— Как только я докажу свою невиновность, в кандалах окажешься ты. И ходить тебе в них до скончания твоей жалкой жизни.

Когда два других солдата повели арестованного к лошади, Эддингем не сопротивлялся. Молодой солдат убрал кандалы в свою седельную сумку.

В одно мгновение пистолет, висевший на поясе одного из солдат, вдруг оказался в руке Эддингема. Маркиз зловеще улыбнулся Саймону, однако зияющее дуло пистолета он направил прямо в сердце Катрионы.

— Нет! — крикнул Саймон, бросаясь на защиту любимой женщины.

Прогремел выстрел, и Катриона упала на землю, придавленная всей тяжестью тела Уэскотта.

Они лежали, не дыша и глядя, друг другу в глаза.

— Не беспокойся обо мне, — сказал, наконец, Саймон, одаривая ее своей неотразимой улыбкой. — Наверное, я просто споткнулся.

Не выдержав, Катриона безудержно разрыдалась.

— О Боже милостивый, ты не ранен?

Ее руки, словно неугомонные птенцы, перелетающие с места на место, стали быстро ощупывать тело Саймона. Но следов крови нигде не было.

— Все в порядке. — Уэскотт сел, приподнимая вместе с собой и Катриону. — В меня не попали.

— Зато попали в меня.

Услышав это заявление, произнесенное сухим тоном, Катриона и Саймон одновременно повернулись и увидели, как Эддингем, покачиваясь, тупо смотрит на стрелу, торчащую у него в плече. Пистолет выскользнул из его ослабевших пальцев и лежал теперь на земле, не представляя никакой опасности.

Колени Эддингема подогнулись, и солдатам пришлось поспешно подхватить его, не давая маркизу упасть на землю. Катриона перевела взгляд на крепостной вал башни. Там выстроились в ряд две дюжины шотландских воинов с луками и нацеленными стрелами. Судя по заплетенным в косички волосам и грязным полосам маскировки на лицах, горцы заранее приготовились к бою. Самый высокий из них важно кивнул Катрионе, и та догадалась, что именно меткая стрела Кирана помешала Эддингему точно выстрелить. Только поэтому они с Саймоном не были ранены.

Солдаты в красных мундирах также настороженно смотрели на крепостной вал.

Саймон поднялся на ноги и помог встать Катрионе.

— Мне кажется, господа, что наша встреча слишком затянулась. Предлагаю вам побыстрее забрать маркиза и покинуть нас, пока родственники этой леди не вздумали приветствовать вас по обычаям рода Кинкейдов.

Не говоря ни слова, солдаты взобрались на лошадей и уложили стонущего Эддингема в его пустое седло, словно мешок с провизией.

— Что будет с ним? — тихо промолвила Катриона, когда солдаты стали молча спускаться по горной тропе, явно в ином настроении, чем во время их прибытия в замок.

— Если он не умрет от этой стрелы, то, полагаю, проведет какое-то время в Ньюгейтской тюрьме. Но вряд ли его там ждут такие же шикарные условия, какие были у меня. И такие же очаровательные посетительницы.

Катриона покачала головой:

— Ах ты, коварный дьявол! Если бы ты воевал на стороне Шотландии в битве при Куллодене, то наследники Красавчика принца Чарли до сих пор восседали бы на троне.

— Неужели ты и впрямь думала, что я собирался встречать англичан пальбой из пистолетов? Чтобы нас всех тут поубивали? Ты же знаешь, когда мне нужно добиться своего, я не привык воевать по-честному.

— Вот это мне, как раз известно, слишком хорошо, — тихо заметила Катриона, выдерживая взгляд Уэскотта. — А что же теперь будет с нашим замком?

Саймон покачал головой, изображая наигранное сочувствие.

— Поскольку Эддингем попал под следствие по обвинению в убийстве, боюсь, что правительству не останется ничего иного, как конфисковать его земли. Кстати, я уже похлопотал о покупке вот этого участка. Надеюсь, он достанется мне за сущие гроши, особенно когда я всем расскажу, что в этих местах по-прежнему орудует банда ужасных преступников.

— Это он про нас! — выкрикнул с башни Киран, очевидно, слышавший весь разговор. Несколько стоявших с ним сородичей Катрионы уже опустили луки и приветливо махали ей руками.

— А из каких средств ты собираешься расплачиваться за землю? — поинтересовалась Катриона. — Мое приданое было не таким уж и большим.

— С тех пор как ты навестила меня в тюремной камере, со мной произошли любопытные перемены. Кажется, ко мне повернулась лицом удача в игре. Другими словами, я теперь вообще не проигрываю. И по этой причине собираюсь поучаствовать в новой для себя игре. В ней ставкой будет отара шевиотовых овец, которую Эддингем столь предусмотрительно заказал. В скором будущем овец доставят прямо сюда.

Катриона покачала головой, все еще под впечатлением недавней опасности потерять Саймона навсегда.

— Зачем ты выпрыгнул прямо навстречу выстрелу? Он же мог убить тебя.

Уэскотт насмешливо приподнял бровь:

— Разве не так должны поступать все герои? Она с нежностью заглянула ему в глаза:

— А ты не подумал, что мне не нужен герой? Что, если мне нужен просто муж?

Саймон не успел ничего ответить, так как посреди развалин замка появился дядя Росс. Каждый шаг давался ему с трудом, и старый граф дышал тяжело и болезненно. Заметив Саймона и Катриону, дядя Росс остановился и схватился за сердце.

— Когда я услышал выстрел, я испугался самого худшего. Что вы со мной делаете? Или хотите, чтобы старика хватил удар? Вы так нас напугали!

— Кого это нас? — переспросил Саймон, недоуменно глядя на Катриону. — Вряд ли вы взяли бедную тетушку Маргарет в такое тяжелое путешествие.

— Не совсем так, — ответила Катриона. Нервно прикусив нижнюю губу, она мягко тронула Саймона за руку и подвела к провалу окна на южной стороне развалин замка.

С этого удобного места хорошо просматривалась почтовая карета, которая поджидала у подножия холма. Возле кареты стояла какая-то женщина с уже заметной сединой среди когда-то золотистых волос, высокого роста, несмотря на возраст, стройная и грациозная.

Саймон мрачно и недоуменно смотрел на нее, и вдруг Катриона увидела слезы в его глазах.

— Катриона, — хриплым голосом произнес Уэскотт, — ты что наделала?

Катриона пожала плечами:

— Все равно почтовая карета должна была сделать остановку в Нортумберленде. Времени у меня было, конечно, мало. Но разве так трудно разыскать легендарную красавицу, которая в молодости выступала в театре «Друри-Лейн»? Когда я ей сообщила, что мы едем на встречу с тобой, она сама захотела присоединиться к нам. Я ее предупредила, что поездка опасная. Но она ответила, что не боится ничего, раз уж представилась возможность вновь увидеть своего сына.

Катриона выпустила руку Саймона, чтобы смахнуть слезу со своей щеки.

— Если ты не сможешь простить меня, я пойму. Но я подумала, что ты, возможно, попытаешься сам простить свою мать. Она оставила тебя, потому что верила, что так будет лучше. А я оставила тебя, потому что струсила, испугалась, что ты снова разобьешь мое сердце.

Когда Саймон повернулся и посмотрел на Катриону, она отступила на шаг, встревоженная его жестким взглядом. Но все страхи мгновенно рассеялись, когда Уэскотт заключил ее в свои объятия. Обрадованная Катриона обхватила его за шею обеими руками и прижалась к нему с такой силой, словно решила никогда больше не отпускать его.

— Спроси меня еще раз, — прошептала она Саймону на ухо. — Спроси, сколько я готова ждать своего возлюбленного.

— Сколько ты готова ждать своего возлюбленного? — Он отодвинулся немного, чтобы лучше рассмотреть Катриону, и принялся нежно гладить ее по волосам. — А сколько времени ты могла ждать меня?

Катриона подняла к нему глаза, полные слез, и улыбнулась:

— Целую вечность.

Уэскотт покачал головой:

— Теперь ждать меня тебе не придется совсем, потому что я никогда с тобой не расстанусь.

Ласково обняв ладонями, лицо Катрионы, он склонился к ее губам, и они скрепили свои клятвы поцелуем.

Ликующий возглас раздался с крепостного вала. Горцы приветствовали возвращение домой настоящего вождя клана Кинкейдов.

Эпилог

Катриона откинулась на смятые простыни, ощущая восхитительную негу во всем теле. Неожиданно между губами она почувствовала кисловатый вкус клубники, которую Саймон, обмакнув в сладкие сливки, положил ей в рот. Обнаженное тело Катрионы еще пылало от недавнего наслаждения.

Она с удовольствием раздавила языком и проглотила ягоду.

— Ты знаешь, я давно слышала, что из раскаявшихся распутников получаются самые хорошие мужья.

Саймон приподнялся на локте и с вызовом посмотрел на Катриону:

— Кто сказал тебе, что я раскаялся?

Когда же он внезапно наклонился к ней и игриво слизнул капельку сливок с уголка ее рта, Катриона ахнула от восторга.

В последнее время Уэскотт, который раньше имел репутацию самого известного гуляки и повесы в Лондоне, вместо игры в карты и кости увлекся биржевыми спекуляциями и торговлей овцами. Острый ум и прекрасная интуиция, выделявшие его за игорным столом, помогли теперь сколотить приличное состояние. Вино Саймон пил, только если звучал тост в честь красоты и преданности его жены. Однако его чувственные желания были по-прежнему ненасытными. Рядом с ним в постели всегда оказывалась любовница, но после всех произошедших перемен этой любовницей неизменно была обожающая его жена.

— Если еще не раскаялся, то поторопись с этим, — с нарочитой суровостью в голосе заметила Катриона, — а если я увижу, как ты хотя бы подмигиваешь другой женщине, то возьму пару тонких шелковых чулок, привяжу тебя к столбикам этой кровати и тогда… — Она наклонилась к самому его уху и что-то прошептала.

Глаза Саймона расширились от удивления, и он одобрительно ухмыльнулся:

— Дорогая, я готов поверить, что в вопросе извращений ты изобретательнее меня.

— Может быть, стоит показать это на практике? — проворковала Катриона, обмакивая два пальца в сливки и протягивая руку к нему.

В дверь кто-то постучал. Супруги переглянулись и недовольно простонали.

— Как хорошо, что ты убедил меня поставить защелку на двери спальни, — шепотом сказала Катриона.

— Я тоже доволен, что мы сделали это.

— Давай не будем обращать внимания, — предложила она. — Может быть, сами уйдут.

Катриона вновь протянула руку к мужу, но стук возобновился с новой силой.

Саймон чертыхнулся, хорошо зная, что теперь следует делать. Пока Катриона надевала ночную рубашку, он выскользнул из постели и стал торопливо натягивать брюки.

Свой особняк они выстроили прямо на развалинах родового замка Кинкейдов. Единственная уцелевшая башня превратилась теперь в их спальню. Из окон открывался роскошный вид на заснеженные остроконечные вершины гор и лежащую внизу долину.

Саймон подошел к двери, где шестеро светло-рыжих котят сразу же подбежали к его ногам. В последнее время Роберта Брюса можно было почти всегда найти спящим на каминной полке. Однако и в преклонном возрасте кот не растерял свой любовный пыл, доказательством чему стали эти котята.

Едва Саймон приоткрыл дверь, как двое малышей проскользнули в спальню и бросились прямо на кровать с такой же живостью и энергией, словно шаловливые котята. Вопросы посыпались из них один за другим.

— Мамочка, а почему твоя ночная рубашка одета задом наперед?

— Мамочка, а мне можно клубничку?

— Мамочка, а почему нам не разрешают есть клубнику в кровати?

— Мамочка, а почему ты такая липкая?

— Мамочка, почему папа так на меня смотрит? Он сердится?

Саймон попытался сменить недовольное выражение на более приветливое.

— Да нет же, куколка, я совсем не сержусь. Просто мы с мамой хотели немного подремать.

— А можно, мы с вами поспим, папа? — умоляющим голоском промолвила малышка. Отказать светловолосому ангелу с серьезными серыми глазами он не мог, как и ее матери.

— Конечно, можно, — согласился Саймон, забираясь с тяжелым вздохом обратно в постель.

— А я не хочу спать, — заявил золотоволосый мальчуган, подпрыгивая на матрасе, набитом вереском. — Ну, пожалуйста, мамочка, — упрашивал он, наматывая на пухлый пальчик волосы матери, — не укладывайте меня спать.

Катриона с укоризной посмотрела на Саймона:

— Этот маленький бесстыдник уже умеет уговаривать женщин не хуже тебя. Подумать только, вчера я застала его, когда он пытался поцеловать одну из малышек Донела.

Саймон подхватил хохочущего сынишку на руки и принялся щекотать его, пока тот не попросил пощады. Тогда отец сунул мальчугана под одеяло.

— Тебе придется усвоить одну истину, малыш: нельзя добиться у женщины всего, что ты хочешь, пытаясь лишь ласково смотреть на нее и гладить по волосам.

— Не понимаю, почему нельзя? — возразила Катриона с улыбкой. — У тебя же это хорошо получается.