Элизабет Хойт - Грешные намерения

— Возьмите его глубже.

Он уже задыхался. Щеки у него втянулись, лицо пылало.

О Боже! Она почувствовала, что к ее глазам подступили слезы, когда его, беспомощного, охватила дрожь. Большой и мощный, но это она довела его до такого состояния.

Он стал мягче, нежнее, он почти растерялся.

— Иди ко мне, — попросил он и обнял ее.

Прижав ее голову к груди, он гладил ее по волосам. Потом молча, настойчиво он начал задирать вверх ее юбки.

Он опустил глаза, и она проследила за его взглядом. Она не привыкла к тому, что мужчина рассматривает ее в свете камина, и попыталась опустить юбки, чтобы скрыть свою наготу.

— Не надо. — Он остановил ее руку и, взглянув в глаза, сказал: — Я хочу видеть тебя.

Она покачала головой, но ее сопротивление было слабым. Она уткнулась в его плечо и чувствовала, как он перебирает ее локоны.

— Раздвинь ноги, — тихо попросил он.

Она замерла в ожидании его прикосновения. Оно было настолько нежным, что она почти не ощутила его.

— Какая нежность, — сказал он, запуская внутрь свой палец. — Тебе нравится так? — шепотом спросил Кэр. Ей хотелось покачать головой, отвернуться, но если бы она это сделала, он бы остановился.

— Темперанс, — прошептал он тихо и ласково, — скажи, что тебе это нравится. Темперанс?

— Сильнее, — выдохнула она.

— Что?

— Сильнее.

— Вот так?

О, какое блаженство! Ее бедра приподнялись сами собой. Она кивнула.

В тишине ее маленькой комнаты слышались лишь ее прерывистое дыхание и негромкие звуки соприкосновения его руки с ее плотью. Ее веки отяжелели, и требовалась геркулесова сила, чтобы не дать им закрыться. Она вся горела, из тела исходил жар, ее охватывало наслаждение.

Господи Боже, она никогда не чувствовала себя такой развратной. Она дрожала в его объятиях, ноги подгибались. А его пальцы все еще шевелились в ней, возбуждая.

— Темперанс, — прошептал он, — ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас.

Он поднял ее и посадил как тряпичную куклу. Ибо было совершенно очевидно, что она больше не могла двигаться сама.

Он поднялся, не выпуская ее из рук и, поменяв положение, положил ее на большое кресло так, что она лежала на самом краю, а ноги оставались на полу. Он откинул голову и выгнулся, как будто от невыносимой боли. Как будто был готов взорваться.

— О Боже! — простонал он. — Я не могу… я не могу. Он яростно набросился на нее, толкая в глубь кресла, прижимая ее ноги к своей груди, не оставляя никакого выбора, никакой возможности защититься от него.

Но она не очень и хотела защищаться.

Волны наслаждения, одна задругой накатывали на нее, заглушая все другие чувства. Она только смутно сознавала, что он наконец полностью овладел ею. Он держал ее на руках, изливаясь в нее.

Казалось, он не мог насытиться ею, ему не хотелось отрываться от нее. Но он был всего лишь человеком. Он покачнулся, но сумел осторожно опустить ее в кресло и положил голову рядом с ее головой.

— Темперанс, — шептал он, такой большой, тяжелый и насытившийся ею. — Темперанс.

Она смотрела на потолок своей крошечной гостиной и думала, что нужно найти слова и рассказать ему, что он для нее значит. Она знала, что потеряет его, если не выскажет эти слова, как бы это ни было больно и трудно. Она стояла на перекрестке, и не принять решение значило потерять все. Завтра. Завтра она найдет свою дорогу.

А сегодня Темперанс просто закрыла глаза.

На следующее утро Темперанс проснулась рано, она лежала в постели, глядя в потолок своей одинокой спаленки. Вставать не хотелось. Ее спаленка была почти под самой крышей. Так высоко в доме были расположены только три комнаты — ее, Уинтера и Нелл. Во время дождя в углу спаленки протекал потолок. Зимой Темперанс в ней мерзла, а летом страдала от жары.

Господи, иногда она так жалела, что не может просто взять и улететь куда-нибудь. Возможно, поэтому она и вступила в эти опасные отношения с Кэром, рискуя не только забеременеть и родить незаконнорожденного ребенка, но и погубить свою душу. Он был искушением, перед которым она не могла устоять. После всех этих лет борьбы со своей натурой Темперанс, в конце концов, осталась с нерешенной проблемой. Возможно, эта борьба никогда не оканчивалась победой. Возможно…

В соседней комнатке послышался какой-то удар. Темперанс встала.

В комнате Уинтера что-то упало.

Дверь в его комнату, конечно, была закрыта, поэтому Темперанс постучала:

— Братец?

Никто не отозвался.

Она постучала громче, и когда по-прежнему из комнаты не донеслось ни звука, Темперанс сжала кулак и забарабанила в дверь.

— Уинтер! С тобой все в порядке?

Она подергала ручку, но дверь была заперта. Его спальня была единственной комнатой в доме, где Уинтер мог найти драгоценное одиночество. Темперанс уже начала думать, как сломать дверь, когда она неожиданно распахнулась.

— Все хорошо. — В дверях стоял Уинтер, но вопреки его успокаивающим словам по его бледному лицу текла кровь из раны на лбу, и он стоял, покачиваясь.

Темперанс обхватила брата за талию, чтобы он не упал.

— Что с тобой случилось?

Он поднес руку к лицу и, казалось, очень удивился, увидев на пальцах кровь.

— Я… я, кажется, упал.

Его неуверенный тон еще больше напугал Темперанс.

— Ты не знаешь?

— Нет, кажется… — Уинтер замолчал и оглядел маленькую, как келья, комнату. — Наверное, мне надо сесть.

Темперанс помогла ему сесть на кровать, в комнатке не было места даже для стула, затем с тревогой оглядела брата.

— А ты не болен? Когда ты в последний раз ел? Темперанс попыталась положить руку ему на лоб, но Уинтер с несвойственным ему раздражением оттолкнул ее.

— Я совершенно здоров; я просто…

— Упал и не знаешь почему? — рассердилась она. — А что ты ел вчера за обедом?

Он задумался.

— Ах, Уинтер! Ты вообще что-нибудь ел?

— Какой-то суп, кажется, — сказал он, избегая ее взгляда. Темперанс вздохнула. Уинтер так и не научился как следует врать.

— Подожди здесь, я принесу какой-нибудь завтрак и перевяжу тебя.

— Но школа, — с беспокойством сказал он. — Мне нужно вести уроки.

— Нет. — Она снова толкнула его на кровать, ибо он снова пытался встать. — Школа на один день может закрыться.

— Мы потеряем плату за обучение, — сказал Уинтер. Он прав. Если школа не откроется, то ученики не будут оплачивать этот день.

— Но мы же можем позволить себе эту потерю? Уинтер покачал головой, его бледное лицо было белее подушки.

— Мы истратили почти все деньги, которые дал нам лорд Кэр.

— Что? — удивилась Темперанс.

— Мы были должны мяснику и булочнику, — шепотом ответил он. — А в прошлом ноябре мы не заплатили сапожнику за башмаки для наших мальчишек.

Она оглядела комнатку, но принимать решения было некому.

— У нас все будет хорошо. Только не пытайся встать. Обещай мне, Уинтер.

— Ладно. — Он кивнул и закрыл глаза.

Боже милостивый, она знала, что они попали в затруднительное положение, но понятия не имела, как глубоко увязли в долгах.

Темперанс поспешила вниз, пытаясь разобраться в своих обязанностях, но ее не покидала мысль, что Уинтер болен, а без него она просто не справится с управлением приютом.

Она в полной растерянности прошла в большую старую кухню и остановилась, увидев Полли и Нелл.

Обе женщины выглядели испуганными. Мэри Уитсон забилась в угол, ее маленькое личико тоже побледнело. На руках у Полли был неподвижный сверток.

— Что случилось? — шепотом спросила Темперанс.

— Мне очень жаль, — сказала Полли. — Она прекрасно сосала, и вдруг вчера ночью… — Она откинула краешек одеяла, в него была завернута Мэри Хоуп, ее крохотное личико покраснело и блестело от пота.

Полли взглянула на Темперанс:

— У нее лихорадка.

В тот вечер Мег ввели в великолепную столовую. Стол был накрыт для пира, но за столом сидел один король, рядом, у его локтя, стояла золоченая клетка с синей птичкой.

Король отпустил охрану и указал на стул, стоявший по правую руку от него.

— Иди сюда и сядь рядом со мною, Мег.

Мег села, осторожно, чтобы не порвать свое красивое платье.

— А теперь, Мег, — сказал король Ледяное Сердце, беря золотую тарелку и накладывая на нее разную еду и засахаренные фрукты, — у меня к тебе есть вопрос.

— Какой же, ваше величество?

Король поставил перед Мег тарелку.

— Я желаю узнать, что такое любовь…

«Король Ледяное Сердце»

— Более светлое дерево, — говорил в тот день Лазарус, — инкрустированное слоновой костью.

Он находился в своем кабинете с мистером Керком, изготовлявшим пианино. Мистер Керк принес с полдюжины различных деревянных дощечек, каждая из которых имела сложный рисунок. Лазарус провел рукой по выбранному им образцу. В нем было что-то женственное, не перегруженное украшениями.

Похожее на Темперанс.

— Очень хороший выбор, милорд. — Мистер Керк сложил образцы в специальный ящик. — По-моему, у нас есть почти готовое. Через две недели доставить его вам?

— Нет. Это должен быть подарок. Я дам вам адрес, куда его нужно будет доставить.

— Как пожелаете, милорд. — Керк подобострастно поклонился и, попятившись, вышел из комнаты.

Лазарус откинулся на спинку кресла, он чувствовал странную легкость, почти беззаботность. Он делал подарки и другим женщинам, но никогда не утруждал себя выбором. Откровенно говоря, это не имело значения ни для него, ни для женщины. Она рассматривала эти безделушки и драгоценности как залог на случай неизбежного расставания, эти вещи легко было обратить в деньги. Он надеялся, что Темперанс примет подарок как признак постоянства чувств, признак того, что их отношения могут в какой-то момент перейти…

Его размышления прервала снова распахнувшаяся дверь кабинета. Лазарус поднял глаза и на минуту поверил, что его мысли о Темперанс как по волшебству заставили ее появиться здесь.

Он встал.

— Темперанс. Что вы здесь делаете?

— Я… — Она словно не сознавала, что говорит. — Я… я надумала навестить вас.

— С вами все в порядке?

— Да, все прекрасно. — Но ее нижняя губа дрожала. Почему она лгала ему?

— Не хотите ли присесть? Я прикажу принести вина…

— Нет! — остановила она его. — Нет, пожалуйста, никого не зовите. Я просто хотела побыть с вами.

Она была бледна.

— Как вы сюда добрались? — спросил он.

— Я пришла пешком, — запыхавшись, произнесла она.

— Из Сент-Джайлса? — Он покачал головой. — Темперанс, вы должны сказать мне, что случилось. Я…

— Нет. — Она взяла в ладони его лицо. — Я пока еще не хочу об этом думать, вообще не хочу ни о чем думать.

Она наклонила к себе его голову и поцеловала его. Ее губы, страстно прижатые к его губам, были не мягкими и соблазнительными, а горячими и жадными. Его тело откликнулось на этот поцелуй так, как будто было обучено служить ей. Кэр прижал ее к столу. Он уже добрался до ее юбок, когда вспомнил, что на двери кабинета нет замка.

— Черт. — Он оторвался от ее губ и взял Темперанс на руки.

Кэр мгновенно вынес ее из кабинета, пронес мимо изумленного дворецкого и поднялся по лестнице в свою спальню. Когда он ногой открыл дверь, в спальне был Смолл.

— Вон, — сказал Лазарус до неузнаваемости изменившимся голосом. Камердинер тихо исчез.

Лазарус положил Темперанс на свою постель и собирался устроиться рядом с ней.

— Нет, — тяжело дыша, сказала она. Он замер, не спуская с нее глаз.

— Я хочу… — Темперанс облизнула губы. — Я хочу сделать это по-вашему.

Несмотря на невнятно произнесенные слова, он сразу понял ее. Им овладела животная похоть, в паху все сжалось до невыносимой боли. От одной этой мысли он мгновенно утратил разум. Он мог овладеть ею своим любимым способом, Темперанс сама попросила. Но какая-то малая часть его запротестовала, неодобрительно покачав головой. Темперанс была совсем другой. Он не мог воспользоваться ею таким образом.

— Вы уверены? — настойчиво спросил он.

— Да.

Он наклонился над ней, как ястреб, преследующий добычу перед тем, как нанести удар.

— В определенный момент я перейду черту и не смогу остановиться. И вы не сможете остановить меня.

У нее сжималось горло, не давая ей глотнуть.

— Пожалуйста. Я хочу знать, что вы делаете. Я хочу испытать это.

Кэр отошел от кровати и посмотрел на Темперанс, пытаясь понять, что у нее на уме. Руки у него дрожали.