Открыв смежную дверь, Эви быстро прошла в нее и закрыла за собой.

Принимая ее предложение, Фэллон покопалась в вещах Эви и нашла просторную ночную рубашку. Закрыв шкаф, она подошла к камину, чтобы согреть руки в тепле тлеющих углей. На мгновение она позволила себе забыть этот вечер, забыть герцога с гипнотизирующими серо–синими глазами и грешной улыбкой, забыть все те распутные вещи, что он вытворял в темной карете. Ее обдало жаром, и Фэллон упала на роскошное одеяло. По крайней мере, эту ночь она проведет в комфорте. Вместе с Эви.

Она снова поймала себя на мыслях о герцоге и схватилась за голову. Чертовы мужики! Они могли сколько угодно предаваться удовольствиям. Они могли делать все, что захотят. Даже если им не хватало денег, они могли устроиться на приличную работу и не терпеть всего того, с чем приходилось мириться Фэллон.

После сегодняшнего фиаско миссис Харрисон ни за что и никогда не примет в агентстве ее кандидатуру. И все, что Фэллон сможет найти – это такая работа, на которую никогда не согласилась бы приличная женщина.

Ох, па, ты никогда не думал, что я скачусь в такую яму, правда? Жаль, что я не родилась мужчиной. Тогда выжить было бы намного легче. Если бы она была мужчиной, она смогла бы жить и выполнять свои обязанности без необходимости постоянно защищать себя. Она была бы тем, чье присутствие не заставляло бы всех женщин в доме чувствовать себя неудобно только потому, что они живут под одной крышей и дышат одним воздухом. Тем, кому миссис Харрисон никогда не дала бы от ворот поворот. Резко вдохнув, она села на кровати. Внезапно мир стал понятным. Все стало предельно ясным, а невозможное – таким возможным! Если только ей хватит безрассудства пройти через это…

Соскочив с кровати, Фэллон уставилась на свое отражение в зеркале. Она смотрела на себя широко раскрытыми глазами, которые пылали тревогой и… волнением. В темном янтаре светилась надежда, которая не посещала ее уже несколько лет, начиная с самого первого несправедливого увольнения.

Мысленно Фэллон снова услышала голос отца: «Ах, Фэллон, милая. У тебя характер твоего отца».

— Да, пап, точно, – прошептала она, отступив на шаг от зеркала.

Фэллон так привыкла говорить с отцом в течение стольких лет после его смерти, что это уже давно не казалось ей странным.

Усевшись на табурет перед зеркалом, она распустила по плечам волосы. Точно, как у матери, как говаривал отец. И, как подозревала Фэллон, именно они являлись причиной столь повышенного внимания к ее персоне. Мастер Броклхерст не мог смириться с ее волосами, называя их шокирующими и недозволительными. Как будто она могла что–то поделать с их цветом – ни белокурым, ни рыжим, ни каштановым, а сочетанием всех трех цветов сразу.

Поддавшись импульсу, Фэллон принялась копаться в ящиках с мрачной ухмылкой на губах. Ее пальцы нащупали ножницы. Она сжимала их в руке и просто смотрела на них. Холодная сталь вернула ее к реальности. Ты действительно хочешь сделать это? Да. За эти годы ее волосы принесли ей немало горя. Возможно, она сможет это исправить.

Вздохнув, Фэллон подняла с плеча тяжелую прядь и принялась резать…

— Святые небеса! Что ты наделала?

Фэллон провела рукой по коротко обстриженным волосам и, не вставая с табурета, повернулась к Эви. Голые пальцы ее ног утопали в шелковистых прядях, разбросанных на полу. Еще несколько минут назад длинные, до самой талии, волосы теперь едва касались плеч. Она потрясла головой, ощущая непривычную легкость.

— Твои прекрасные волосы! – простонала Эви и дотронулась до своих медово–каштановых локонов, словно им грозила такая же опасность.

— Я их постригла, – дала Фэллон ненужное объяснение открывшейся взору Эви картины и положила руки на колени в надежде, что это уймет их дрожь.

Она до сих пор не могла поверить в то, что сделала, или, точнее, в то, что собиралась сделать. Эви покачала головой и потерла виски длинными пальцами.

— Как это произошло? Я ведь только на минутку вышла.

— Ты же знаешь меня. Если уж я что решила… – голос Фэллон оборвался, и она пожала плечами.

Эви указала на волосы на полу:

— Но… зачем?

Фэллон облизнула губы:

— Я тут подумала, что мне и вполовину не было бы так тяжело удержаться в должности, если бы я была мужчиной.

Брови Эви взметнулись вверх. На некоторое время между девушками повисла тишина. Наконец губы Эви, немного полноватые для ее узкого лица, зашевелились:

— Ты же не имеешь в виду…

— А почему бы и нет? Мужчинам больше платят. Я могла бы откладывать деньги. Тем более это же не навсегда.

— Ты не можешь ожидать, что все станут принимать тебя за мужчину.

— Я достаточно высокая.

Эви уставилась на ее грудь:

— А как быть с этим?

Фэллон глянула вниз.

— Может, все остальное у меня и большое, да только не это. – Одна маленькая причина, за которую стоит сказать спасибо. – Думаю, я смогу завязать это дело, и никто не заметит.

— Но ты женщина. Твоя походка, жесты…

— Люди видят только то, что хотят. А когда речь идет о прислуге, никто особо не присматривается. Никто не обращает внимания на лакеев или кучеров. Проблема была в том, что я никак не могла изменить цвет волос, – она снова провела рукой по волосам. – Теперь вот могу.

Эви покосилась на ее волосы:

— Они кажутся… каштановыми.

Фэллон подошла к ней с пузырьком крема для кожи в руках.

— Я намазалась вот этим. Так мои волосы выглядят темнее. Какое–то время попользуюсь этим. Пока не куплю помаду. (Помада — косметика на основе жира или воска для замазки волос. Помада делает волосы блестящими и причёску более устойчивой. – Прим. перев.)

Эви рухнула на край кровати, заламывая руки так, что побелели суставы.

— Ты действительно намерена сделать это.

Когда она произносила эти слова, в ее глазах светилось восхищение, но в ее взгляде также были тревога и… страх. Какой бы сумасшедшей ни была эта затея, она могла спасти Фэллон или погубить. Но что еще оставалось? Мозг Фэллон тут же предложил все возможные безрадостные варианты, и она решительно оказалась от каждого из них. Нет. Она никогда не пойдет на такое.

Высоко задрав подбородок, она выдавила самую бодрую улыбку из своего арсенала:

— Завтра утром я представлюсь в агентстве миссис Харрисон. Все будет хорошо. Ты можешь отправляться в свое приключение, не беспокоясь обо мне.

Вздохнув, Эви встала:

— Если уж ты решилась на такое, давай удостоверимся, что все сделано, как надо.

Остаток ночи прошел как в тумане. Сначала Эви закончила с волосами Фэллон, потом ушла и вернулась с купленной у портье одеждой. После незначительных манипуляций с иголкой и ниткой у Фэллон появилась соответствующая одежда.

Облачившись в новый наряд, она с сомнением взглянула на свое отражение, и ее кожа покрылась мурашками:

— Даже не знаю, я в шоке, или мне нравится то, что получилось.

За ее спиной Эви удивленно кивнула:

— Если бы я лично не помогала тебе с перевоплощением, то ни за что бы не поверила.

— Я выгляжу, как мужик.

— Ну, ты можешь сойти за одного из них, – согласилась Эви. – Хотя, скорее, за мальчишку.

— За молодого человека, – поправила Фэллон, приглаживая уложенные назад с помощью крема волосы, довольная тем, что красновато–золотистый оттенок едва различим. Волосы казались обыкновенно каштановыми.

— Точно. Примерно семнадцати–восемнадцати лет. Скажи спасибо своему росту.

К счастью, благодаря узкой форме лица, черты Фэллон не казались мягкими или утонченными. Она никогда не была румяной девицей. Ее черты были резкими, челюсть немного широковатой.

Эвелина повернула голову и задумчиво изрекла:

— А мужчинка из тебя симпатичный.

— Да уж, мне такие встречались, – кивнув, согласилась Фэллон, не зная, кого хочет убедить – себя или Эви.

Половина мужчин в городе стремилась выглядеть так, как она сейчас – настоящий денди. Те, что приносили ей одни неприятности в последние два года, были намного привлекательнее, чем она сама. Почему–то перед глазами всплыло лицо герцога Дамона. Вот уж кто точно не денди. Ничего мягкого или изящного в нем не было. И он был выше ее. Не таким, как все те джентльмены, которых ей доводилось видеть раньше. Таких мужчин вряд ли можно обнаружить в гостиных, задумчиво потягивающих чай из изящных чашечек. Фэллон скривила губы. Скорее всего, он был завсегдатаем борделей и других сомнительных заведений. Фэллон тряхнула головой, избавляясь от образа этого распутника, и стала пристально изучать новую себя. Уперев руку в бедро, она постаралась принять мужественную позу:

– Ну и как меня теперь зовут?

Глава 4

Болезненный страх темными пальцами сдавливал ее сердце, когда она посмотрела на дрожащий в ее руке лист бумаги, а потом снова на дом, возвышающийся перед ней. По другую сторону декорированных испанских железных ворот расположился трехэтажный особняк из белого канского (Кан – англ. Сaen, город на севере Франции. – Прим. перев.) камня. Еще один взгляд на быстрый и небрежный почерк миссис Харрисон и адрес на бронзовой табличке подтвердил, что ошибки быть не могло. Мир перестал вращаться, позабыв о своей оси. Фэллон стояла на пороге дома 15 на площади Поттингэм. То самое место, куда она поклялась не ступать ногой.

Она топталась на месте, вспоминая этого кошмарного человека. Злой блеск в глазах, когда его язык плясал вокруг соска той женщины. Мерзавец! Хотелось ли ей принять должность в его доме? Только если ты уже не ты. Он теперь никогда не посмотрит на тебя дважды.

Решительно кивнув, Фэллон толкнула ворота, прошла к задней части дома и постучала в дверь для прислуги. Сегодня ей нужна крыша над головой. Она не могла позволить себе перебирать варианты.

Несколько мгновений спустя она сидела в просторной кухне, перед ней стояла тарелка с бисквитами, и самый странный дворецкий, которого она когда–либо видела, беседовал с ней по поводу должности лакея.

Фэллон работала во многих домах, и у нее сформировались определенные стереотипы, одним из которых было представление о том, что дворецкий должен выглядеть … ну ладно, как дворецкий. Но с чего ей удивляться? Его хозяин вряд ли тянул на образец того, каким должен быть обычный аристократ. Хотя, как и большинство из них, он явно считал себя выше других только потому, что это право гарантировал сам факт его рождения. Горечь заполнила Фэллон изнутри, сдавливая грудь, когда она подумала об отце, погибшем на далеком острове. И все из–за эгоистичной прихоти лорда Ханта. Отпрыски голубых кровей всегда делали то, что им нравилось. Черт бы их всех побрал!

Дворецкий окинул ее критическим взглядом одного голубого глаза, второй закрывала черная повязка. Она заставила себя не ерзать, чтобы не показывать ни малейшего признака беспокойства, даже когда ей показалось, что голубой глаз стал буквально срывать с нее одежду, чтобы увидеть ее всю – ее настоящую. Вот оно! Если кто и сможет раскрыть ее обман, то это будет именно этот человек, прямо здесь и сейчас. По иронии судьбы этим человеком оказался проницательный одноглазый дворецкий.

— Меня прислала миссис Харрисон.

В этих словах не было необходимости, поскольку дворецкий держал в руках ее письмо, но Фэллон просто жаждала нарушить затянувшееся молчание. В ожидании она затаила дыхание.

После долгой паузы мистер Адамс наклонился вперед на своем стуле и взял с тарелки бисквит.

— Превосходные бисквиты, – бросил он через плечо поварихе – худой женщине, которая стояла у плиты и что–то помешивала в горшке жилистой рукой.

Под мышками на ее платье красовались большие пятна пота. Женщина что–то проворчала в ответ. Мистер Адамс снова уставился одним глазом на Фэллон и о чем–то задумался.

— Что ты скажешь о юном Френсисе, Марта?

Эви выбрала это имя, решив, что чем ближе к настоящему, тем лучше. И все же, услышав, как дворецкий произнес его, Фэллон едва не поддалась желанию оглянуться.

Повариха снова что–то проворчала.

— Читаешь мои мысли, – неопределенно ответил мистер Адамс.

Взяв салфетку, он приложил ее к губам с таким изяществом, которого Фэллон никак не ожидала от одноглазого, опасного на вид мужчины. Даже если он – дворецкий.

Фэллон беспомощно переводила взгляд с дворецкого на повариху и обратно. Произвести впечатление на миссис Харрисон не составило труда. Она не стала задавать много вопросов и не подвергла сомнениям рекомендательные письма – разумеется, фальшивые. Пожилая женщина с удовольствием отвечала на флирт Фэллон и светилась от счастья, что может устроить ей собеседование в тот же день, что доказывало подозрения Фэллон: мужчинам все давалось легче.