— У мамы сложный и очень болезненный перелом, — сообщил он. — Мне кажется, ей было бы приятно, если бы ты навестила ее, Мышка. Ее поместили в «Гору Синай» на Палм-Бич. — Додд выдержал паузу. — Там, кстати, и твоя мать, — добавил он, будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.

— Разумеется. — Габи беззвучно застонала. Надо же так случиться, что обе женщины лежат в одной и той же больнице в одно и то же время. За прошлую неделю действительно произошло много странностей.

Обед проходил в напряжении, и Габи быстро устала. Додд рано отвез ее домой. У дверей дома она импульсивно прильнула к нему, стремясь обрести поддержку и утешение. Додд Брикел единственный мужчина, которого она любит и желает любить. Ей внезапно захотелось услышать от него, что все будет хорошо. Пусть он только скажет, что тоже любит ее.

Додд, казалось, растаял от ее неожиданного проявления нежности.

— Конечно, я люблю тебя, Мышка. — Он обнял Габи и наклонился, чтобы поцеловать ее. Однако в последний момент она отвернула лицо.

Сделав вид, что ничего не заметил, Додд взял у Габи ключ и отпер перед ней дверь.

— Через пару недель все образуется, милая, — произнес он ровным голосом. — Не вешай нос. Бог свидетель, как я хочу поскорее забрать тебя из этого проклятого дома. — Он придержал дверь рукой, заговорив почти просительным тоном. — Габи, дорогая…

Нетрудно было догадаться, что у него на уме.

— Я устала, Додд, — прошептала она, — но мы чудесно провели вечер.

Габи понимала, что поступает дурно, но не хотела оставаться наедине с Доддом, даже если его ласки не пойдут дальше поцелуев. За обедом он вновь начал разговор о том, что она одна живет в пустом доме, и Габи не хотела больше спорить на эту тему. То же касалось и его настоятельных просьб получить у Жаннет доверенность на продажу особняка.

— Разве я не говорила тебе, — весело сказала она, — что, кажется, нашла постояльца для квартирки над гаражом?

Додд смотрел довольно хмуро.

— Надеюсь, это не долгосрочная договоренность.

— Нет, только временная. — Додд проводил Габи до холла и подождал, пока она зажжет свет. Весь вечер моросил мелкий дождик, и плечи его яхт-сменского блейзера намокли, густые белокурые волосы были усыпаны крошечными капельками влаги. Габи подумала, что еще ни разу не видела Додда таким неотразимо привлекательным. От нее не укрылся и немой призыв в его взоре.

— Дорогая, — прошептал он, пряча лицо в ее густых локонах. — Мы помолвлены, ты не забыла?

Габи была уверена, что Додд никогда не станет оказывать на нее давление. Он был слишком консервативен, чтобы перейти прямо к делу и без обиняков заявить, что в доме они одни и он хочет заняться с ней любовью.

— Додд, я люблю тебя, — мягко сказала она. — Но уже поздно.

— Да, я понимаю, дорогая. — Он провел ладонью по ее щеке. — Я говорил тебе, как ты прекрасна? — В его глазах загорелся опасный огонь. — О, Мышка, я так хочу тебя!

— Додд, моя мама в больнице, и твоя тоже…

Он отступил, и его лицо скрылось в тени.

— И твоя работа. Да, я знаю.

— Ну, многое еще надо уладить. — «Дай мне время, — взмолилась она в душе. — Дай мне время забыть другого! Бог свидетель, как я стараюсь!»

Он отвернулся, чуть ссутулившись.

— В этом доме какой-то странный запах, — резко сказал он. — Крыша по-прежнему течет, да?

— Все течет. Включая водопровод. Чем, по-твоему, здесь пахнет?

— Трудно сказать. — Он снова повернулся к ней. — Не имеет значения. Кто, ты сказала, снимает гаражное помещение?

— Так, один человек. — Она взяла Додда за руку и повлекла к двери. — Вместо арендной платы он будет заниматься уборкой и присматривать за садом.

Додд остановился на пороге.

— Мужчина?

— Приятель моей подруги, которая работает в газете.

Теперь он хмурился.

— Габи, я же говорил, что с готовностью буду платить кому-нибудь за…

Чтобы заставить Додда замолчать, Габи обвила руками его шею и подставила лицо для поцелуя. Он со стоном прижал ее к себе, припав к ее губам в жадном поцелуе.

Это был один из тех редких моментов за последнюю неделю, когда Габи позволила ему себя поцеловать. Его губы были теплыми и мягкими. В свой поцелуй он вложил всю накопившуюся нежность. Габи испытала внезапное острое раскаяние, так явно он желал доказать свою любовь. Она уже собиралась попросить его закрыть дверь и остаться с ней.

— Это не просто запах, — сказал он, поднимая голову. — Тут что-то еще. — Он озадаченно принюхался. — Как в ту ночь, когда к тебе залезли негодяи. — Додд отпустил ее и отступил назад. — Черт, мне нужно проверять дом всякий раз, как привожу тебя сюда. Ну и дурак же я, что забыл об этом.

Он вышел из холла, оставив Габи стоять на месте. Звуки его шагов эхом разносились по пустому дому. Вот он пересек веранду. Габи услышала, как хлопнула задняя дверь и затем затрещал кустарник, раздвигаемый Доддом при осмотре тропинки за домом. Обогнув особняк и вернувшись к входной двери, он сообщил, что ничего не обнаружил.

— Я подумал, что, может быть, дохлая крыса разносит эту вонь по всему дому, — предположил он, тепло целуя Габи на прощание. — Занеси это в перечень необходимых дел. Нужно продезинфицировать это место перед продажей.

— Разве я собираюсь продавать его?

Он застонал.

— Мышка, дорогая, постарайся отнестись к этому серьезно! У тебя нет иного выхода. Или, если хочешь, у твоей матери. Только продав дом, вы сможете кое-как поправить свое положение.

Он в последний раз чмокнул ее в щеку, потом повернулся и пошел к своей машине.


Несколько дней спустя в Робартс-Ренталс, во время примерки костюмов для вискайского бала-маскарада, Криссет сообщила Габи, что Дэвид Фо-тергил нашел работу в коммерческой мусороуборочной компании в Халладейле, к северу от Майами.

— Очередная теневая работенка, — саркастически заметила Криссет. — Он позвонил мне, все рассказал и пригласил отметить это событие в какой-то дешевой ямайской дыре в Хайели. Я сказала, чтоб он катился куда подальше.

Криссет выбрала костюм венецианского чичисбея восемнадцатого столетия: атласный кафтан, треуголка и узкие атласные панталоны алого цвета. В этом одеянии венецианского жиголо она выглядела экзотическим трансвеститом.

— Как в тисках! — пробормотала она, поворачиваясь, чтобы разглядеть себя сзади. — На какие жертвы приходится идти для «Таймс джорнэл». — Криссет поправила фалды атласного кафтана. — Вот бы кто-нибудь пригласил меня в «Регину». Уж я бы оценила этот сногсшибательный шик.

Габи пожала плечами.

— Да, в «Регине» неплохо. Мы отмечали там свою помолвку. Додд частенько заглядывает в этот ресторан.

Примерочная была до отказа забита пришедшими в негодность костюмами. Габи отодвинула в сторону кипу полосатых гондольерских рубашек, стараясь устроиться на единственном в комнате стуле. Огромный обод под юбками отказывался сгибаться должным образом. Габи пришлось подняться.

— Криссет, у тебя вид какого-то декадента, — заметила она.

— Поверь мне, милая, это еще ничего. Но если я надену эти «лыжи» с помпонами на концах, вот тогда мне будет по-настоящему плохо. Как я буду таскать на себе этот венецианский маскарадный хлам и при этом еще управляться с комплектом фотокамер?! — пожаловалась она и внезапно развернула Габи лицом к зеркалу. — Ладно, детка, теперь твоя очередь.

Они стояли бок о бок, разглядывая себя в трехстворчатом зеркале. Изысканное платье Габи из синего шелка с расшитым золотым бисером панье изначально было сшито для главной роли в постановке «Двенадцатой ночи» на сцене театра в Кокосовой Роще. Актриса имела невпечатляющие размеры бюста и необычно тонкую талию. Лиф с низким вырезом был так тесен Габи, что ее плотно сжатые груди казались соблазнительно полными. Узкие рукава доходили до локтей, юбка, по счастью, едва прикрывала лодыжки — ведь Габи предстояло немало побегать по всему национальному парку.

Габи глядела на себя в зеркало, прикусив нижнюю губу. Какой кукольный вид, подумала она, хрупкий… и сексуальный! Только сейчас она поняла, почему восемнадцатый век называют эпохой чувственности.

Криссет тоже оценила Габи и ее наряд.

— Эй, да ты красотка, Габриэль. Здорово же ты изменилась по сравнению с той испуганной малышкой, которой впервые переступила порог редакции.

Габи испугалась. В глубине ее сознания эти слова отозвались каким-то странным аккордом, обострив ощущение, которое она так желала забыть.

— Не так уж я изменилась.

— Мне ли не заметить. Я думаю, помолвка сильно повлияла на тебя, подруга. — Криссет скользнула оценивающим взглядом по фигуре Габи. — Раньше ты выглядела как нетронутая девушка, если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. Ох, прекрати, — сказала она, увидев, что лицо Габи становится розовым, — в наше время никто уже не краснеет. Это, так сказать, пережиток прошлого. Ну как, ты была с ним?

Габи продолжала смущенно глядеть в зеркало. Нет, это не ее отражение. Она не была сексуальным восхитительным созданием. Все дело только в костюме, иначе нельзя объяснить.

— Я не хочу досадить тебе, милая, — поспешно продолжала Криссет. — Не пойми меня превратно. Наоборот, я счастлива за тебя. Ничего не имею против, если тебе нравится Додд Брикел Третий.

Габи нахмурилась.

— В таких костюмах мы запаримся, — сказала она, меняя тему разговора. — К тому же вряд ли мы плодотворно проведем там время! Какие новости моды на костюмированном балу? Разве что, кто потратил самую круглую сумму на самый нелепый наряд.

Криссет пожала плечами.

— К платью прилагается огромный парик с цветочками и бусинками.

— Ну уж нет! — воскликнула Габи, отворачиваясь. — В парике меня хватит солнечный удар.

Криссет сняла шляпу и провела рукой по волосам.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — внезапно заявила она, — когда предоставляешь Дэвиду жилье в своем доме.

Габи не смотрела в ее сторону.

— Мне нужно, чтобы ночью кто-нибудь был поблизости. Вот и все.

На этот раз нахмурилась Криссет.

— Габриэль, Дэвид не удержится и на своей нынешней работе. Федералы знают все места в Южной Флориде, где используют чернорабочих. Вот увидишь, они устроят облаву в Халландейле и сцапают его прямо в мусороуборочной машине.

Габи вылезла из придворного костюма и натянула через голову свое платье.

— Надеюсь, обойдется. Дэвид заслуживает передышки. Скажи, почему островитяне по-прежнему рвутся в Майами, если здесь так трудно получить работу?

— Потому что работу можно все-таки найти, — отрезала Криссет. — Знаешь, почему в южной Флориде столько гаитян? Разумеется, не только потому, что им нравится местный климат. Жителям Гаити удается добраться до Бель-Глейда и получить работу на сборе сахарного тростника. Американцев не заставишь гнуть спину, зато гаитяне прекрасно справляются с этим. В районе озера Окичоби вокруг местного сахарного завода вырос целый город с гаитянским населением. — Криссет повернулась к зеркалу, любуясь своими джинсами и просторной кофточкой на бретельках от «Рив Гош». — Иммиграционные службы ничего не предпринимают против сахарных компаний. Они накрывают только нелегалов. Та же история с мексиканскими приезжими рабочими.

— Ты же не думаешь, что Дэвид подвергается опасности, находясь в моем доме? — встревожилась Габи.

— Не только Дэвид. Если федералы подловят его, они могут обвинить тебя в укрывательстве иностранца, незаконно проникшего в страну. Ты вообще задумывалась об этом?

Габи всегда считала, что на работе Дэвид подвергает себя страшной опасности. Теперь она долгое время взвешивала все «за» и «против».

— Я все-таки должна рискнуть, — тихо произнесла она. — Мне он действительно нужен, Крис-сет. Все так заросло травой, что я вынуждена продираться к входной двери.

Криссет оставалась серьезной.

— Это дом с привидениями, Габриэль.

— Криссет, я всегда жила там. Это мой дом.

— Ладно, путь будет по-твоему, — решила Криссет. — Только не забудь, что я предупреждала тебя. Не знаю, каким он был в прежние времена, но теперь от него веет жутью.


Подъезжая к дому, Габи вспомнила слова Криссет. «Дом с привидениями». Нет, это определение не вязалось с ее родным домом. Габи с любовью посмотрела на мавританскую башню, оштукатуренный фасад, увитый бугенвиллеей, густые заросли гибискуса, почти полностью скрывающие входную дверь. Здесь она всегда чувствовала себя в безопасности. Иначе и быть не могло.

Грозовые тучи нависли над пригородами Майами еще перед отъездом Габи из редакции. Неудивительно, что на всем Палм-Айленде выключили свет. Дом встретил ее напряженной тишиной. Она открыла несколько окон, затем пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд с копченой колбасой, которую ей удалось найти на темной полке уже теплого холодильника. Перекусив при свечах, она отправилась наверх в свою спальню.

Грозы и перебои с электроснабжением не редкость в южной Флориде; радио у кровати Габи работало на батарейках. Жизнь становится веселей, если имеешь возможность прикупить к тому же и телевизор на батарейках, думала Габи, устраиваясь поудобнее среди подушек. Но это уже роскошь. Она включила радио, и голос Хулио Иглесиаса, исполняющего испанскую версию «Леди Лунного Света», заполнил комнату.