Ольга Дашкова - Грешница

— Что такое ты говоришь?

— Просто ответь, Кир.

— Нет, конечно, нет, что ты, — Кира нахмурилась, провела по его лицу пальцами. — Это мне надо задавать такие вопросы, я-то видела, как около тебя девки трясут титьками и виснут на шее, забрасывая фотками весь инстаграм.

Хотелось сгладить этот серьезный момент, Ян смотрел так пристально, словно от ее ответа зависела их дальнейшая жизнь.

— Такая глупая ты.

— Ага, а еще ревнивая.

— Дурная.

— Ну, так возраст, сам знаешь.

— До маразма-то еще далеко.

Ян улыбнулся, взял ее за руку и поцеловал пальцы, которыми она только что гладила его по лицу. Так нежно и так трогательно. Эта близость, что сейчас была между ними, не сравнится ни с каким умопомрачительным сексом. Это было что-то на уровне космоса, далеких, далеких галактик, завораживающих своими звездами.

— Ты такой невероятный, сумасшедший временами, — подвинулась ближе, прошептала в самые губы. — В тебе столько страсти, мне кажется, я горю рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты пахнешь теми цветами, меня их аромат постоянно преследует, — заправляет распущенные волосы Кире за ухо, лаская кожу.

— Почему ты такой молодой?

— Разве это плохо?

— До слез, как плохо. Просто не представляешь, как плохо.

— Смешная.

— Ян, я не знаю, я так боюсь.

— Чего?

— Всего, в последнее время всего боюсь: твоего отца, что ты наиграешься, что встретишь другую, молодую, красивую. Постой, не перебивай только. Это нормально для меня — иметь такие страхи, мне через пару дней тридцать три, я не замужем, и даже не была там. В нашем обществе это считается уже ненормально.

— Ты хочешь замуж?

— Господи, Ян, нет, конечно. Я совсем не об этом. Я о том, что ты такой молодой, через десять лет станешь шикарным мужчиной, а я — женщиной за сорок.

Ян громко рассмеялся, прижимая Киру к своей груди, в машине это было делать неудобно, но он все равно сжал до хруста костей.

— Такая глупая девочка.

Кира уткнулась ему в грудь, всхлипнула, но тут же прикусила губу, чтоб не заплакать, вдыхая аромат цитруса и свежести. Так было приятно быть хоть глупой, но его девочкой. Глупой влюбленной девочкой.

— Ужасно глупая.

— Я это понял.

— А еще старая.

— Еще раз услышу такое — отшлепаю.

— Обещаешь?

— Так что ты решила?

— Насчет чего?

— Чикаго, всего пара месяцев, но потом Англия, — Ян чуть отстранился, заглядывая девушке в глаза, а там столько смятения и испуга, словно он предложил ей Крайний Север.

— Но Ян, я не могу… не могу так сразу, у меня проекты, кошка, Светка.

— Боишься?

— Конечно.

— Ничего не бойся, ты так сладко пахнешь, хочется зацеловать всю.

— Так поцелуй.

Кира смотрит на его губы, облизывая свои, скользит пальцами по крепкой шее, зарываясь в волосы парня, сжимая их. А Ян проводит языком по ее губам, накрывает своими, лишая последнего здравого смысла и воли. Готова ли Кира лететь с ним? Готова, хоть куда готова, Чикаго, Англия, Магадан, край земли, куда угодно.



Руки тряслись, Кира хотела прикурить, но ничего не выходило. Чиркнула зажигалкой снова и снова, зажав сухими губами фильтр. Ее трясло, колотило так, что стучали зубы. Озноб накрыл все тело, хотя она уже давно вышла из ресторана на крыльцо, было так душно, словно перед грозой, а воздух тягучий и вязкий.

— Да, блядь, зажгись уже.

— Девушка, вам помочь?

Помочь ли ей? Да, сделайте милость, помогите сдохнуть.

— Кира? Не узнал тебя. Понравился ресторан? Верю, здесь отличная кухня.

Она замерла, зажигалка, наконец, вспыхнула огнем, Кира судорожно прикурила, глубоко вдыхая дым, и медленно подняла глаза на стоящего рядом с ней мужчину. Он ее не узнал? Серьезно? Он терся около нее в последнее время, написывая сообщения, а теперь не узнал? Может, она так сильно изменилась за последние полчаса, проведенные здесь?

— Тебе помочь? Ты такая бледная.

Снова затянулась, легкая эйфория заволокла сознание, но лишь на секунду. Что, вообще, происходит вокруг? Куда она попала? Такое чувство, словно открылся пятый глаз, она стала видеть всю ту гниль, черноту, дерьмо, все то, из чего состояли люди, сейчас окружающие ее.

Вот и Денис Сергеев, такой яркий, красивый мужчина, в которого она чуть не влюбилась, спала с ним, и не раз, повелась на иллюзию, сейчас походил на мерзкую жабу, покрытую слизью. А ведь у него молодая жена, ребенок, а он, наверняка, пялит телок у себя в кабинете или снимает номер в мотеле. Все вокруг, сука, мерзкие, лживые твари.

— Сергеев, помоги лучше себе, — процедила сквозь зубы, снова затянулась, зажала между дрожащими пальцами сигарету.

— О, да я вижу, не все прекрасно у тебя со старичком? Хотя, говорят, он очень щедрый, не упускай свой шанс.

Сергеев так мерзко улыбнулся, прошелся по фигуре девушки скользким взглядом, Киру даже передернуло от этого. Вот вроде красивый мужик, но все равно — кусок дерьма.

— А ты иди, отсоси ему, он еще возбужден, может, и с тобой будет так же щедр.

— Слушай, ты, сучка строптивая, — Сергеев схватил Киру за локоть, больно сжал, потянул на себя, она лишь задрала голову и с вызовом улыбнулась ему в лицо. — Ты ведь знаешь, я могу раздавить тебя, как мелкую букашку, размазать так, что не соберешь.

— Конечно, знаю. Дави, чего ты ждешь? Или для начала трахнешь? Жена не дает? О, да ты уже возбужден, тебе много не надо, ведь так? Тебя можно посылать на хуй, а ты будешь возвращаться и ползать у ног. Заводит, да?

Кира несла полную чушь, от обиды, от бессилия, от того, что ее просто загнали в угол. Хотелось убежать далеко, забиться в самую глубокую и темную нору, выть, не переставая, проклиная судьбу, но это все не поможет. Поэтому она выплескивала всю свою желчь на Сергеева, который так и стоял, прижав ее к себе, смотрел безумными глазами, кажется, еще одно слово, и он ударит.

— Дура.

Оттолкнул, ничего не ответил, быстро вошел в ресторан. Кира посмотрела под ноги на ровный, с белыми прожилками, черный гранит, выбросила сигарету, медленно спустилась, дошла до своей машины, села. Она не знала, что дальше делать, как быть, в салоне было так душно, словно в закрытой консервной банке. Положила руки на руль, посмотрела на небо, которое заволакивали иссиня-черные грозовые тучи.

Прошли ровно сутки с той их с Яном поездки на озеро, после была полная нежности и страсти ночь любви, какие-то иные эмоции, переполняющие и оглушающие своей силой.

И вот утро, Ян уехал так рано, сказав, что нужно срочно готовить документы, у него назначена встреча. Кошка путалась под ногами, Кира разбила любимую чашку, чуть не обожглась кофе. Было до того странное и нехорошее предчувствие, которое она все гнала от себя, надо было ехать в офис. Но как только вышла на улицу, села за руль своей вернувшейся из ремонта машины, позвонил Кельман.

И какого хрена ему приспичило передать документы именно ей, а не послать кого-то из своих охранников в офис? Черный автомобиль ехал следом, как в каком-то дешевом детективе, и даже уже не пытался быть незамеченным.

Снова этот пафосный ресторан в центре, мужчина поднялся, как и в первый раз, галантно отодвинул стул, приглашая сесть за стол. Выбора не было, села, посмотрела сразу прямо Артуру Эдуардовичу в глаза, а у самой скрутило желудок в болезненном спазме.

— Вы ведь хотите поговорить со мной не о проекте, который сдан?

Кельман ухмыльнулся, отпил глоток воды, посмотрел поверх плеча девушки на залитую солнечным светом площадь перед рестораном, должно быть, там уже невыносимо жарко, но радует, что в помещении работают кондиционеры.

— Я в который раз убеждаюсь, что не ошибся, Кира Витальевна, в вас, вы не только красивая, но и умная женщина. Надеюсь, дальше в принятии решений вы будете руководствоваться исключительно умом, а не сердцем.

Кира облизала пересохшие губы, сжала легкую ткань светлых широких брюк в кулаки. Невозможно понять, что задумал этот человек, да у нее и нет никакого желания гадать.

— Я не совсем понимаю вас.

— Охотно верю. В чем, так во лжи и притворстве, вас не обвинишь.

Ложь? Притворство? Что, вообще, происходит? Она что, на исповеди после воскресной службы, и ее хвалят за послушание?

— Позавтракаем?

— Нет, спасибо, я уже завтракала.

Кира боялась задавать лишние вопросы, боялась, как школьница за партой, что сейчас назовут ее имя, ей выходить к доске, рассказывать домашнее задание, а она ничего не выучила. А ей без пары дней тридцать три года, какой, на хер, может быть страх?

— Ян — прекрасный мальчик, не правда ли?

Назвать Яна прекрасным мальчиком язык не поворачивался, но он отец, для него сын всегда будет мальчиком. Хотела промолчать, но не стала.

— Ян — прекрасный мужчина. Замечательный, скорее всего, лучший.

В груди сразу разлилось тепло, а ладони вспотели, разжала кулаки, тоже взяв бокал с водой, отпила несколько глотков.

— Значит, вы меня поймете.

Кельман постучал по белоснежной скатерти пальцами, продолжая рассматривать сидящую перед ним молодую женщину. Слегка припухшие губы, в глазах блеск, но еще непонимание и страх, такой, на уровне инстинкта — она понимала, кто перед ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочу вам сделать предложение.

— Какое?

— Стать моей любовницей.

Кира медленно поставила бокал обратно на стол, выпрямила спину, хотелось обернуться назад и понять, что это сказали не ей, а кому-то за ее спиной. Делать удивленные глаза и моргать ресницами в непонимании было бы верхом глупости.

Интересно, у Кельманов это на уровне генетики заложено, так просто делать такие предложения? Ян тогда сказал, что подвезет ее, уверенно сказал, потому что он так хочет. А если его папашка, имея в несколько раз больше власти и наглости, захочет нечто подобное, как он будет действовать?

Раздавит, бетонной плитой раздавит, если услышит отказ.

— У меня есть любимый мужчина.

— Я знаю, это мой сын.

Небо затягивало все больше, огромные тучи медленно надвигались друга на друга, сверкнула первая молния, а Кира так и смотрела, не отрываясь, в одну точку. Где-то в сумочке звонил ее телефон, но это все было уже неважно.

Все было уже не важно.

Сжала руль, до боли прикусила щеку изнутри. Ее загнали в угол, точнее, она сама себя загнала, ее восприятие мира и всей ситуации в целом, она соглашалась с каждым словом Кельмана, почти с каждым. Не должна была, но соглашалась. Как вытравить из головы тот жизненный опыт и вполне логичные сомнения? Как научиться за эти три недели жить сердцем, а не разумом?

У Киры было такое чувство, что ее переехал на огромной скорости состав из товарных вагонов, груженых под завязку. Раздавил, размял, не дав даже времени на спасение.

Артур Эдуардович смотрел непроницаемым взглядом без единой эмоции, словно он ей сейчас в это жаркое солнечное утро предложил не стать его любовницей, а просто выпить лимонада.

— Хочу вам сделать предложение.

— Какое?

— Стать моей любовницей.

— У меня есть любимый мужчина.

— Я знаю, это мой сын.

— И вас это нисколько не смущает?

— Нет, отчего это вообще должно меня смущать?

Кира удивленно ухмыльнулась, покачала головой, поражаясь наглости и отсутствию чего-либо человеческого в этом мужчине. Господи, как мерзко, Светка права, у таких людей нет ничего святого, нет, и никогда не будет. Она думала, что Ян перегибает палку в своем общении с отцом, в трудно скрываемой ненависти к нему, а оказалось, что нет. Кира была права в своих догадках, все — игра и чистой воды фарс.

— Кира, разве вы не понимаете, что ваши отношения — это утопия, они ни к чему не приведут.

— А если я буду трахаться с вами, меня ждет светлое будущее?

— Вы сейчас сами дали точное название вашей связи с моим сыном, одним лаконичным словом «трахаться».

— Нет. Я отвечаю «нет».

— А вот это ответ не совсем умной женщины.

— Количество ума теперь определяется скоростью раздвигания ног?

— Определяется выбором правильного решения.

— Я сказала, нет. Меня не интересует ваш статус, положение, деньги. Могу повторить «нет» много раз.

Посмотрела с вызовом, хотя у самой от страха скручивало желудок так, что начинало тошнить. Мужчина смотрел все так же, лишь слегка постукивал пальцами по белой папке, которая лежала на краю стола, и Кира вообще не сразу ее заметила.