— И что же это было?

— Ты. Но не легендарный герой Саймон Уэскотт, а настоящий мужчина Саймон Уэскотт.

Саймон долго стоял в оцепенении и даже не дышал. Наконец он резко выдохнул и переменился в лице.

— Если ты так хорошо знаешь, что я за человек, то тебе должно быть известно и другое. А именно, что я мог бы преспокойно заниматься с тобой любовью, но не любить тебя.

Еще один шаг, и Катриона уже могла бы прикоснуться к Саймону.

— Я вовсе не прошу, чтобы ты меня любил. После этих слов настала очередь Саймона сделать шаг навстречу. Он порывисто обнял ее и стал осыпать поцелуями гладкие, упругие и теплые губы, словно хотел насладиться их ягодной сладостью, прежде чем проникнуть языком в ее рот.

Если прошлой ночью его поцелуй был больше похож на насилие, то сейчас губы Саймона дарили Катрионе нежность и ласку. В этом поцелуе соединились и удовольствие, и блаженство. Их языки соприкасались, танцуя в захватывающем ритме, и у Катрионы было такое ощущение, что она снова тонет. Только в этот раз не было уверенности, что ее жизнь можно спасти без этой животворящей сладости мужского дыхания.

А жизнь ее, как оказалось, была под смертельной угрозой. Об этом дала знать стрела, просвистевшая над ними и вонзившаяся с глухим стуком в ствол ближайшей березы.

Вскрикнув от испуга, Катриона обхватила Саймона руками за шею.

— Что это было?

Уэскотт крепче прижал ее к себе, заслоняя своим телом.

— Если я правильно помню морской язык, — прошептал он, склонившись к ее волосам, — то это предупредительный выстрел над носом нашего корабля.

Слова Саймона оказались пророческими. Спустя мгновение из леса появились фигуры в серо-зеленых одеждах с нацеленными луками. Их было более дюжины.

Уэскотт хотел спрятать Катриону за своей спиной, но его задумка была бесполезной, так как пришельцы окружили их со всех сторон. Пока Саймон настороженно поворачивался на месте, Катриона подпрыгивала на цыпочках, стараясь из-за его плеча рассмотреть происходящее.

Лица напавших на них людей были наполовину скрыты нечесаными прядями засаленных волос. На щеках незнакомцев виднелась раскраска, нанесенная засохшим илом, отчего особенно сильно выделялись их прищуренные глаза.

Катрионе удалось заметить, что у всех мужчин, вышедших из леса, глаза с темными ресницами были одинакового серо-голубого цвета, напоминавшего утренний туман над вересковой пустошью.

Она выскочила из-за спины Саймона и с удивленной улыбкой обратилась к незнакомцам:

— Слушайте, а я знаю, кто вы такие! Наверное, вы люди из отряда моего брата?

Уэскотт поспешно обхватил Катриону руками и вновь крепко прижал к себе.

— Не хотелось бы мне говорить этого, дорогая, — тихо проговорил он, не спуская глаз с наконечников стрел, нацеленных прямо в сердце Катрионы, — но сейчас эти ребята мало похожи на твоих родственников или их друзей.

Глава 14

Катриона вдруг представила себя со стороны — полуголая, в мужской рубашке, с обнаженными ногами и беспорядочно распущенными волосами. Но даже в таком виде ей не было страшно рядом с Уэскоттом. Гордо приподняв подбородок, Катриона продолжала рассматривать угрожающие физиономии вооруженных людей. Уэскотт по-прежнему железной хваткой обнимал ее за талию.

— Признайтесь, ведь вы из отряда человека, который объявлен вне закона и носит имя Кинкейд? — смело обратилась она к незнакомцам. Не скрывая своего любопытства, Катриона внимательно рассматривала каждого из мужчин. — А он здесь? Он с вами?

Один из вооруженных людей, на голову выше остальных, выступил вперед, продолжая целиться излука. Его изможденное лицо можно было бы назвать привлекательным, если бы не полное отсутствие каких-либо положительных эмоций.

— Нет, красотка, мы обсудим это после. Сначала выкладывайте сюда ваши денежки и драгоценности!

Катриона в ответ чуть не рассмеялась.

— Не говорите глупости. Вот уж грабить нас вам совсем не придется. Я же для всех вас привезла подарки!

Один из лучников хохотнул:

— Ты слышал, Киран? Девчонка принесла нам всем подарки. Неужели она воображает, что у нас здесь рождественский утренник?

— А что? Я давно мечтаю о волчке и коробке с оловянными солдатиками, — съязвил другой, чем вызвал взрыв раскатистого смеха среди товарищей.

— Заткнитесь! — оборвал Киран, и все лучники тут же замолчали. — Хватит придуриваться. Не видите, бедняжка не в своем уме.

— Здесь вы не ошиблись, господа, — миролюбиво заметил Саймон. — Бедная девушка действительно сошла с ума. Если вы позволите нам уехать отсюда, я как раз собирался отвезти ее в сумасшедший дом, где ей и место.

Катриона сильно ударила пяткой по ноге Уэскотта, так что он охнул от боли.

— Я никуда не поеду, пока не найду то, для чего приехала сюда. А нужен мне человек по имени Кинкейд. Может быть, он известен вам как Коннор Кинкейд. Это мой брат.

Мужчины мрачно молчали и переглядывались. У Катрионы к животу подкатил комок недоброго предчувствия.

— Коннор никогда не говорил, что у него есть сестра, — нарушил молчание один из лучников.

Катриона пожала плечами, пытаясь скрыть, как больно ей слышать такие слова:

— Ничего удивительного. После того как брат отослал меня в Лондон, спасая от английских солдат, он решил, наверное, что будет лучше, если про меня все забудут.

Человек по имени Киран, очевидно, командир отряда, опустил свой лук и неторопливо приблизился к Катрионе. Кивнув на Саймона, он спросил:

— Если ты сестра Коннора, то кто он? Катриона и Саймон ответили одновременно:

— Это мой муж.

— Я ее телохранитель.

Катриона почувствовала, как напрягся Саймон, когда Киран стал оглядывать ее с ног до головы, оценивая похотливым взглядом каждый дюйм ее тела, от копны растрепанных волос до розоватых пальцев голых ног.

— Муж он тебе или телохранитель, но дело свое этот парень знает.

В этот момент что-то произошло. Теперь в руках Саймона оказался вместо Катрионы дерзкий горец. Он издал сдавленный крик, лук его упал на землю, а к горлу плотно прижалось дуло небольшого пистолета.

Катриона замерла на месте, совершенно не понимая, как удалось Уэскотту с такой быстротой и ловкостью провести этот обезоруживающий прием. А она даже не подозревала, что у него вообще есть пистолет, не говоря уже о том, что Саймон, оказывается, постоянно держит его при себе.

Используя пленника в качестве щита, Саймон повернулся вместе с ним сначала в одну сторону, затем в другую. Теперь каждый из лучников убедился, что к кадыку их предводителя приставлено смертельно опасное оружие.

— В пистолете всего один заряд, но, смею уверить, больше мне и не потребуется. Поэтому сложите ваши луки на землю, иначе ваш отряд уменьшится на одного. — Отрывистый тон Уэскотта давал ясно понять, что он не потерпит неповиновения. — Или, другими словами, станет короче на голову.

Горцы некоторое время сердито переговаривались, бросая в сторону Саймона угрюмые взгляды, но потом выполнили его требование.

— И ножи бросайте тоже, — скомандовал Уэскотт. С мрачной усмешкой он проследил, как из грязных рукавов и потайных карманов на землю полетели большие и маленькие ножи. Вскоре у ног Саймона образовалась целая куча оружия. — Замечательно. А теперь если среди вас есть Коннор Кинкейд, пусть он выйдет вперед. Он должен извиниться перед сестрой за плохие манеры своих разбойников.

Минуту-другую горцы топтались на месте. Наконец вперед выступил коренастый мужчина с оттопыренными ушами и без двух передних зубов. Саймон ухмыльнулся. Судя по внешнему виду, в этом человеке не просматривалось никаких признаков родства с Кинкейдами.

Горец смущенно ковырнул землю ногой, обутой в какие-то жалкие остатки башмаков. Намалеванные на щеках грязные полосы придавали его простодушному широкому лицу совсем печальный вид.

— Коннор от нас откололся.

Кровь отхлынула от лица Катрионы, и она побледнела, как гипсовая маска. Уловив ее движение, Саймон молча выругался. Теперь ему предстояло сделать выбор: продолжать удерживать Кирана или отпустить его и остановить Катриону.

Однако она прикусила губу, явно собираясь с духом, и тихо спросила:

— Как давно это случилось?

Коренастый мужчина не успел ничего ответить, как заговорил Киран:

— Этот ублюдок бросил нас еще до наступления зимы. Заявил, что ему надоело терпеть наше пьянство, походы по бабам и грабежи людей. Сказал, что если мы не остановимся, то всем нам суждено станцевать флинг, болтаясь в петле палача. А он сыт по горло всей этой жизнью и судьбой проклятых Кинкейдов.

Катриона не нашлась что ответить. Она просто повернулась и пошла к повозке. Там она застыла, стоя спиной к остальным.

Киран попытался резким движением вырваться из рук Саймона. Но тот, понимая, что его пленник уже не опасен, лишь подтолкнул его, опрокидывая на колени, и спокойно засунул пистолет за пояс брюк.

Уэскотт направился к повозке. Катриона все еще стояла там с поникшими плечами. Хрупкими белыми руками она крепко держалась за край повозки, словно это была идущая на дно лодка.

Саймон положил руку на ее плечо и пробормотал:

— Мне очень жаль, дорогая.

Катриона обернулась. Но у нее на лице вовсе не было признаков печали. Она светилась от радости.

— О чем ты сожалеешь? Разве не понятно, что мой брат еще жив?

Саймон пристально посмотрел на Катриону сверху вниз, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Когда наконец он все понял, настроение его заметно ухудшилось.

— Ты хочешь сказать, что притащила меня в эту забытую Богом глушь, даже не зная, жив ли твой брат?

— Дядя Росс пытался убедить меня, что Коннора нет в живых. За последние десять лет я ведь не получила от него ни одной весточки. Когда Эддингем явился к моему дяде, то сообщил, что объявленные вне закона шотландцы, которых называли Кинкейдами, куда-то исчезли несколько месяцев назад. Естественно, я опасалась, что произошло самое ужасное.

— Эддингем? При чем тут Эддингем? Катриона вздохнула:

— К сожалению, маркиз купил эти земли у правительства. И он намерен привлечь английских солдат, чтобы выследить последних Кинкейдов. Тогда он сможет здесь спокойно разводить шевиотовых овец.

От таких признаний Саймону стало жарко.

— Когда же ты собиралась рассказать мне все это? Надеюсь, не после того, как красные мундиры проткнут меня штыком?

— Я боялась, что ты нарушишь наше соглашение. Я знаю, что ты не любишь… — Катриона склонила голову, очевидно, сознавая свою вину, — всякие осложнения.

— Да, признаюсь, моя жизнь очень осложнилась с того несчастного дня, когда ты явилась ко мне в тюремную камеру. — Уэскотт задумчиво сделал несколько шагов в сторону, затем вернулся, ероша волосы рукой. — А когда именно собирается Эддингем осуществлять свой план?

Катриона проглотила подступивший к горлу комок.

— Как только растает снег.

Саймон посмотрел под ноги. Они стояли в лужице грязи. Яркое весеннее солнце и западный ветер уничтожили все следы выпавшего ночью снега.

Схватив Катриону за руку, Уэскотт потащил ее к повозке.

— Что ты надумал? — кричала Катриона, спотыкаясь на ходу.

— Отвезти тебя обратно к дяде в Лондон. Этот Киран прав. Ты и есть бедная полоумная девчонка, и тебя следует запереть под замок.

Катриона изо всех сил упиралась ногами, скользя по грязи, но у нее не хватало сил против решительно настроенного Уэскотта.

— Нельзя нам уезжать отсюда! Ты только посмотри на этих несчастных людей!

Она махнула рукой в сторону пестрой толпы горцев, которые поднимали с земли свое оружие, переговаривались и злобно поглядывали на них с Саймоном.

— Это все, что осталось от рода Кинкейдов. Даже Коннор сбежал от них. Значит, я нужна им больше, чем когда-либо!

— Если тебя поставить с подветренной стороны от них, ты быстро поймешь, что им нужно по-настоящему. Их всех нужно сначала хорошенько отмыть. Лучше всего — в тюремной бане.

Запустив острые ноготки в ладонь Саймона, Катриона сумела вырваться от него. Схватив свой истрепанный плед, лежавший на груде одеял, она накинула его на плечи и решительно двинулась к собиравшейся уходить группе разбойников.

— Мой брат говорил правду, — выкрикнула она, вновь привлекая к себе внимание горцев. — Вы все прокляты. Я знаю, вы все слышали эти слова, которые сказал мой прадед. Он истекал кровью на поле битвы в Куллодене, когда собственный сын предал его за тридцать сребреников и графский титул. Род Кинкейдов обречен, странствовать по свету, пока не объединится вновь под знаменем настоящего предводителя. — Катриона распрямилась во весь рост и стояла, сверкая серыми глазами. — Нравится вам это или нет, но после ухода моего брата я ваш предводитель, я старшая в роду Кинкейдов. Киран покачал головой и громко рассмеялся: