Джулиана Грей - Грехи

– Прости, Сейди, но это правда – они подключили мой: телефон только вчера в конце дня, а сегодня меня не было. Я только что вошла, когда зазвонил телефон. Но, клянусь, я собиралась позвонить вам утром.

– Давай рассказывай, что происходило… Подробно, – перебил ее Кит.

Глаза Рикки уже привыкли к темноте, она направилась к креслу у окна, села и принялась подробно описывать четыре дня своего пребывания в Сент-Джоуне. В конце их разговора ей снова пришлось выслушать от Кита лекцию – это было неизбежно. Слушая его вполуха, Рикки взглянула в окно.

Она сразу же увидела его – он сидел в доме внизу. И если бы она не знала, кто занимал это крохотное бунгало, она никогда бы не узнала человека, на которого сейчас смотрела. Опустив плечи, Боу спрятал лицо в ладонях, и даже с такого расстояния она видела, как он вздрагивает от рыданий. Но это невероятно – Кип Боухэнон плачет! Рикки встала и подошла поближе к окну, но в этот момент Боу тоже встал и исчез из ее поля зрения. Она с досадой вздохнула.

– Рикки, ты еще здесь? – спросил Кит с тревогой в голосе.

– О, прости, Кит, я отвлеклась. Что ты сказал?

– Я сказал, возможно, мы с Сейди приедем туда. Следующие шесть недель я не занят, и сейчас, когда окончились отчеты по налогам, Сейди может взять пару недель отпуска.

– Не будь смешным, ради Бога, у вас даже не было медового месяца. Если вы собираетесь уехать ненадолго, поезжайте в какое-нибудь экзотическое и романтическое место, как делают все новобрачные.

– Для меня Сент-Джоун звучит весьма экзотически и романтично, – вставила Сейди, – там, конечно, нет недостатка в атмосфере таинственности. Кроме того, со способностями Кита к драматизму и моим талантом к логической дедукции, быть может, мы могли бы помочь тебе найти ответы, которые ты ищешь.

Рикки раскрыла было рот, но Кит опередил ее:

– И мы, возможно, могли бы сохранить тебе жизнь.

– О, перестань, Кит, со мной все прекрасно. На самом деле единственная серьезная неприятность, с которой я столкнулась с момента прибытия сюда, досталась мне от края моего стола, когда ты позвонил. Я здорово ушибла ногу, утром, наверное, будет страшнейший синяк.

– Не засвечивайся. Если убийца еще живет в Сент-Джоуне, ты можешь оказаться в смертельной опасности, дорогая, – Наставлял ее Кит. – Особенно если твои предположения верны и это один из твоих старых друзей. Ты дразнишь сумасшедшего, Рикки.

– Я знаю, что делаю, – вздохнула Рикки.

– И у тебя даже не хватает здравого смысла бояться, – с укором произнес Кит.

– Конечно, я боюсь. Но я не могу поступить иначе, я обязана ради родителей… – Она снова выглянула в окно, но Боу нигде не было видно. – Если бы убили меня, они бы не успокоились, пока не отдали ублюдка о руки правосудия. Я тоже так сделаю.

– Мы беспокоимся, потому что любим тебя, – сказал Кит.

Рикки улыбалась в трубку, накручивая на палец телефонный провод.

– Я тоже люблю тебя. Но, поверь мне, это все скоро кончится. Я бросила перчатку на середину арены, и тот, кого я ищу, поднимет ее.

– Будь осторожна, – поддержала Кита Сейди.

– Буду, и буду аккуратно звонить, обещаю.

Но, отвечая, она услышала щелчок и поняла, что Сейди положила трубку. Разговор продолжил Кит:

– Будь умницей, если не хочешь, чтобы через пару дней мы появились у тебя на пороге. Звони каждый вечер, Рикки, как бы поздно ни было, мы будем ждать.

Рикки почувствовала, как слезы жгут ей глаза.

– Я правда люблю тебя, Кит, – сказала она и затем добавила приглушенно: – До встречи.

– Как трогательно, – произнес голос у входной двери.

– Ты до смерти напугал меня, – сказала Рикки, пересекая комнату, чтобы поставить на место телефон. Ее сердце бешено колотилось, несмотря на то, что она сразу узнала голос Боу. – Что ты делаешь среди ночи на моей террасе?

– Возможно, демонстрирую тебе, насколько ты уязвима, а может, мне просто одиноко или я просто подслушивал твой разговор с любовником. Он звонил из Бостона?

Рикки подошла к двери, но не стала открывать ее и выходить, а повернулась к Боу спиной и прислонилась к решетке.

– Он мой друг, Боу, но это тебя не касается.

– Положим, это так, – пьяно пробормотал он.

Рикки закрыла глаза, покачала головой и засмеялась. Она смеялась не над ним, она смеялась над собой. Она жалела его, думая, что он плачет, а он раскачивался спьяну.

– Иди домой и ложись в постель, Боу. Проспись.

– Я не могу спать, – пробормотал он.

– Почему же?

– Не могу перестать думать о тебе, – ответил он с откровенностью пьяного.

Рикки вздохнула, стала уговаривать его пойти домой и принять душ, но ее слова были прерваны грохотом по другую сторону двери. Она резко повернулась, и вцепилась пальцами в решетку, стараясь разглядеть его в темноте.

– Боу? Где ты? С тобой все в порядке?

В ответ раздался болезненный стон умирающего.

Рикки неохотно вышла на террасу, чтобы посмотреть, в чем дело.

Цветочный горшок, раскачиваясь, свисал с карниза, объясняя, что произошло. Боу сидел на деревянном полу, держась за голову. На нем были брюки от смокинга, а расстегнутая рубашка открывала сильную грудь и тонкую талию.

– Я беспокоился, что ты не можешь позаботиться о себе, однако эти цветочные горшки хорошая защита, они могут быть смертоносными. Как проход по минному полю.

Рикки мягко усмехнулась и опустилась перед ним на корточки.

– Здесь всего один.

Боу выглянул из-под руки, устремив взгляд на бархатистую выпуклость груди над глубоким вырезом ее вечернего платья.

– Ты выпадаешь из платья, – промычал он.

– Ты недоволен? – спросила она насмешливо.

Он ощутил ее дыхание на своем лице, как тайное приглашение. Поднявшись на ноги, он повернулся к ней спиной и стал смотреть в ночь.

– Куда ты ходила?

– Когда?

– После своего приема. Я искал тебя, волновался.

Она подошла, встала рядом с ним и, положив рукм на перила, последовала за его взглядом в ночь.

– Тебе не нужно волноваться обо мне, Боу. Я большая девочка и давно забочусь о себе сама.

Это признание резануло его, причинив боль, но он не обратил на нее внимания.

– Но раньше ты не пыталась разоблачать убийцу.

Рикки взглянула на него. Сейчас он говорил более трезво. Схватка с тяжелым глиняным горшком так подействовала на него или что-то другое?

– Почему ты не идешь домой? Поспи немного.

– Не могу, пока ты не расскажешь мне, что произошло в кабинете шерифа в ночь убийства твоих родителей.

Конечно, она понимала, о чем он говорил, – о платье. Как только Джуниор упомянул об этом во время обеда, она почувствовала, как он напрягся, хотя даже не взглянула в его сторону. Но ей не хотелось говорить об этом. Дьявол, она не позволяла себе даже думать о том времени, тем более о подробностях, они слишком больно ранят.

– Я не виню тебя, Боу.

– Почему? Это я виноват, что тебя унижали.

– Меня не унижали, – ответила она, прерывисто вздохнув.

– Я лучше знаю. Я знаю тебя, Блю. Я знаю, у тебя отобрали то, что принадлежало только тебе. Если бы я остался и был рядом с тобой, никто не осмелился бы допрашивать тебя. – Он хлопнул ладонью по перилам. – Черт возьми, Блю, прости меня! Я долго ждал, чтобы сказать тебе это.

Боль в его голосе кольнула ее в самое сердце, но ему совсем незачем знать об этом. Она никогда не признавалась никому, даже самой себе, как больно ранило ее его дезертирство, и сейчас не собиралась. Она обернулась, прислонилась спиной к перилам и, сложив руки на груди, прямо посмотрела на него.

– Выслушай меня, Боухэнон. Мои родители были не просто убиты, они были искромсаны. Матери перерезали горло, а у отца было более двадцати ножевых ран. Думаешь, то, что я должна была рассказать им о крови, о моем первом опыте в сексе, для меня что-нибудь значило? Думаешь, меня заботило, что тебя не было? Я только хотела, чтобы мои родители вернулись снова живые и невредимые, больше ничего. Поэтому перестань казнить себя. Мы были просто как два ребенка – сейчас мы другие. В то время это было интересно, но теперь все это не важно.

Он опустил руки, выпрямился и долго смотрел на нее, а ей хотелось зажмуриться от боли, которую она увидела в его глазах.

– Значит, я делаю из мухи слона, так?

Нет! Теперь она должна была отвести взгляд, она не могла произнести заведомую ложь, глядя ему в глаза.

– Да.

Он не пошевелился, и через несколько секунд Рикки заставила себя снова посмотреть на него и неожиданно увидела в его глазах совершенно другое выражение – непокорное, дерзкое. Его челюсти были сжаты, и на них вздулись желваки, он порывисто привлек ее к себе, а его рука скользнула к ее затылку, пугая и смущая ее. И прежде тем она успела что-то предпринять, он приник к ее рту, его губы напирали, требовали, его язык искал и нашел.

Поцелуй длился недолго, но она все поняла еще до того, как он заговорил. Он глухо усмехнулся и засунул руки в карманы.

– Черт, ты заставила меня забыться на мгновение. Не знаю, выпивка ли затуманила мой мозг, или моя память просто создала то, чего никогда не было. – Он подмигнул ей, проходя мимо, и, уже спустившись на последнюю ступеньку, бросил не оборачиваясь: – Можешь возражать мне, детка, если тебе так хочется, но не лги себе. Это не моя выдумка. Оно еще существует и не собирается никуда исчезать.

В среду утром Рикки проснулась рано. Она плохо спала ночью, была все еще настороженной и возбужденной. Наспех приняв душ, она натянула велосипедные шорты и обрезанную майку, сунула ноги в кроссовки, закрутила на затылке волосы, надела кепку и через тридцать минут после того, как встала с постели, размеренной трусцой бежала по дороге. Она была переполнена эмоциями, требовавшими выхода, но это не имело никакого отношения к расследованию убийства родителей. Она рискнула взглянуть на маленький рыбацкий коттедж вдалеке, а потом решительно перевела взгляд на дорогу. Боу был прав, сказав «оно еще существует». Она ощутила тот же трепет, то же желание, что и десять лет назад, но теперь все было иначе, теперь она не хотела хотеть его, теперь она должна заниматься совсем другим. «А потом?» – настойчиво искушал ее мозг, но она отогнала вопрос и, сжав кулаки, еще решительней побежала вперед.

Мысленно вернувшись назад ко вчерашнему званому вечеру, она сочла, что он удался, несмотря на настроение, с которым она покинула его. Гнев, как и любовь, – чувство, которое она не может позволить себе сейчас она должна оставаться спокойной и собранной… целеустремленной.

Услышав автомобильный сигнал, Рикки свернула ближе к тротуару, но машина не проехала мимо, а снизила скорость до скорости ее бега, и водитель снова просигналил ей. На этот раз она оглянулась. Утреннее солнце, отражаясь от ветрового стекла «линкольна таункар» ослепляло ее, не давая возможности разглядеть, кто сидел за рулем. Но она сбавила темп, перейдя, в конечном счете, к бегу на месте, пока машина не поравнялась с ней.

– О, привет, – она небрежно помахала рукой, – извините, я думала, вы просите меня освободить дорогу.

Салли Джейн, широко, дружелюбно улыбаясь, выглянула из машины.

– Это мне следует извиниться, я напугала тебя?

– Совсем нет. Как я сказала, я просто подумала, что какой-то разгневанный водитель просит меня убраться с дороги. Ты искала встречи со мной?

– По правде говоря, нет. Я направлялась вниз; к озеру. Там выставляют на продажу какую-то недвижимость, и я хотела посмотреть. А потом заметила тебя и решила воспользоваться случаем пригласить тебя на ленч. В час ты уже свободна от эфира?

Рикки кивнула:

– Ленч – это хорошо. Хочешь, я приду к тебе в офис, когда освобожусь?

– Нет, сегодня меня там не будет. Почему бы нам просто не договориться, скажем, на два часа?

– Отлично. Где?

– Помнишь «Пятнистую цаплю»?

– Конечно, – ответила с улыбкой Рикки, удивляясь, почему в это утро Салли Джейн выглядит гораздо нервнее, чем накануне вечером. Но она прогнала эту мысль, когда Салли Джейн помахала ей и уехала, исчезнув вскоре за поворотом дороги. Быть может как и она, торговец недвижимостью тоже не спала ночь? Тогда Рикки вспомнила сведения о магнате, которые она собрала за последние десять лет.

Ее отец, Клеменс Мэттерз, погиб трагически – сгорел при автомобильной катастрофе всего через несколько месяцев после смерти отца Боу. В то время Салли Джейн было всего двадцать три, но она взяла на себя руководство его компанией и вела дела, так, как будто она взрослая, компетентная женщина. Клеменс был рожден дельцом, которому удавалось решать трудные задачи, делать карьеру, одновременно воспитывая дочь и накапливая миллионы. Никто никогда не допытывался, почему он развелся со своей молодой женой, когда Салли Джейн была еще совсем младенцем, но никто никогда не возражал против решения суда присудить ему единоличную опеку. Все, что он делал, он делал хорошо, включая и воспитание дочери. Сейчас Салли Джейн, казалось, вела дела даже успешнее, чем сам Клеменс. Она в несколько раз приумножила его миллионы, поставила «ЦМА-Риелторз» в список наиболее процветающих частных компаний Америки и не поддалась давлению перенести свою штаб-квартиру в один из больших городов, таких, как, например, Сент-Луис или Чикаго.