Маргарет Мэллори - Грешник

Алекс увидел дверной проем в смежную комнату, занавешенный потрепанной занавеской, и предположил, что девочка там. Он бы мог сам ее забрать, но женщина заслужила плату. Он бросил в ее подставленную ладонь несколько монет.

Женщина скрылась в темноте за занавеской. Алекс с удивлением понял, что волнуется. Что на него нашло? Он бесстрашно плавал в шторм, бросался в атаку в бою, но сейчас чувствовал незнакомую дрожь в коленках, и из-за чего — из-за встречи с маленьким ребенком.

Прежде чем он успел мысленно подготовиться, женщина откинула занавеску и вернулась в комнату, ведя за руку маленькую девочку. Подарок Сабины.

Алекс никогда в жизни не лишался дара речи, но сейчас он был так ошеломлен, что не мог говорить. Глядя на ребенка, он испытал очень странное чувство, что смотрит на женскую версию самого себя в детстве. Волосы у девочки были такие же белоснежные, как у него, когда он был ребенком, и она была длинноногой, как новорожденный олененок.

— Она странная, — сказала женщина. — Не говорит ни слова.

— Может быть, ей нечего вам сказать. — Алекс рассмотрел, какая девочка грязная, и у него возникла ужасная мысль. — Сколько времени она у вас находилась?

— С тех пор, как мне ее привели пару месяцев назад. Как видите, я хорошо о ней заботилась.

Господи помилуй! По-видимому, девочка жила здесь с тех пор, как Сабина прибыла в Эдинбург. Вот бедняжка, наверное, и забыла все слова. Алекс вспомнил, в каком он был отчаянии, просидев в камере всего пару часов, и ему захотелось плакать от жалости к ребенку. Он опустился на колено, чтобы разглядеть девочку поближе. На него смотрели глаза такого же зеленого оттенка, как его собственные. Хотя ее лицо было в форме сердечка, а не с квадратным подбородком, как у него, ее нос был более изящной копией его прямого носа, и у нее был такой же крупный рот с пухлой нижней губой, как у него.

Алекс слышал, что женщина ушла, но не сводил глаз с ребенка. У него возникло странное побуждение прикоснуться к ней. Он улыбнулся, положил руку на ее щеку — и испытал огромное облегчение, когда девочка не вздрогнула, не отстранилась. У нее была нежная кожа малыша. Он представил, как она сидела взаперти в этом ужасном месте столько времени, и у него сжалось сердце. Он заговорил с ней по-французски:

— Мне сказали, что тебя зовут Клер.

Она кивнула. Что ж, возможно, она немая, но, во всяком случае, не глухая.

— Ты знаешь, что означает это имя? — спросил Алекс.

Девочка чуть-чуть покачала головой.

— Яркая и сияющая. Лучистая, — сказал Алекс, растопыривая пальцы веером. В кои-то веки он был рад, что в университете его заставили выучить латынь. — Там, где я живу, мы говорим на гэльском языке, и это слово звучит как Сорча.

Клер — красивое имя, но, по мнению Алекса, оно звучало слишком слабо.

— Сорча — это сильное имя, — сказал он. — Ты не против, если я буду называть тебя так?

Девочка помолчала, обдумывая его предложение, потом медленно кивнула.

— Сорча, ты готова уйти из этого дурно пахнущего места и отправиться со мной в путешествие?

Девочка снова кивнула. Алекс подумал, что она не робкого десятка.

— Нам предстоит большое путешествие, — сказал он. — Я увезу тебя на остров Скай.

Дальше его планы пока не простирались. Алекс понятия не имел, что ему делать с девочкой, когда он доберется до дома.

— Скай — это остров, окруженный морем со всех сторон, — объяснил он, широко разводя руками. — И там красиво, как в раю.

Девочка засунула в рот большой палец, но Алекс видел, что она внимательно слушает. Он поднял ее на руки. Алекс не ожидал, что, взяв впервые на руки свою маленькую дочь, испытает такой всплеск эмоций. Она запрокинула голову, чтобы его рассмотреть, и ее длинные спутанные волосики упали на его руку.

— Ты, наверное, гадаешь, кто я такой. — Он дотронулся пальцем до ее крошечного носика. — Я твой отец.

— Джеймс не самый плохой жених, — сказала за завтраком тетя Глинис. — Он человек степенный, и с ним тебе никогда не придется волноваться из-за других женщин.

«Вот это уж точно», — подумала Глинис. Поскольку ее дядя и тетя не желали слышать, что она вообще не хочет выходить замуж, она сказала:

— Я не могу выйти за человека, который ненавидит море. Мы с ним не уживемся.

Генри посмотрел на племянницу как на сумасшедшую.

— Как одно связано с другим?

Глинис вспомнила картину: Алекс перепрыгивает через бревно, размахивая мечом и бросая другой рукой нож. Даже если бы она хотела выйти замуж, разве она могла позволить кому-то из этих жалких мужчин прикоснуться к ней после Алекса?

— Если Джеймс тебе не нравится, как насчет Тима, серебряных дел мастера? — спросила ее тетушка. — Ты должна его помнить, его магазин был третьим, в котором мы вчера побывали.

К сожалению, Глинис помнила серебряных дел мастера даже слишком хорошо.

— Он ниже меня ростом.

Это было самое меньшее из того, что Глинис в нем не нравилось, но первое, что ей пришло на ум.

— Да, плохо, что ты такая высокая, — сказал Генри, качая головой с таким видом, будто это было большое несчастье. — Но я не думаю, что Тим будет возражать.

— Он бледный, как рыбье брюхо, — вспомнила Глинис. — И у него плохо пахнет изо рта.

— Важно то, что он может очень хорошо тебя обеспечить, — заметила ее тетя.

Глинис была дочерью вождя клана, и если бы она захотела выйти замуж, ее отец дал бы за ней хорошее приданое. Но она не стала сообщать об этом своим эдинбургским родственникам, поскольку у нее возникли подозрения об их невеселом финансовом положении.

— В нашем большом городе сотни торговцев. — Генри встал и вытянул короткие толстые руки. — Мы обязательно найдем такого, который тебе понравится.

После того как он ушел, тетя Пег высказалась вполне откровенно:

— Мы очень рады, что ты нас навестила, но, если ты не собираешься выходить замуж, какие же у тебя планы?

Глинис планировала поселиться здесь в качестве незамужней родственницы, которая старится на чердаке.

— Ты ведь не ехала сюда, рассчитывая жить с нами вечно?

Пег нахмурилась, так что ее брови сошлись вместе. Глинис выпрямилась на стуле. В ее родных краях гостеприимство почиталось священным долгом, и было бы немыслимо выпроводить из дома любого гостя, не говоря уже о том, который приходится близким родственником. Они бы терпели его общество столько, сколько нужно.

— Прошу прощения. — Глинис почувствовала, что краснеет. — Я не собиралась вам навязываться.

— Мы всего лишь хотим, чтобы ты была счастлива. А для этого женщине нужен муж. — Пег мило улыбнулась. — И чем он богаче, тем ты будешь счастливее.

— И вы рассчитываете, что этот богатый муж поможет отцу Томасу в его амбициях? — спросила Глинис.

— Это, конечно, было бы дополнительным благом. — Тетя Пег похлопала Глинис по руке. — Мы не хотим снова обращаться к ростовщикам.

От яркого солнца у Клер болели глаза, но было приятно чувствовать его тепло на лице. Она не могла вспомнить, когда последний раз была на улице. Сидя на плече человека с улыбающимися глазами, она возвышалась над всеми людьми на улице.

Сорча. Она потренировалась произносить в уме имя, которое этот человек ей дал. Бабушка называла ее Клер, только когда сердилась, а настоящее ее имя было «Моя дорогая». Но может быть, она и ошибается. Когда бабушка впервые дала ей куклу, она сначала называла Мари разными именами, пока не нашла правильное.

Слова, которыми разговаривал с ней этот человек, были ей знакомы, и иногда она пыталась понять, что он говорит. Но она привыкла прислушиваться к другому в голосах: например, она знала, что когда старуха собирается ее шлепнуть, ее голос повышается. Но от сильного, глубокого голоса этого мужчины ей становилось хорошо.

Чтобы малышку не затолкали, Алекс понес ее на плечах.

— Видишь воду там, вдали? — Он повернулся кругом и показал рукой на море. — Это залив Ферт, вы туда приплыли на корабле. Тебе понравилось плавать на корабле?

Он посмотрел на девочку, и та кивнула в ответ. Поскольку ей нужно было учить гэльский язык, Алекс говорил с ней сначала по-французски, а потом по-гэльски.

— Перед отъездом мы зайдем попрощаться с одной моей подругой, — сказал он, снова поднимаясь вверх по склону холма. — Это не займет много времени.

Ему не терпелось поскорее покинуть город, но все же он хотел убедиться, что Глинис благополучно устроилась у своей тетушки. По крайней мере так он себе говорил. Дойдя до дома родственников Глинис, он поставил девочку на ноги. Казалось, с тех пор как он остановился перед этой красной дверью вместе с Глинис, прошел не один день, а намного больше. Алекс постучался, и дверь открыла та же самая горничная.

— Я пришел поговорить с мистрис Гли…

Он смолк на полуслове: по лестнице спускалась сама Глинис, в светло-зеленом платье она казалась свежей, как весенний бриз. Увидев, что за руку Алекса держится маленькая девочка, она ничем не выразила удивления, лишь немного расширила глаза.

— Глинис, это моя дочь.

Алекс ждал, что она назовет его распутником, грешником или еще чем похуже.

— Я вижу, что твоя, — сказала Глинис с просветленным взглядом. Она наклонилась и с теплой улыбкой дотронулась до плеча Сорчи. — Девочка, как тебя зовут?

— Она не говорит, — предупредил Алекс.

Глинис подняла на него взгляд:

— Она не знает гэльского?

— Ее мать француженка, так что она не знает гэльского. Но я имел в виду другое: пока она ни сказала вообще ни одного слова ни на каком языке.

— Где ее мать? — тихо спросила Глинис.

— На пути обратно во Францию.

Глинис встретилась с Алексом взглядом, и он был ей благодарен, что она не стала ни о чем расспрашивать.

— Я подумал, может, твои родственники знают какую-нибудь добрую женщину, которую я бы мог нанять присматривать за моей дочерью на обратном пути, — сказал он. — Я понятия не имею, как заботиться о маленьком ребенке, тем более о девочке.

— Я могу это делать, — быстро сказала Глинис.

Алекс замер и посмотрел на нее, думая, не ослышался ли он.

— У меня три младших сестры, так что я это умею, — сказала она неестественно тонким голосом. — И тебе не придется мне платить.

Столько потрясений для одного утра еще до завтрака — это уж слишком!

— Что ты говоришь? Пожалей голодного мужчину и говори понятно.

— Я чувствую себя глупо после того, как уговорила тебя довезти меня до самого Эдинбурга, после всех трудностей, которые тебе пришлось терпеть из-за меня…

— Я получил от этого большое удовольствие, — возразил Алекс, вогнав Глинис в краску. — Но ты только что приехала, с какой стати тебе так быстро возвращаться обратно?

— Я не знала, каково это — жить в Эдинбурге, не знала, что здесь столько народу и так далеко от моря. — Глинис в волнении стала разглаживать руками юбку. — И мои родственники решительно настроены выдать меня замуж за купца.

— За купца? Они с ума сошли?

— Нет, но у них плохо с деньгами. — Глинис схватила Алекса за руку и с мольбой посмотрела ему в глаза. — Лучше уж я буду несчастлива дома, чем несчастлива здесь. Ну пожалуйста, Алекс, не оставляй меня в этом городе!

— Собирай вещи, — распорядился он.

— Спасибо!

Глинис обняла его за шею и быстро отпустила, слишком быстро, по мнению Алекса. До того как она побежала вверх по лестнице, он схватил ее за руку и предупредил:

— Только не сообщай об этом своим родственникам. Ни к чему нам споры.

Оба посмотрели на горничную, которая все еще стояла за спиной Глинис.

— Я повторю вам то же самое, что сказала когда-то вашей матери, — сказала горничная. — В этом доме вы не найдете счастья, так что уезжайте с этим красивым горцем как можно быстрее.

— Спасибо, Бесси.

Глинис подобрала юбки и поспешила к лестнице.

— Госпожа, возьмите меня с собой! — попросила горничная.

Обе женщины с мольбой посмотрели на Алекса.

— Можно Бесси поедет с нами? Ну пожалуйста! — попросила Глинис. — Когда мы приедем домой, это будет выглядеть неприлично, если я буду без горничной. А так мы можем сказать отцу, что она путешествовала с нами и туда, и обратно.

— Хорошо, — согласился Алекс.

Теперь он будет путешествовать с тремя женщинами! Алекс не стал напоминать, что ему с самого начала нужна была именно служанка. Глядя, как обе женщины поднимаются вверх по лестнице, Алекс почувствовал, что кто-то тянет его за рукав, и посмотрел вниз. Он уже забыл, что пришел с маленькой дочерью! Что за отец из него получится? Сорча снова дернула его за рукав и показала на лестницу, как если бы хотела спросить, что происходит.