Её рука накрыла его щетинистую щёку, лихорадочно цепляясь за него, когда уже не понимала, где его губы, а где ее. Его небритый подбородок царапал нежную кожу её ладони. Герцог приподнял её выше, и широкая рука, лаская, скользнула в разрез между ягодицами ещё дальше, сильно надавив на центр её сладострастия. Фэллон задохнулась от греховного вожделения. Ни один мужчина никогда не дотрагивался до неё так порочно. Так жестоко. Она заставила бы страдать любого другого мужчину, попытайся он.

Через ткань брюк его пальцы безошибочно нашли её расселину, прошлись по ней вверх и вниз, легко надавливая, сильнее и сильнее с каждым разом. Внизу живота разгорался огонь. Фэллон раздвинула ноги шире, давая больше свободы его руке. Дыхание становилось резче, она с шумом выдыхала, по мере того как его сильные пальцы ласкали её, даря жгучее наслаждение. Медленно, затем быстро. Жестко, затем нежно.

Она запустила руки в волосы герцога и жалобно застонала. Напряжение всё нарастало, становилось всё туже, как пружина, готовая распрямиться. Влага сочилась между её ног. Фэллон затрепетала и вскрикнула в его рот. Затем он прервал их поцелуй, нашёптывая нежные слова, пока его губы прокладывали влажную дорожку вдоль горла. Она подняла голову, позволяя герцогу добраться до каждого уголка на её шее, и вдруг почувствовала, как парик съезжает в сторону. Подняв одну руку в попытке удержать его на месте, она вскрикнула, как только зубы Дамона впились в пульсирующую жилку там, где шея соединялась с ключицей. Это было безумием!

И всё же она не могла пошевелиться, не могла отодвинуться от него, не могла перестать изучать его тело как женщина. Не остановилась бы она, даже если бы герцог был в своём уме. Он укусил её за место у основания шеи, затем языком зализал место укуса, омывая нежную плоть. Фэллон часто моргала и задыхалась, как будто только что вынырнула из глубокого бассейна с водой. Он таким внезапным рывком перевернул её на спину, что у неё закружилась голова. Она первый раз почувствовала себя маленькой, женственной и хрупкой, когда Дамон склонился над ней и расположил своё тело между её разведёнными ногами. Затуманенный взгляд Фэллон бродил по мерцающим теням потолка, не видя ничего, пока его рука не сомкнулась на её груди. Она стонала и вздрагивала под его ласками, как от ударов током, в то время как её рука зарылась в его волосы, перебирая тёмные, шелковистые на ощупь пряди. Она не могла остановиться, и не важно, сколько голосов в её голове обзывали её дурой.

Дамон расстегнул её пиджак и стянул его с её плеч, как если бы каждая женщина, отведавшая его ласк, носила мужскую одежду. Должно быть, бренди окончательно лишил его рассудка. Сильным рывком он вытащил рубашку из её брюк. Его пальцы осторожно погладили мягкий живот, рёбра, поднимаясь всё выше.

Что ты творишь? Он же твой работодатель! Он даже не в курсе, что это ты. Он думает, что под ним одна из его шлюх!

Фэллон застонала. Её плоть горела огнём в тех местах, которых он касался, пробуждая в ней страстное желание, какого она еще не знала. Когда его руки достигли той ткани, которой она стягивала грудь, она с шипением оторвала свои губы от его рта. Хватит! Она должна остановить его. Эту деталь одежды герцог точно не оставил бы незамеченной. Вытянув вперёд руки, она оттолкнула его.

— Нет! – он на мгновение застыл над ней. Она опять толкнула его. На этот раз сильнее. Он перевернулся на спину. Вспрыгнув на ноги, Фэллон уставилась на него, дрожа всем телом.

С ворчанием он откатился на свою сторону и всмотрелся в неё полуприкрытыми глазами.

— Куда ты уходишь? – нечленораздельно спросил он, вглядываясь в её сторону в тщетной попытке разглядеть девушку. – А ну–ка иди сюда, ты! – приподнявшись, Дамон попытался устоять, опираясь на локоть, и схватить её за руку. Она отскочила, оставаясь вне пределов его досягаемости. Он со стоном откатился назад и закрыл глаза. Приложив одну руку к стучащему сердцу, Фэллон наблюдала за ним. Сердце ныло так же, как и всё тело. Он покрутил головой из стороны в сторону, медленно шепча что–то непонятное. Она сделала шаг вперёд, затем другой, пытаясь разобрать его слова. Когда их смысл наконец дошёл до неё, каждое слово отозвалось болью в её сердце, всё ещё бешено бьющемся под её рукой.

— Пожалуйста, не уходи. Только не покидай меня.

Не сознавая, что делает, Фэллон забралась обратно в постель и обняла его большое тело. Он говорил как несчастный маленький мальчик. Совершенно потерянный. Она тряхнула головой. С чего это ему быть несчастным? Дамон был герцогом по крови, рождённым со всеми привилегиями. Он не знал голода. Или жгучей боли от удара хлыста по спине. Он с детства обладал богатством и властью и наказывал тех, кто ниже его по положению. Последнее звучало, конечно, не совсем правдоподобно. На самом деле, герцог относился к ней с большей бережностью и заботой, чем все предыдущие работодатели вместе взятые. Спотыкаясь, она выбежала из комнаты, уверенная, что герцог слишком пьян, чтобы пуститься за ней вслед… и чтобы понять, что он только что целовал своего камердинера. Хотелось бы надеяться, что завтра он не вспомнит вообще ничего. Закрыв за собой дверь, Фэллон пожалела, что здесь не было задвижки. С сильно бьющимся сердцем она припала к двери, с облегчением понимая, что между их комнатами есть граница, и ждала, прислушиваясь к стуку его шагов с другой стороны. Она облегчённо вздохнула, не услышав их. Фэллон дрожащими руками стащила с головы нелепый парик и запустила пальцы в свои короткие локоны. Рука скользнула вниз по щеке и остановилась на том месте на шее, где громоподобно стучал пульс… где он укусил, а затем поцеловал с таким пылом, что одно только воспоминание заставляло коленки подкашиваться. Кожа под пальцами была всё ещё влажной и тёплой. Клеймо, которое она будет всегда носить, всегда чувствовать. Даже после того, как навсегда покинет эти стены. В этот момент Фэллон точно решила, что обязана их покинуть. Как можно скорее. Пока он не узнал правду. И пока она не забыла все причины, из–за которых не может заботиться о нём, принимая во внимание тот факт, что она только что забыла.

При звуке закрывающейся двери Доминик резко сел на кровати. Голова закружилась. Он вздохнул. Свежий аромат корицы заполнил его ноздри. И ещё ваниль. И… запах свежего тёплого хлеба. Перед ним пронеслись пылающие страстью глаза. Сильное желание охватило его.

Со стоном герцог лёг обратно на кровать, разбросав руки в стороны. Он почувствовал пустоту и одиночество. Его руки задвигались, пытаясь найти кого–то… и ничего не находили. Никого. Он опять застонал, этот звук постепенно стихал, по мере того как он погружался в царство сна. А его рука всё ещё шарила вокруг, всё искала. Единственная, нетвердая мысль пронеслась в его одурманенном разуме перед тем, как заснуть: кто–то должен был быть здесь.

Глава 15

Доминик просыпался медленно, морщась от тупой пульсирующей боли в голове. Должно быть, он накануне выпил больше, чем следовало. Это, без сомнения, вчерашний разговор с камердинером выбил его из колеи. Черт возьми!

Замечания Фрэнка ударили по больному месту. Поразительно, но осуждение в голосе мальчишки терзало его весь день, пока он не нашёл компанию в лице Ханта, чтобы вместе с ним отправиться в «Обитель удовольствий» мадам Фатимы — один из самых грязных публичных домов в городе. Вместе они залпом рюмку за рюмкой пили бренди, пока осматривали множество женщин, большой выбор которых предоставляла мадам.

Сделав глубокий выдох через нос, Дамон вытянул руки по сторонам, растопырив пальцы в поиске одной единственной вещи, которую хорошо запомнил со вчерашнего вечера. Женщины.

По крайней мере, он ясно помнил начало вечера с ней. Конец ночи был для него как в тумане. Но он помнил тепло женской кожи. Широкий ротик, невероятно сладкий на вкус и невообразимо ласковый под натиском его губ. Герцог даже не представлял, что вкус чьих–либо губ может быть настолько приятен. Ленивая улыбка озарила его лицо. Не важно. С больной головой или нет, он был готов к новым удовольствиям.

В порыве страсти женщина отвечала ему так соблазнительно и пылко, что эти поцелуи опьянили его, словно крепкий ром. Такого Дамон не ожидал ни от одной женщины, которую бы посоветовал ему Хант. А эту посоветовал именно он, поскольку, как он сам заявил, она уже побывала в его постели. Возможно, Хант и понятия не имел, что за сокровище пряталось под ярко разрисованным личиком и облачённым в откровенный пеньюар телом, потому что он сразу отказался от неё, ограничившись содержательными рекомендациями.

Поскольку Хант много лет провёл за границей, то они с герцогом очень давно не виделись, но сразу вспомнили существовавшее между ними дружеское соперничество. Годы не стёрли из памяти это чувство.

Хоть и с большим трудом, Дамон попытался вспомнить имя той девушки. Бесполезно. Как бы её ни звали, она была совершенством. Самим совершенством, раз первые мысли в его только что проснувшемся разуме были только о ней.

Последняя женщина, о которой он думал с таким пылом, была Фэллон О`Рурк. Холст с её портретом до сих пор находился в соседней комнате. Все прошедшие недели герцог пытался его усовершенствовать. В жизни её глаза были ярче, а черты лица более мягкими, но с цветом волос он угадал почти идеально. Оттенки красного, золотого и коричневого. Почти идеально. Но не совсем.

Настроившись заново познакомиться с той, что делила с ним ночью постель, он повернул голову, собираясь с ней заговорить. Сказать что–нибудь озорное и очаровательное, что могло бы заставить девушку остаться с ним до полудня и развеять его скуку. Его мечтам не суждено было сбыться. Дамон наткнулся на белоснежное постельное бельё. Резко встав, он оглядел всю кровать и не нашёл ничего, кроме помятых простыней и покрывала. Быстро осмотрев комнату целиком, он расстроился ещё сильнее. Он был один.

Убегая, она наверняка прихватила что–нибудь с собой. Когда герцог заметил, что девушки нет, он не мог не придумать про неё что–нибудь скверное. Он найдёт её, если окажется, что она использовала его для того, чтобы ограбить. И пошло всё к чёрту!

Свесив с кровати ноги, он проигнорировал внезапно возникшую пронзительную боль в висках и проревел:

— Фрэнк!

Через несколько секунд смежная дверь открылась, и Фрэнк, осторожно ступая, вошёл в комнату. На его лице застыло прохладное, ни о чём не говорящее выражение. Удивительно!

Обычно на физиономии этого парня всегда читалось неодобрение, губы были вытянуты в тонкую линию, а ноздри слегка подрагивали. Он начал думать, что обречён нанимать камердинеров, которые его презирают. Доминик всегда сыпал проклятиями достаточно громко, и Фрэнк это слышал.

Парень выглядел бледным, да ещё этот его нелепый серый парик! Но камердинер упрямо поднял подбородок вверх. Заложив руки за спину, он остановился на достаточно далёком расстоянии от кровати и пробурчал:

— Да, ваша светлость?

— Где девушка?

— Девушка, ваша светлость?

— Да, девушка.

Фрэнк моргнул. Он вёл себя необычайно сдержанно. Это был определённо не тот человек, что вчера так рьяно критиковал его образ жизни.

— По–моему, это не сложный вопрос, — сказал герцог.

Фрэнк хотел было что–то сказать, но промолчал. Только он уж слишком пристально рассматривал Доминика.

— Чёрт возьми, не притворяйся, будто ничего не знаешь! – фыркнул он. Слуги всегда всё знают.

А камердинер особенно должен знать всё, что творится с его хозяином. И Фрэнк не исключение. Доминик сразу заметил в нём наблюдательного парня, который видел и замечал всё. И от его взгляда ничто не могло ускользнуть.

— Не знаю чего, сэр? – спросил камердинер. Как ни странно, сейчас он казался более сговорчивым.

— Чёрт побери! – Доминик съёжился от внезапной острейшей боли в голове и начал массировать лоб круговыми движениями, пытаясь её унять.

— Вам плохо, милорд? Могу я что–нибудь сделать для вас? – Фрэнк опять направился к двери, его рука застыла на полпути к дверной ручке. – Может быть, вы хотите, чтобы миссис Дэвис приготовила для вас свой тонизирующий напиток?

Услышав это предложение, герцог скривил губы. Его затошнило от одной только мысли о противном напитке миссис Дэвис.

— Мне не нужен чёртов напиток! Я хочу её! – он прошипел, чувствуя себя, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку и не хотели отдавать назад. Эту игрушку с горящими от страсти глазами и таким горячим ротиком, который мог заставить его сгореть от желания дотла.

— Всё что ты можешь для меня сделать – это привести ту женщину, что была со мной вчера ночью!