Джулия Лэндон - Грешный ангел

— Ты чувствуешь? — шептал он. — Чувствуешь, как сильно я тебя люблю? Она кивнула:

— Чувствую. И я люблю тебя, Алекс. Люблю всем сердцем!

Он буквально впитывал в себя каждое ее слово, сердце его никак не хотело примириться с тем, что он ее теряет. И от сознания этого ласки его становились все неистовее, все исступленнее.

Когда все кончилось, он в полном изнеможении, не столько физическом, сколько душевном, лег рядом с ней.

— Ах, Алекс, любовь моя, — грустно прошептала она.

Он отодвинулся, тяжело дыша. Посмотрел на источник своих страданий. Лорен лежала на боку, спрятав лицо под согнутой рукой, и плечи ее вздрагивали от рыданий. Сердце его болезненно сжалось. Он встал, оделся.

— Алекс, пожалуйста, постарайтесь понять…

Он не поймет, не поймет даже через тысячу лет. И пусть она сгниет в своем баварском аду. Он сунул руки в рукава рубашки, собрал одежду и вышел не оглядываясь. Вскочив на Юпитера, он бросил последний взгляд на домик, пришпорил коня и умчался прочь от нее, от невыносимой боли, бушевавшей в нем словно пожар.

Два дня назад, когда начались дожди, Пол сказал, что Алекс вернулся в Лондон. Два дня она просидела в одном и том же кресле, глядя в одно и то же окно, на один и тот же пейзаж. Она смотрела, как сбегают по стеклу струйки дождя. Никогда еще Лорен не чувствовала себя такой несчастной. Ничто не могло облегчить боль ее сердца; едва она закрывала глаза, как видела перед собой Алекса в тот момент, когда он уходил от нее полуодетый. И полубезумный. И ей некого винить, кроме самой себя. От его любовных признаний ее до сих пор пробирает дрожь. А она при всей своей бесконечной мудрости пренебрегла излияниями его сердца, словно их ласки ничего не значили. Неудивительно, что он посмотрел на нее с таким отвращением. Она и сама себе противна.

Она не только прогнала, отринула того единственного, кого будет любить всю жизнь; она предала Магнуса. Охваченная глубоким стыдом, она избегала его взгляда. Она предала его всего за четыре дня до венчания, и это доводило ее до дурноты. Вся эта отвратительная путаница доводила ее до дурноты. Она просто не верила, что могла сотворить такое — предать двоих мужчин, разрушить будущее другой женщины, а заодно и свое собственное.

Один из этих мужчин сидел теперь на кушетке и спокойно читал. Он спокойно читал и в те дни, когда она с тоской смотрела в окно. Она заставила себя взглянуть на Магнуса. Словно угадав ее мысли, он поднял глаза и слегка улыбнулся, а потом опять углубился в книгу. Она сделала его несчастным, втянув в этот кошмар. Магнус этого не заслужил. Он хороший, достойный человек. До чего грустно, что она никогда не полюбит его, как…

— Вам нравится?

Она вздрогнула и посмотрела на дверь. В комнату влетела Лидия, одетая в одно из лондонских платьев Лорен, перешитых миссис Питерман.

— Ты красивая, Лидия, — пробормотала Лорен. Магнус бросил на девочку быстрый взгляд и тут же вернулся к чтению.

— Оно божественно, — вздохнула Лидия с восторгом, присущим тринадцатилетней девочке, и опустилась на диванчик. — Почему вы не хотите его носить?

— Оно мне просто не нужно. Миссис Питерман прекрасно поработала, верно? На осеннем балу ты будешь самой красивой.

— Надеюсь, Рэмси Бейнс обратит на меня внимание. После церковного пикника он почти не смотрит на меня! — вздохнула Лидия и выпрямилась, постаравшись разложить пышные юбки как можно красивее. — Он неравнодушен к Юджинии Преншоу, но когда увидит меня в этом платье, изменит свое мнение!

Лорен нахмурилась. Девочка просто помешана на этом Рэмси Бейнсе, который с симпатией и уважением относится к дочке стряпчего, настоящей дурнушке. Мастер Бейнс, судя по всему, главная и единственная цель в жизни Лидии, а единственная и главная цель в жизни мастера Бейнса — Юджиния Преншоу. Это Лорен давно поняла.

— Конечно, он увидит, какая ты красивая, Лидия, но тебе не следует особенно обольщаться на сей счет. Нельзя заставить человека полюбить тебя; такие вещи происходят сами собой.

Тут Магнус оторвал глаза от книги и задумчиво посмотрел на Лорен, а Лидия вскочила и подошла к камину.

— Но если он сочтет меня красивой, то не станет больше любить Юджинию! — возразила она. — Вы же знаете, она не такая хорошенькая.

— Милая, чрезмерная гордость не красит человека, — мягко упрекнула ее Лорен.

Лидия тяжко вздохнула, подошла к окну и провела пальцем по краю стекла.

— Я не гордая, но все говорят, что я гораздо красивее Юджинии Преншоу, значит, Рэмси Бейнс тоже должен так думать. А когда он увидит меня в таком вот нарядном платье, непременно полюбит. Я знаю, что полюбит.

И когда только Лидия успела проникнуться к нему такой симпатией?

— Не по хорошу мил, а по милу хорош. Знаешь, что это значит? Бывает, что самые красивые люди вовсе не самые привлекательные. Рэмси Бейнс видит в мисс Преншоу ту красоту, которая его привлекает, и ты не можешь заставить его испытывать такое же чувство к тебе.

Лидия подошла к ней, облокотилась о кресло, тихо покачиваясь и накручивая на палец локон Лорен.

— Но ведь с вами это не произошло естественным путем, а теперь вы любите графа Бергена! Вернувшись из Баварии, вы сказали, что он козел, но заставил же он вас полюбить себя. Почему же я не могу заставить Рэмси Бейнса полюбить меня?

— Я уважаю графа. — Эти слова сорвались с ее языка, она не успела ни обдумать их, ни прочувствовать, но произносила их уже тысячу раз. Лорен невольно взглянула краешком глаза на Магнуса. Он не спускал с нее глаз.

— Ну вот видите? Он заставил вас передумать, — заметила Лидия, гладя ее по волосам. — Главное — принять решение, — проговорила девочка со знанием дела.

Впервые в жизни Лорен рассердилась на Лидию. До чего же она глупа! Не понимает, что только навредит себе столь легкомысленными идеями. И она резко ответила:

— Дорогая, возможно, ты очаруешь его своей красотой на какое-то время, но, если нет чувств, это очарование очень скоро пройдет. — Матерь Божья, что это она говорит?

Явно испуганная, Лидия отошла от кресла и с вызовом пожала плечами:

— Ну и что?

— А то, что ты всегда будешь сомневаться, не думает ли он о Юджинии, глядя на тебя!

— Лорен… — Низкий голос графа прозвучал предостерегающе, но она не обратила внимания.

— День за днем ты будешь задаваться вопросом, не мечтает ли он о ней, когда улыбается тебе. Будешь сомневаться в искренности каждого его слова. А когда он на день уедет в Лондон, будешь думать, не отправился ли он к Юджинии!

— Лорен! — еще многозначительнее проговорил Магнус. Лидия сникла. Она посмотрела на свое новое платье, и нижняя губка у нее задрожала.

— Но… но он может научиться любить меня! — тихо сказала она.

— Нет! Так не бывает! Ты не можешь его заставить! — воскликнула Лорен и осеклась, схватившись за подлокотник кресла. Что она делает? Переносит на Лидию крах своих надежд — вот что она делает. Она встала и прижала Лидию к себе. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Ах, милая, я так мечтаю, чтобы ты была счастлива! Но вряд ли это произойдет, если ты попытаешься заставить этого юношу ответить тебе взаимностью. И даже если он полюбит Юджинию, в Англии найдется достаточно юношей, готовых умереть за одну твою улыбку.

Лидия фыркнула.

— Но я люблю Рэмси Бейнса, — упрямо пробормотала она.

Лорен огорченно вздохнула:

— Знаешь, что я думаю? Что к твоему новому платью очень пойдет сирень.

— Правда? — спросила Лидия, отодвигаясь от нее. — В саду есть сирень.

— Мне кажется, дождь перестал. Почему бы тебе не сорвать веточку и не приколоть к платью? — сказала Лорен.

— Ах да, какая славная мысль! — обрадовалась Лидия и поспешила к двери, забыв о Магнусе, поднявшемся с кушетки.

— Осторожно, не запачкай платье! — напутствовала ее Лорен.

— Не запачкаю! — прозвенел в ответ юный голос Лидии, и она выбежала из комнаты.

Лорен смотрела ей вслед, совершенно измученная. Ее собственные слова сослужили ей неплохую службу, она поняла, какую ужасную могла совершить ошибку. Лорен почувствовала облегчение, смешанное с горечью. Отчаяние миновало, уступив место новому страданию. Теперь ей придется причинить боль тому, кто ей дорог. Когда Магнус заговорил, в висках у нее застучало.

— Вы сердитесь? — спросил он, нахмурившись.

— Нет! — воскликнула она чересчур громко.

— О чем вы думаете, дорогая? Мне показалось, вы хотите что-то сказать.

Да, она хочет сказать. Только вот язык вдруг стал величиной с арбуз.

— Что с вами, Лорен? — спокойно спросил Магнус.

В голове у нее теперь не только стучало, но и звенело. Она робко посмотрела на Магнуса. Как можно чуть ли не накануне венчания сказать ему, что она не станет его женой? Но не сказать тоже нельзя. Да поможет ей Бог, но она не в силах быть рядом с ним изо дня в день и томиться по Алексу. Она слишком уважает и ценит его, чтобы притворяться, будто питает к нему какие-то чувства. Как жаль, что она не пришла к такому выводу раньше! И она медленно опустилась в кресло.

— Если вам трудно говорить, позвольте мне, — начал он по-немецки. — Два дня вы сидите в этом кресле и смотрите в окно. С того самого момента, как герцог вернулся в Лондон. Два дня почти с точностью до часа. — Лорен напряглась и тихо вздохнула. — Я не врач, но знаю, что вас беспокоит. Вы тоскуете по этому… по тому, кого любите.

Она затаила дыхание.

— Магнус… — только и смогла она вымолвить.

— Отвечайте же, Лорен, — попросил он. И она заговорила, запинаясь на каждом слове. Магнус не шевелился, терпеливо ждал, зная наперед, что она скажет.

— С… с большим… сожалением… я должна сказать вам, что я… я… — Нет, не может она это сказать! Не может причинить ему такую боль! Глаза ее наполнились слезами, и она судорожно вцепилась в подлокотник кресла, пытаясь найти нужные слова, чтобы не ранить его.

— Что же вы должны мне сказать? — спросил он неожиданно мягким тоном.

— Я… я должна вам сказать… я очень сожалею, что обидела Лидию! — выпалила она. — Видит Бог, я этого не хотела, но девочка до того глупа… то есть я скорее бы умерла, чем причинила ей боль, но я не могла… ей солгать, будто все будет хорошо! — закончила она, сознавая, как смешно выглядит, и презирая себя за малодушие.

Он стиснул челюсти и долго сидел, не произнося ни слова. Когда же наконец заговорил, голос его заполнил всю комнату:

— Лидия, кажется, любит Рэмси Бейнса?

Лорен быстро-быстро закивала:

— Да, да, она любит его no-настоящему, и хотя он относится к ней с нежностью и отдает должное ее достоинствам, он никак не может… ее полюбить. Но он пытался! Он правда пытался! Но дело в том… просто дело в том…

— Что он любит другую? — пришел он ей на помощь.

Лорен нерешительно кивнула, наблюдая за его реакцией из-под полуопущенных ресниц, в то время как он с печальной улыбкой смотрел на свои руки.

И тут из глаз ее хлынули слезы.

— О Боже! — воскликнула она, устремив глаза в потолок. Притворяться бесполезно, и невозможно больше оттягивать неизбежное. — Я совершила ужасную ошибку, приняв ваше предложение, Магнус, но я искренне полагала… — Она перевела дух. — Вы стали бы презирать меня, понимаете?

— Да, вы правы, — ответил он и взял ее руку. Это был такой добрый жест, слишком добрый в сложившейся ситуации. Она остановила взгляд на его руке.

— Мы… заключили соглашение, но… но я считаю, это неразумное соглашение.

— Неразумное, — согласился он.

— Вы… вы действительно так считаете? Я думала… думала, вы на меня рассердитесь. Но я не вынесла бы, если бы вы каждый день задавались вопросом, не… не…

Магнус слегка улыбнулся.

— Я бы все прочитал в ваших глазах, уверяю вас, — мягко произнес он. Лорен, охваченная стыдом и смятением, опустила голову. Магнус вздохнул и провел по ее руке большим пальцем. — Я надеялся, что вы когда-нибудь ответите на мое чувство, но больше в это не верю. Вы слишком сильно любите его. — Она подняла глаза, и они встретились с его ясными синими глазами. — Мне казалось, что я знаю, чего хочу, — жену, которая подарила бы мне наследника, и ничего больше. Но теперь понял — я хочу, чтобы та, на ком я женюсь, отвечала на мое чувство. Я хочу видеть нежность в ее глазах, когда она смотрит на меня. Я не хочу, чтобы мои прикосновения вызывали у нее отвращение.

— Ах, Магнус, — прошептала она, и на манжету его упала крупная слеза. — Мне так жаль! Я не должна была… я не собиралась…

— Лорен, — сказал он. — если бы у вас был выбор… Но мы не планируем важные события нашей жизни, они происходят сами по себе. Наверное, вы не можете изменить свое сердце, так же как и я. Но… — он судорожно сглотнул, — не стану отрицать, я разочарован. Однако не могу винить вас в том, что вы следуете велениям сердца. — Он медленно поднес ее руку к губам, задержал их на ладони и отпустил. — Я поговорю с вашим дядей, — сказал он, вставая. Он помолчал, его синие глаза в последний раз скользнули по ее лицу, а пальцы легко погладили по щеке. — Берегите себя, дорогая. Если будете в Баварии, обещайте навестить меня. Картофельный Человек скучает по вас.