Криссет забралась на каменную плиту, желая сфотографировать струившуюся по ступеням воду из прудов, таинственно мерцавшую в лучах замаскированных прожекторов.

— По-моему, это напоминает грандиозную съемку исторического телефильма, — сказала она, направляя «Никон» на группу, состоявшую из гондольеров в масках, куртизанок пятнадцатого столетия, венецианских дожей и арлекинов с коломбинами из какой-то воображаемой комедии дель-арте. — Но вот странно — все выглядит таким реальным! Даже становится жутко!

Габи улыбнулась.

— Я ожидала услышать от тебя что-нибудь в этом роде.

Ожидавшаяся полная луна так и не почтила своим присутствием жаркие, затянутые облаками небеса. Сырая пелена, похожая на туман, окутывала призрачной дымкой мерцающие воды фонтанов и снующих вокруг весельчаков. Казалось, будто сады Вискайи веками ждали момента, чтобы ожить подобным образом.

— Скажи, Габриэль, — обратилась к ней Криссет, — ты знала, что Дееринг купил все эти земли у некой миссис Уильям Брикел? Она не родственница того парня, с которым ты помолвлена?

— Это была прапратетка Додда, мне кажется. — На торжественном приеме Додд шепотом посоветовал Габи не слишком выбиваться из сил этим вечером и заверил, что теперь, когда их свадьба уже не за горами, она в самое ближайшее время бросит проклятую журналистскую работу. Последнее замечание обеспокоило ее. Она понимала, что ей предстоит нелегкий разговор на эту тему. Габи все больше нравилась ее работа.

Поток гостей через главные ворота увеличивался, костюмы становились все любопытнее, хотя и не всегда соответствовали объявленной теме бала-маскарада: Венеции восемнадцатого века. В погоне за интервью Габи остановила высокого привлекательного Марка Антония и Клеопатру со вздернутым носиком. Криссет тут же их сфотографировала. Улыбающаяся парочка, оба актеры вечернего театра Майами-Бич, признались, что их костюмы были «своего рода трофеями после прошлогодних гастролей в Новом Орлеане».

Толпы народа запрудили тропинки по обе стороны от мерцающих прудов. По многим гостям было заметно, что они явились прямо с ранних коктейлей-вечеринок, устраивавшихся по всему Майами.

Габи с трудом пробиралась сквозь толпу, обеими руками поддерживая тяжелую юбку. В последний раз она смотрела на себя в зеркало на приеме почетных гостей в основном здании и в очередной раз подивилась виду разряженной придворной дамы восемнадцатого столетия, который придавали ей желто-голубое атласное платье, высоко зачесанные волосы, украшенные нитями искусственного жемчуга, соблазнительно приподнятые груди. Ах, если бы не этот проклятый кринолин!

У самых ступеней «казино» она столкнулась с ассистенткой рекламного отдела музея.

— Габриэль Кольер, это же я, Муфи Шантц! — Под маской арлекина в конусообразной шляпе Га-би узнала давнишнюю знакомую. — Я и не знала, что ты вернулась из Европы, — закричала Муфи. — Но я видела в газетах объявление о твоей помолвке с Доддом Брикелом.

Муфи повернулась к двум дамам в атласных платьях и высоких напудренных париках, которых осаждала съемочная группа с телевидения.

— Эстансия, я хочу познакомить вас со своей давней подругой, Габриэль Кольер. Габи, это миссис Фернандо Санта-Марин и ее дочь Пилар. Миссис Санта-Марин входит в совет благотворительного общества «Милосердие», одного из наших спонсоров.

Рано или поздно это должно было случиться — даже в таком большом городе, как Майами. И все же Габи до того удивилась, что потеряла дар речи. Увы, смущение заставило ее покраснеть. Она неловко кивнула матери и сестре Джеймса Санта-Марина. Прежде чем повернуться назад к телекамере, старшая женщина одарила ее мимолетной вежливой улыбкой. Однако сестра Джеймса устремила на Габи злобный взгляд, даже не протянув ей руки.

— Я вас знаю. — Голос Пилар Санта-Марин был низким, слова ее прозвучали едва слышно.

Каким образом? Габи недоумевала. Ей никогда прежде не приходилось встречаться с семьей Джеймса. Она заметила, что на Пилар Санта-Марин было платье из желто-синей шелковой материи, такой же, как и у нее. Разумеется, ее костюм был безупречно сшит, а не взят напрокат со склада поношенной одежды. Обе женщины семейства Санта-Марин показались Габи еще более привлекательными, чем на фотографии из газеты. Черные глаза и точеные черты лица внезапно показались Габи очень знакомыми.

Она видела, что не вызывает восторга у новой знакомой. Пилар Санта-Марин бросила на нее еще один явно недобрый взгляд и нарочито повернулась лицом к телевизионной группе.

Под боком Габи хихикнула Муфи Шантц.

— Додд Брикел, ах ты счастливица! Напомни, чтоб я пригласила тебя на ленч и рассказала все об его экс-жене!

— Хорошо, — автоматически откликнулась Габи. Телевизионный оператор вклинился между ними как раз в тот момент, когда рядом появилась Криссет, перезаряжающая свою фотокамеру.

— А мамаша Санта-Марин все еще лакомый кусочек, правда, Габриэль? — произнесла она вполголоса. — Я сделала несколько неплохих снимков.

Габи рассеянно кивнула. Она все еще находилась под впечатлением реплики, брошенной молодой Санта-Марин. «Я вас знаю». Габи напрасно ломала голову. Не было сомнений в том, что раньше они никогда не встречались. Почти наверняка Джеймс не говорил о ней в семейном кругу. Однако должна же существовать причина, растерянно думала Габи, той дикой неприязни, что она увидела в глазах девушки.

Неожиданная волна в толпе отнесла Габи к деревянной сцене, где техники проверяли работу микрофонов. В саду Фонтанов латиноамериканский ансамбль танцевальной музыки наигрывал «Abracame», бразильскую песню, ставшую знаменитой благодаря исполнению одного из присутствующих на празднике гостей, Хулио Иглесиаса, который все еще пребывал на приеме в главном здании. Лучи прожекторов метались под низко плывущими облаками, время от времени начинал накрапывать дождь.

— Эй, Габриэль! — Габи с трудом разглядела в толпе Криссет, которая указывала на павильон в стиле греческого храма, находившийся на высоком холме. — Сделаю несколько панорамных снимков с верхней площадки, — крикнула она. — Увидимся позже!

Они заранее договорились о месте встречи на тот случай, если придется разделиться: у фасада «казино», где были припаркованы телевизионные фургоны. Здесь проходило искусственное русло, впадавшее в Бискайнский залив, скрытый насаждениями расположенного рядом госпиталя общества «Милосердие».

Пока Криссет делала свои снимки с верхней площадки, Габи записала имена и адреса венецианского дожа и его седовласой супруги, коллекционеров венецианского стекла, производившегося на острове Мурано, и пожелала побеседовать об этом подробнее. После этого Габи остановилась около чикагских дизайнеров по интерьерам. Наконец, чувствуя легкую боль в ногах, она подошла к мускулистому молодому гондольеру, который на поверку оказался наемным охранником.

— Эй, если передумали брать у меня интервью, — проговорил гондольер из-под своей черной атласной маски, — может быть, согласитесь поужинать со мной? Я освобождаюсь в два часа. Могу встретить вас, где скажете.

Габи вздохнула.

— Я на работе. И все же спасибо.

— Вы просто великолепны, — крикнул он ей вслед. — Я буду здесь до двух ночи, запомнили?

На пересечении парковых аллей Габи попала в объятия гиганта в костюме домино.

— Хотите, я возьму у вас интервью? — спросила она. Рост домино уже вызывал интерес — формой и размерами он вполне мог сравняться с небольшой горой. — Я репортер из «Таймс джорнэл» и хочу узнать, почему вы выбрали именно этот костюм…

— Милая, тебе необязательно брать у меня интервью. — Голос мужчины в широком черном плаще и капюшоне показался ей знакомым. Где-то она уже слышала этот характерный акцент. — Однако я был бы очень обязан, мисс Кольер, если бы вы держались в поле моего зрения.

Габи отступила на шаг. Уже второй раз за вечер она теряла дар речи.

Гигант в костюме домино взял ее за локоть, уступая дорогу группе бродячих менестрелей с мандолинами и гитарами в руках.

— Мне приходится следить за макушкой этой хорошенькой кудрявой головки, — прошептал он ей на ухо. — Но при том, как она ныряет в толпе, это не так уж просто!

— Харрисон? — Тот же рост и сложение, но из-за скрывавших его фигуру складок черного домино Габи была не вполне уверена в своей догадке. — Харрисон Тигриный Хвост?

Он сдвинул маску, открывая бесстрастное лицо цвета меди.

— Просто оставайся поблизости, чтоб я мог приглядывать за тобой, милая, — произнес он своим громыхающим голосом. — Не хотелось бы мне посылать весь народ Миккусоки рыскать за тобой по болотам.

Габи ничего не оставалось, как уставиться на него, открыв рот от изумления. Что, ради всего святого, этот подрядчик по кровельным работам делает в Вискайе на праздничном маскараде? Он просит ее не уходить слишком далеко, чтобы можно было без хлопот приглядывать за ней?

— Харрисон? — Она все повторяла его имя, не в силах оправиться от удивления. Но великан уже отошел от нее и через несколько секунд смешался с толпой.

Габи, дрожа, огляделась вокруг. В свете прожекторов неестественно шумное веселье, разыгравшееся на аллеях парка, способствовало возвращению знакомого ощущения, что кто-то неотступно следит за ней! Габи приложила ко лбу дрожащие пальцы. Можно ли было поручиться, что все это не следствие ее помутившегося рассудка? Она не могла исключить и такой возможности.

Какая-то парочка, спешившая к месту танцев, нечаянно толкнула Габи. Кто-то пролил шампанское на ее юбку. Даже не отреагировав на извинения, Габи стремительно повернулась и стала выбираться из толпы. Она неожиданно почувствовала непреодолимую потребность повидаться с Доддом. Лишь в присутствии этого человека она вновь могла обрести уверенность. Пусть он обнимет ее, успокоит, убедит в том, что она в здравом уме!

В тот момент когда она наконец выбралась из людского потока под прикрытие подстриженной живой изгороди у входа в лабиринт, народ расступился, пропуская губернатора со свитой. В сопровождении репортеров, пресс-секретарей и телевизионщиков они вышли из главного здания, направляясь к сцене, где на девять часов было назначено открытие церемонии. Габи увидела в конце процессии синий муаровый костюм кондотьеро, венецианского вояки-головореза, в котором широкоплечий Додд выглядел неотразимо привлекательным.

— Додд! — Она знала, что он занят по горло. Криссет, наверное, уже поджидала ее позади «казино». Габи двинулась параллельно свите губернатора, и когда Додд поровнялся с ней, схватила его за рукав.

Он был немного пьян. Габи учуяла запах спиртного в его дыхании и с тоской поняла, что поговорить ей с ним не удастся.

— Позвонишь мне в редакцию? — выкрикнула она.

Ей пришлось отпустить его рукав, так как телохранители губернатора принялись расчищать дорогу к месту представления. Додд повернулся и сделал несколько шагов назад.

— Я буду поздно, — объяснил он извиняющимся тоном. — Позвоню тебе домой, когда освобожусь. В полночь, ладно?

Габи кивнула и помахала рукой. Толпа, последовавшая за командой губернатора и телекамерами, оставила ее у тисовых зарослей. Тут она впервые и заметила высокого мужчину в гофрированной рубашке и красном атласном мундире, стоявшего от Габи на расстоянии нескольких шагов. Он явно наблюдал за ней.

Свет был довольно тусклым. В этот момент они оказались совсем одни у подстриженной зеленой стены лабиринта. Он двинулся навстречу, и Габи не могла отвести глаз от его стройной могучей фигуры, восхитительной в туго облегающих штанах и алом мундире. Мужчина остановился перед ней, и она заглянула прямо в черные цыганские глаза Джеймса Санта-Марина.

— Почему ты не слушаешься Харрисона Тигриный Хвост? — раздраженно произнес он. — Держись в поле его зрения! Черт, если с тобой что-нибудь случится, я…

Он не закончил фразы, ограничившись лишь сердитым взглядом. Несмотря на блестящий костюм, он имел напряженный, взвинченный вид; темные синяки под его глазами никогда еще не проступали так отчетливо.

Глядя на привлекательное лицо Джеймса, Габи с пронзительной ясностью вспомнила события прошлой ночи, забытые было ею в праздничной карнавальной суете. Но теперь в ее сознании всплыло все до мельчайших подробностей: и где она побывала вместе с ялохой, и чем занималась с этим красавцем на борту роскошной яхты.

— Это была какая-то хитрость! — Слова сами слетали с ее губ. — Странная церемония, песнопения, одежда — все было специально подстроено, чтобы толкнуть меня к тебе в постель, — выкрикнула она. — Когда я даже не соображала, что делаю!

— Габриэла, послушай, давай не будем сейчас ни о чем спорить, тем более о событиях той ночи. Я все объясню тебе потом. — Ухватив Габи за запястье, он повлек ее к входу в лабиринт. — Ты должна вернуться под присмотр Харрисона. Это очень важно.

— Я ничего не обязана делать! — Она так активно сопротивлялась, что грозила вывернуть себе запястье. Еще секунда, и она разрыдалась бы от гнева и унижения. — На какие только отвратительные поступки не идут ради секса! Может, ты заплатил ялохе, чтобы она подсыпала мне что-нибудь в ром?