20.

— Катюша, — спросил Ванька, — а мама Иму будет жить с нами?

Я замерла. Вопрос совершенно неожиданный и сложный. Конечно, мне хочется заверить мальчика, что такого никогда не случится. Но откуда же я знаю? Родимцев свободный мужчина, Аданна ему явно пришлась по душе. Всякое может случиться.

— Я не знаю, — ответила честно.

Ванька тяжко вздохнул.

- Я не хочу.

Можно подумать, я хочу, но вслух говорю совсем другое:

— Почему? Она красивая.

— Красивая, — согласился мальчик. — Но зачем она своего сына нам отдала?

— Мне показалось, что ты подружился с Иму, — немного растерялась я.

— Подружился. Но друзья не обязаны жить вместе. У каждого должен быть свой дом.

Он прав, и я его совершенно с ним согласна. Но кто я такая? Просто наемный работник. И если его отец решил, что Иму должен жить у нас, то я обязана поддержать это решение.

— Вань, разве вам плохо вдвоем?

— Нам хорошо, — отмахивается Родимцев — младший. — Но я не хочу, что бы с нами жила мама Иму.

Он смотрит на меня, явно ожидая поддержки.

— Разве ты не хотел бы иметь маму? — интересуюсь осторожно.

— Такую? Нет, — ответил твердо и перешел в наступление: — Ты знаешь, что она его отправляет в закрытую школу? В Лондон?!

Вообще-то да, я уже в курсе. И где-то я Аданну понимаю. За последнее время я достаточно начиталась историй об отношении местного населения к альбиносам, что бы понять: Иму здесь ждет тяжелая жизнь. Его не примут. Он вечно будет изгоем, а для кого-то потенциальным источником дохода. Не знаю, что я бы сделала на месте его матери, возможно, поступила бы также. Но Ванька в свои пять с половиной лет бесконечно далек от жестокой действительности, и мне совершенно не хочется посвящать его в правду жизни.

— Я уверена, что это очень хорошая школа, — сказала уверенно. — Иму там наверняка понравится.

Ванька неопределенно пожал плечами, а я продолжила:

— Он что, не хочет ехать?

— Кто бы его еще спрашивал, — хмыкнул Иван. — Она просто сказала, что через десять дней он летит в Лондон. И все.

И опять я солидарна со своим воспитанником, у мамаши Иму явно не хватает душевной чуткости.

Ванька же подошел ко мне, обнял за шею и шепнул:

— Я хочу, чтобы моей мамой была ты! Хорошо?

Божечки-божечки, как это трогательно. Прямо почувствовала, как на глазах выступили слезы. Мальчик мой сладкий, что я могу тебе сказать? Ты стал мне бесконечно дорог, но мне не шесть лет, я взрослая женщина и понимаю, что от наших с тобой желаний здесь мало что зависит.

Пока мучительно подбирала слова в ответ, Ванька продолжил:

— Я тебя люблю! И папе скажу, пусть он на тебе женится, и у нас будет настоящая семья.

Прижала его к себе, сглотнула образовавшийся в горле ком:

— Я тебя тоже люблю, солнышко мое!

— А она сказала, что ты у нас из-за денег, — тут же нажаловался Ванька.

Она? Это же кто такая умная и, главное, смелая?

— Кто сказал?!

— Аданна.

— Вань, — попыталась говорить с ним, как со взрослым, — я у вас работаю, это правда. И твой папа платит мне зарплату.

После моих слов Ванька засопел обиженно.

— Но ты уже большой, — продолжила, — и понимаешь, что любовь за деньги не купишь.

— Ты меня не за зарплату любишь? — на всякий случай уточнил ребенок.

— Нет, — улыбнулась, — не за зарплату.

— А папу любишь?

— У тебя хороший папа.

— Не любишь? — допытывался мальчик.

— Вань, мы с ним еще мало знакомы.

— Да, — согласился Иван, — со мной ты знакома дольше. И мы всегда вместе. А если ты с папой будешь больше времени проводить, как со мной — играть, купаться, спать в одной кровати, ты его тоже полюбишь?

На секунду представила себе подобную перспективу, вот уж спасибо. Играть и купаться мы с Родимцевым — старшим еще не пробовали, а вот в одной кровати спали. И ничего хорошего, кроме нервотрепки, из этого не вышло.

— Со взрослыми это не работает, — предупредила на всякий случай.

Мальчик сообразительный, вдруг решит устроить нашу с Родимцевым совместную жизнь?

Но судя по задумчивой мордашке, идея сосватать нас с Павлом, Ваньке пришлась по душе.

— Катюша, — начал он просительно, но я даже слушать не пожелала:

— Нет. Давай-ка ты лучше пойдешь и найдешь своего друга. Где он, кстати? Не знаешь?

— А что тут знать? — пожал плечами ребенок. — Он у папы в кабинете, у них там серьезный разговор.

Серьезный разговор с семилетним мальчиком, правда?


— Интересно о чем?

— Ну, он расстроился, что мама его отсылает, — поведал мне Иван. — А папа решил с ним поговорить по-мужски, с глазу на глаз.

— Ясно. Тогда давай мы с тобой порисуем, — предложила ему. — Сделаем Иму открытку на память. Договорились?

— Угу, — кивнул Ванька.

Золотой ребенок!

А после обеда к нам опять притащилась эта красотка. Родимцев уехал по каким-то своим делам, о чем я Аданне с большим удовольствием и сообщила. Ожидала, что она уедет с богом. Ошиблась.

— А я к сыну, — улыбнулась лучезарно и устроилась рядом с нами, на пледе под деревьями.

Что б ей таракан какой под юбку залез, честное слово. К сыну она приехала! Да у нас даже кухарка с уборщицей в курсе, к кому эта фифа сюда таскается, как на работу. Приедет, разденется чуть ли не до трусов и изображает наследную принцессу. И это в доме, где полно молодых мужчин. Они, конечно, держаться, но я видела, что взгляды на нее кидают весьма горячие. Пожалуй, единственным, равнодушным к Аданне, оставался Александр. Я его даже зауважала. Это какую же силу воли надо иметь, чтобы не пускать слюни на полуголую идеальную женщину? А вот Родимцев как-то слишком подчеркнуто не замечал направленных на него огненных взглядов красотки, из чего я могла сделать вывод, что проняло-таки Павла Петровича, просто по каким-то своим причинам, он не хочет в этот признаваться.

— Похвальная любовь к ребенку, — кивнула с умным видом. — Тем более что скоро он уедет на несколько лет. Вряд ли ты будешь часто его навещать.

Вот понимала, что лезу не в свое дело, но сдерживаться сил уже не осталось. За эти дни, что Аданна провела у нас в доме, она меня достала так, что я с трудом сдерживалась. Очень хотелось не просто сказать гадость, а хорошенько оттаскать ее за волосы.

— Что ты можешь знать о любви, маленькая белая служанка? — насмешливо парировала Аданна.

— Уж кому-кому, а тебе я не служанка, — сообщила ей.

— Это пока, — она устроилась поудобнее и распорядилась: — Мальчики, сбегайте, поплавайте в бассейн.

Иму просить дважды не пришлось. Ванька вопросительно посмотрел на меня, дождался, когда я кивну в знак согласия, поднялся и побежал вслед за другом.

— Как ты вообще смеешь меня осуждать? — продолжила гостья, когда дети отошли подальше.

— Я не осуждаю. В конце концов, твоя жизнь это твое личное дело, — я пожала плечами.

— А ты забавная. Хочешь послушать о любви? Пожалуй, тебе я могу рассказать. Моя мать отдала меня нянькам сразу после моего рождения. Я почти ее не знала. Когда она вызывала меня к себе, я каждый раз боялась, что не узнаю ее. Мой отец любил меня. Еще бы, я ведь единственная дочь. У меня было все. Я училась в самых лучших учебных заведениях Швейцарии и Великобритании. Папочка мной очень гордился. А потом он меня продал.

— Продал? — не поняла я.

— Ну да, в жены, — пояснила Аданна. — Своему другу и соратнику. Мой муж был старше меня на тридцать лет. Рассказать тебе, что делал с шестнадцатилетней девственницей этот боров? Что и куда он мне засовывал? Как имел меня во все, что можно и нельзя?

— Не надо, — быстро ответила, опасаясь, что гостья пуститься в подробности.

Как-то я не готова выслушивать ее интимные тайны.

— А знаешь, что самое забавное? — она снова улыбнулась. — Поначалу мне было страшно и больно. Но у меня был очень опытный муж. Он сделал так, что секс мне понравился. Очень понравился. Ты же, наверное, слышала о темпераменте африканок? Так вот, все, что о нас говорят, это правда. Во всяком случае, я именно такая. И мой муж меня удовлетворял. Ты даже представить не можешь, как он это делал.

— А давай без подробностей, — попросила я.

— Ты еще и ханжа, — сказала гостья снисходительно. — Ну да ладно, без подробностей, так без подробностей. Спустя четыре года я забеременела. Мой муж решил, что я достаточно созрела для того, что бы стать матерью.

— Ты родила Иму?

— Да. Я родила ребенка — альбиноса. Я принесла в семью мужа проклятие. Его родители готовы были меня уничтожить, но он запретил меня трогать. А спустя неделю после родов, мне сообщили, что мой сын умер.

— Как умер?

— Обыкновенно.

— Подожди, так ты была уверена, что Иму нет в живых? — догадалась я. — Как долго?

— Долго. Я узнала о том, что ребенок жив, после смерти мужа.

— Твой муж умер?

— Да, — ответила она с гордостью.

— Уж не хочешь ли ты сказать….

— Нет, — перебила меня Аданна, — к его смерти я не причастна. Он просто перестарался с возбуждающими средствами.

— У него были проблемы?

— После того, как я восстановилась, он решил завести еще детей. Я не хотела. Рождение ребенка — альбиноса это генетический сбой. Я не готова была рискнуть еще раз.

— И что же ты сделала?

— Да ничего особенного. Просто стала подкармливать дорогого супруга разными травками, убивающими мужскую силу. Он ничего не мог. Но очень хотел. Если уж не заниматься сексом, то хотя бы смотреть на секс. И он нашел выход. Стал подкладывать меня под других мужчин. И смотреть, как меня имеют.

— И ты согласилась на такое?

Она посмотрела на меня с жалостью, как на неразумное дитя.

— Глупая белая мышка, ты живешь в совершенно ином мире. У нас здесь все по-другому. Я пробовала обратиться к родителям, но они не захотели меня слушать. А когда я сказала мужу, что не буду этим заниматься, он запер меня и неделю не кормил. Ты знаешь, как это: голодать целых семь дней? И я подумала, что секс это еще не самое страшное. Тем более что те мужчины, которых мой муж приводил ко мне, старались быть нежными и доставляли мне удовольствие. А этот жирный боров все смотрел, смотрел и никак не мог насмотреться. Потом ему в голову пришла мысль пить возбуждающие средства. Он ведь был не старый, всего пятьдесят лет. Но они не действовали! Еще бы, я исправно подливала настои ему в утренний чай. Никакой мужской силы! И однажды он переборщил, принял очень большую дозу. Сердечко не выдержало, и я осталась вдовой. Прекрасный финал!

Я смотрела на Аданну во все глаза. Господи, это все неправда. Такого не бывает. Мы живем в двадцать первом веке, сейчас отцы не продают дочерей, мужья не насилуют жен, а те их не травят. Хотя. Что мы можем знать о том, что твориться за закрытыми дверьми спален?

— Как ты узнала, что твой сын жив?

— Отец сказал. После торжественных похорон позвал к себе и рассказал, что ребенок жив и находится в лагере для детей — альбиносов в другой стране.

— А ты?

— Я? Ты что, правда, думаешь, что я какой-то монстр? — Аданна пристально посмотрела на меня. — А ведь действительно думаешь. Чистенькая мышка. Какой бы он ни был, это мой сын. И я захотела его забрать. Но отец был против. Пришлось договариваться.

— Его ты тоже поила травками?

— Осуждаешь? Да кто ты такая?

— Не осуждаю, — сказала я правду. — Как я могу тебя осуждать? Ты ведь права, я живу в совершенно другом мире.

— Отца пришлось долго уговаривать. В итоге мы пришли к соглашению. Он мне сказал, где живет Иму, я пообещала быть хорошей дочерью и оказывать ему некоторую поддержку. Потом он нашел Африканца. Дальше ты знаешь.

— Зачем ты отдала ребенка Африканцу? — не могла не спросить я.

Аданна грустно усмехнулась

— Я так ждала его, так мечтала о встрече, — ответила она задумчиво. — Представляла себе, как мы будем жить вместе. Не здесь, тут для Иму жизни не будет. Я сразу поняла, что его нужно отправлять в Европу. Но я бы поехала с ним. Или, если отец был бы против моего переезда, приезжала так часто, как могла.

— Надо думать, твои планы поменялись?

— Я не люблю своего сына, — прямо ответила Аданна. — И не знаю, смогу ли полюбить. Я смотрю на него и вижу совершенно чужого мне ребенка. И никаких эмоций он во мне не вызывает. Иму это понял сразу, я чуть позже. Поэтому решила, что до отъезда мальчик поживет у Африканца, тем более что Иван почти ровесник Иму. Зачем мучить ребенка и мучиться самой? Так что не смей осуждать меня, воспитательница.