряем время, обсуждая алкогольные привычки Алисии?»

— Алисия не пьет виски, Джейк.

— Знаю, знаю, Корнелиус.

— Вы пили виски, когда я пришел. Я полагал…

— О, да, конечно, Джейк…

Это выглядело, как спектакль: Алисия, плохо знавшая свою роль и путающая реплики, Джейк, подсказывающий ей правильную линию, Алисия, исправляющая свои промахи так ловко и быстро, что я, как зритель, захваченный внешним действием, не обращал внимания на скрытую драму, короткими вспышками возникавшую перед моими глазами.

Я пристально смотрел на Себастьяна. Он снова заговорил. Я изо всех сил старался полностью сосредоточиться на том, что он говорил, но при этом часть моего мозга была поглощена навязчивыми мыслями: это неправда, не может быть правдой, это слишком поспешный вывод, порожденный расстроенными нервами, плод больного воображения, этому нельзя верить, выбрось это из головы.

— Да, — размышлял между тем Себастьян вслух, — так оно, вероятно, и было. Ты ведь знаешь все эти смешные старомодные идеи матери о том, что следует пить женщинам. Она сама не пьет ничего, кроме хереса, делая исключение из этого правила лишь в редких критических ситуациях. Помнишь тот случай, когда Эндрю сломал ногу в Бар-Харборе, и ты успокаивал ее с помощью мартини. Когда я в тот вечер заглянул в «золотую комнату», мать пригласила меня выпить с ними. Я сразу заметил, что Джейк пил виски. Я обратил на это внимание, так как на столе, рядом с ведерком для льда стояла бутылка виски, кажется, «Грант», нет, «Джонни Уокер» с черной этикеткой, а не та плебейская дрянь, которая тебе нравится… и я не удержался от искушения сделать глоток. Затем я с удивлением обнаружил, что стакана с хересом нет и мать пьет то же, что и Джейк. Я, разумеется, не вижу причин, по которым мать не может позволить себе выпить виски в ее-то возрасте, но эта сцена засела в моем мозгу. Я подумал: «Вот до чего докатилась моя мать — хлещет виски с чужим мужиком». Глупо, не правда ли? Мы всегда считали, что она на такие вещи неспособна.