Джулия Лонг - Грешная и желанная

Интересно, что он прочтет на ее лице? Радость? Желание? Твердую и окончательную решимость никогда больше не оставаться с ним наедине – как результат прискорбного возвращения здравого смысла? Сожаление? Займутся ли они снова любовью?

Мышцы на животе сжались. Разумеется, это глупо. Но законы физики словно перевернулись вверх ногами: чем сильнее он пытался отогнать от себя мысль о том, чтобы заняться любовью с Тэнзи, тем глубже и отчаянней казалось его желание.

Йен резко встал и направился домой.

Очень удачно вернувшись в тот самый ни-день-ни-ночь промежуточный час.

Сердце заколотилось быстрее, когда он приблизился к своей комнате. Войдя внутрь, Йен уставился на аккуратно заправленную постель.

Затем глубоко вздохнул, медленно выдохнул и почти нежно отодвинул с окна занавеску, словно убирал с лица Тэнзи волосы, чтобы поцеловать.

Сумерки окрасили горизонт в пурпур.

Она стояла на своем балконе, держа в руке идеально скрученную сигарету и тщетно пытаясь ее прикурить.

Йен нахмурился.

Он мог бы поклясться, что она ни разу в жизни не прикуривала сигарету. Сворачивала – безусловно.

– Ты же не куришь, – негромко произнес он.

Она застыла, но к нему не обернулась. И заговорила только после паузы:

– Откуда тебе знать?

Это прозвучало так горько, что потрясло Йена.

Она не смотрела ему в глаза, но руки ее задрожали, и она едва не выронила сигарету.

Черт побери. Происходит что-то ужасно неправильное.

Йен нырнул обратно в окно, вошел в ее комнату и вышел на балкон.

– Можно? – ласково спросил он.

Она почти яростно пожала плечом.

Он взял у нее из пальцев сигарету.

Прикурил.

Заклубился исключительно едкий дым, и Йен закашлялся. Смесь ее отца.

Она тоже закашлялась.

Не сделав даже попытки закурить. Йен протянул сигарету ей, но Тэнзи просто сжала ее пальцами так, словно это копье, которым она собирается его проткнуть.

При этом ни разу не взглянув прямо на него и не сказав ему ни слова. Выглядела далекой и холодной, как запертая комната.

А потом невольно посмотрела на звезды, словно искала там утешение и дом, и от его сердца откололся кусочек. Или оно треснуло. Трудно понять, потому что боль такая сладкая.

Те мелочи, которые она делает, всякий раз разрушают его сердце, понял он. Всегда. Его сердце вечно будет напоминать замерзший зимний пруд, по которому в оттепель идут трещины.

– Когда ты собирался мне сказать? – спросила она наконец. Усталым голосом.

– Сказать… как прикуривают сигарету?

– Что ты уезжаешь. По сути, навсегда – более или менее. Через две недели, так? Или просто собирался исчезнуть, надеясь, что я сочту тебя игрой моего воображения? Чем-то вроде горячечного сна?

О. Дьявол.

– А. Я думал, ты знаешь, что я уезжаю.

– Нет, – тускло ответила она.

– Да, я скоро отплываю, Тэнзи. – Он произнес это мягко. – Я же говорил, что собираюсь путешествовать вокруг света.

– Говорил, – с легкой насмешкой отозвалась она. – Не сказал только когда.

Молчание.

На конце сигареты, свисавшей из ее пальцев, собрался столбик пепла.

– Ты собираешься ее курить или…

Тэнзи внезапно швырнула сигарету, яростно ее растоптала и резко повернулась к нему.

– И ты написал Стэнхоупу и сказал, чтобы тот поторопился сюда, в Суссекс. Решал задачку со мной, да? Изящно избавиться от меня. Помахать блестящим наследником перед носом мисс Дэнфорт, чтобы отвлечь ее от нелепых нежных чувств к тебе. Убрать ее подальше от Лэнсдауна. Потому что она такая поверхностная и такая непостоянная, кто угодно и что угодно может ее отвлечь, так что получай, наследница, Стэнхоупа, и не вставай на пути у тех, кого я по-настоящему люблю!

Сила ее ярости и боли помогла ему обрести полное спокойствие и ясность. Именно это делало его таким хорошим солдатом, именно поэтому он всегда солдатом и оставался.

– Конечно, я не говорил этого так многословно. И ты знаешь, чувствую я совсем другое.

Его хладнокровие как будто еще сильнее ее разозлило.

– Да ну? В таком случае, что ты чувствуешь. Йен?

Он молчал. Не мог выбрать подходящее слово, потому что ни одно из них не казалось достаточным. Конечно, одно-единственное слово могло все решить, но он не собирался говорить его сейчас. Потому что понимал – он вот-вот ее потеряет, и не думал, что она ему поверит, а он уедет, и что хорошего получится из всего этого для них обоих?

Она негромко фыркнула, видя, что он стоит и молчит.

– Что такого ты сделал герцогу Фальконбриджу? – В голосе слышалась горечь. – Потому что я знаю – что-то было. Он тебя терпеть не может.

А. Значит, сегодня вечером она поставила перед собой цель ранить его как можно сильнее.

– Это он тебе сказал? – Вообще-то ничего удивительного. Но как-то не похоже, чтобы осмотрительный герцог вот так взял и рассказал.

– Он намекнул, а я не такая уж и дура, Йен. Что-то намеки насчет «лазать» слишком часто возникают, когда речь заходит о тебе. И я сомневаюсь, что это означает что-то хорошее.

У него нет права злиться, поэтому Йен становился все спокойнее и спокойнее. Глаз бушующего вокруг них урагана.

– Что я сделал герцогу? – задумчиво произнес он. – Очень хорошо. Поскольку я ни разу не солгал тебе, Тэнзи, и раз уж ты спрашиваешь, я расскажу, что сделал герцогу: попытался соблазнить его невесту. Женщину, на которой он собирался жениться до того, как встретил мою сестру. На самом деле она ничуть не отказывалась. Собственно, мы с ней поговаривали об этом уже некоторое время. Я забрался по дереву в окно комнаты, где она лежала, дожидаясь меня, в темноте своей спальни. Уже лег к ней в постель, но еще даже не прикоснулся к ней, когда он… когда он… Достаточно сказать, что он вышвырнул меня в окно под дулом пистолета. Голого.

Он рассказывал прямо и откровенно, не смягчая свои слова сожалением, нежностью или извинениями.

Она спросила. Все это случилось именно так.

И пусть делает с этой правдой что хочет.

Теперь она знает о нем больше, чем большинство знакомых ему людей знали за всю жизнь.

Тэнзи стояла неподвижно, слушая.

Совершенно неподвижно.

Он даже не чуял ее дыхания.

Йен заметил, что занавески на ее окне, приоткрытом на дюйм, слегка вздуло ветром.

Похоже, окна играют особую роль в его судьбе.

– Ты… знал, что она его невеста?

Голос слегка царапнул. Как будто она толком не может говорить после этого признания. Она в ужасе.

– Да.

Снова ледяное, зловещее молчание.

– Почему? Почему ты это сделал?

И внезапно ярость прорвалась.

– Потому что она была красивая. Потому что она меня хотела. Потому что я ее хотел. Это ты хочешь от меня услышать, Тэнзи? Потому что про герцога говорили, что он человек опасный, а мне нравилась идея риска. Нужно ли мне процитировать тебя по вопросу о риске, мисс Дэнфорт? Напомнить, что это ты влезла ко мне в окно, и это ты позволила мне уложить тебя на спину в моей кровати, это ты позволила мне снять с тебя ночную рубашку, это ты нырнула руками под рубашку мне, это ты…

Она отшатнулась так, словно он ткнул факелом ей в лицо.

– Прекрати! Разве ты не знаешь, Йен… герцог – это личность. Он потерял своего ребенка. Он потерял жену…

– Разве ты не знаешь, что, по слухам, он убил свою жену? Слухи не возникают на пустом месте. Никто не стал бы такое подозревать, если бы у людей не было оснований задуматься. Он не святой, Тэнзи.

– Какая чушь, и ты это знаешь! Конечно, он не святой! А кто святой? Уж точно не ты. Это нельзя считать оправданием, и тебе это тоже известно. Но он надеялся снова жениться и заново выстроить свою жизнь. А ты отнял это у него. Ничего удивительного, что он считает тебя сломленным. Ты забрал все это, потому что мог. Взял просто потому, что захотел!

Сломленным? Да, пожалуй.

Йен коротко, мрачно рассмеялся.

– Все не так просто, Тэнзи, и никогда не бывает. И если ты вздохнешь поглубже и хорошенько подумаешь, то поймешь, что я прав. Ты знала, кто я такой, до того, как пришла ко мне. Я никогда тебе не лгал. Никогда. И никогда ничего тебе не обещал.

Но у нее не было настроения слушать. Она хотела его ненавидить, ей требовалась эта ненависть, чтобы отдалиться от него – как лодка, в которую можно запрыгнуть и оттолкнуться от берега. Как будто тогда ей будет не так больно.

– Ты всегда получаешь то, что хочешь, правда, Йен? Ты хотел меня и, скорее всего, сделал именно то, что требовалось, чтобы меня получить. Что сделало меня такой привлекательной – риск? Или ты хотел еще раз опозорить герцога?

Он молчал. Молчал достаточно долго, чтобы собственные слова прозвучали у нее в ушах, чтобы она услышала то, что сказала, и хоть немного устыдилась. Она знает, что это неправда. Просто пытается уколоть его как можно сильнее. Хочет сделать ему больно.

И ей это удалось.

Но Йен куда лучше, чем она, умеет терпеть боль.

– Я никогда не хотел никого позорить, – спокойно ответил он.

Тэнзи, дыша очень быстро, резко замотала головой.

– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты гордишься всем, что когда-либо делала, Тэнзи. Посмотри мне в глаза и скажи, что тебя волновали сердца, которые ты похищала и разбивала своим флиртом и лестью. Посмотри мне в глаза и скажи, что тщательно продумывала последствия всех своих поступков. В особенности вчера ночью.

Не оборачиваясь к нему, она отрывисто бросила:

– Да. – И голос ее прозвучал яростно. – Вчерашнюю ночь я обдумала. А ты?

– Да, – скупо ответил он. Надлом в ее голосе едва не убил его.

Они, не моргая, смотрели друг на друга с расстояния в несколько футов. Впрочем, с таким же успехом их мог разделять океан.

– Тэнзи. – Он робко протянул к ней руку. Ему так отчаянно хотелось привлечь ее к себе!

– Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

Рука упала.

– Ты всегда получаешь то, что хочешь, правда, Йен? Ты хотел меня и, скорее всего, сделал именно то, что требовалось, чтобы меня получить. Все дело в том, чтобы добиться кого-то, правда? И боже упаси, чтобы ты отдавал.

Йен не мог поверить, что она искренне верит во все это. Нет, просто хочет ударить его больнее.

Он опять помолчал и хотя точно знал – в данный момент ничто из сказанного не будет иметь для нее значения, все же постарался подбирать слова тщательно, точно. Может быть, она вспомнит их позже, когда гнев ее поутихнет.

– Я скажу тебе то, что считаю правдой. Я хотел тебя, Тэнзи. Я и сейчас тебя хочу. И буду хотеть до того дня, когда умру. Я никогда не обещал тебе ничего, кроме этого, даже не намекал ни на что. Ты меня тоже хотела. Герцог никогда не позволит мне жениться на тебе. И я уезжаю.

Он чувствовал, что она воспринимает каждое его слово как удар. Он их так и бросал. Бесспорные факты, несовместимые между собой.

Она стояла совершенно неподвижно, с застывшим, но при этом искаженным лицом, словно отлитым из тающего воска.

– А ты… вероятно, выйдешь замуж за будущего герцога. Утешайтесь этим, мисс Дэнфорт. И я рад за вас.

Он тоже умел говорить с горечью.

Она резко отвернула от него голову, глядя в сторону Америки, или Лилимонта, или другого места, которое могла назвать домом. Места, где нет его.

И если он не был сломленным, когда вышел на этот балкон, он стал сломленным, когда уходил.

Как обычно в Суссексе, новости распространились быстро: за мисс Титанией Дэнфорт очень настойчиво ухаживает лорд Стэнхоуп, и уже делались ставки на то, сколько времени ему потребуется, чтобы она стала его невестой. Если его манера править пролеткой могла считаться хоть каким-то показателем, то утверждавшие, что «еще до конца месяца», имели все шансы на выигрыш.

Всем уже стало понятно, что соперники лорда Стэнхоупа, имя которым легион, не имеют ни малейшего шанса, и что посылать ей цветы – это какое-то донкихотское занятие, и все-таки они продолжали, потому что ведь никогда не угадаешь. Та же самая философия, которую светское общество в целом применяло по отношению к Оливии Эверси. Что-то вроде инвестиций. Лучше держать руку на пульсе, ведь ветры судьбы переменчивы и капризны.

И это означало, что Эверси смогли сэкономить приличную сумму, украшая дом к Большому балу.

Тэнзи с Энни стояли перед платяным шкафом и изучали ряд платьев так внимательно, будто Тэнзи королева и выбирает себе фрейлин.

Сияющее лицо камеристки сохраняло несколько рассеянное выражение. Наконец она повернулась к Тэнзи и выпалила:

– Ой, я должна вам кое-что рассказать, мисс Дэнфорт! Мы через неделю обвенчаемся! Мой Джеймс и я!

– О, Энни! Это чудесная, чудесная новость!

Она повернулась и быстро обняла девушку, от чего обе они покраснели.

– Все благодаря деньгам из «Свиньи и свистка». За обслуживание столиков. Нэд Хоторн считает, что Джеймс очень хорошо управляется с посетителями. Мы просто не знаем, как вас и благодарить за то, что порекомендовали его.