Линда Миллер - Грешный ангел

Форбс закрыл глаза и перевел дыхание. Открыв их, он увидел, как Эрлина запустила в голову Вэлта бильярдным шаром. Бедняга увернулся, и, метнувшись в сторону, налетел на Элая Мак Катчена.

Элай схватил бедолагу за грудки и почти оторвал от пола.

– Где находится этот «прекрасный» дом?

Форбс вышел из-за стойки. Нельзя допускать драки. Поскольку он не управляет уже предприятиями Мак Катченов, «Медный Ястреб» – единственный источник его дохода. Однако он не знал, что делать с Элаем и этим парнем, которого тот чуть не задушил.

Его выручил сухопарый маленький адвокат Кэллахан, покинув свое место у бара, он вытянул шею, заглянул в лицо патрона и внушительно сказал:

– Элай, этого более чем достаточно.

Элай ослабил хватку и швырнул Вэлта на бильярдный стол. Форбс болезненно поморщился, подумав, во что обойдется замена суконного покрытия.

– Где это? – спросил Элай, в упор глядя на Форбса.

– Где – что?

Элай приблизился, его вид не предвещал ничего хорошего.

– Дом Вебба, идиот!

– Две мили на север от перевоза, – вмешалась Эрлина, – но вам ни за что не переправиться через реку в такую погоду.

«Я бы не стал этого утверждать», – подумал Форбс, стараясь сохранять невозмутимость.

Прогремел гром, Элай Мак Катчен повернулся и широкими шагами направился к двери. Адвокат швырнул банкноту на стойку и побежал за ним.

Ради спасения Ангела Форбс надеялся, что ни один «сукин сын» не предложит им лодку.

Дом был сухим и теплым. Вебб зажег все лампы. Они поужинали тем, что осталось от пикника, и разожгли яркий огонь в камине.

Роз уютно спала в углу. Вебб устроил ее на меховой шкуре и укрыл своим пальто. Бонни чувствовала себя неуверенно. «Я пропала», думала она, глядя на языки огня в камине.

Вебб только что вернулся из конюшни, насквозь мокрый. Он засмеялся, усевшись рядом с Бонни перед огнем.

– Смешно, – сказал он, – Ангел заботится о своей репутации.

– У меня есть, тем не менее, моральные устои.

Вебб ухмыльнулся и целомудренно чмокнул ее в нос.

– А если честно? Тебя волнуют не сплетни, а то, чего, как тебе кажется, я жду от тебя, – Вебб тяжело вздохнул, – Ничего такого, что бы противоречило твоим желаниям, успокойся.

Бонни, конечно, знала, что Вебб никогда не воспользуется ее беспомощностью, но все же волновалась.

– А вдруг дождь будет лить несколько дней, Вебб? – с беспокойством спросила она, глядя на огонь.

Вебб вынул из пакета последний номер своей газеты и протянул ей.

– Тогда я построю ковчег. Почитай газету, Бонни, пока я поищу что-нибудь, из чего можно соорудить постели.

Бонни не хотела спать, но ей надо было отвлечься. Она раскрыла последний выпуск «Нортриджских новостей» и подвинулась ближе к огню. Статья Вебба о событиях на заводе сразу же бросилась ей в глаза, и она стала читать с все возрастающим интересом. Хэм Фенвик был прав, сказав, что кое-кому статья «отдавит мозоли».

Зная, что Вебб человек мягкий и осторожный, Бонни всегда поражалась смелости его статей. Это был беспощадный обвинительный акт чужакам, вызвавшим беспорядки на заводе в своих интересах. Статья призывала рабочих Нортриджа дать Элаю Мак Катчену шанс исправить вред, причиненный этими беспорядками. Если он откажется удовлетворить их требования, не повысит зарплату и не улучшит условий труда и жизни, тогда и только тогда следует объявить забастовку.

Бонни задумчиво смотрела на огонь, когда Вебб вернулся с ворохом рабочей одежды. Из нее он устроил вполне сносную постель на полу перед камином.

– Боюсь, лучше этого я ничего не могу предложить, – сказал он, – в следующий раз, когда вы приедете сюда, я возьму побольше еды и одеяла.

Бонни думала только о статье.

– Вебб, Хэм прав. Ребята из Союза не поблагодарят тебя за эту статью.

– Я и не жду от них благодарности.

Подняв колени, она уткнулась в них подбородком.

– Честно говоря, меня удивляет, что ты вступился за Элая. Ты всегда критиковал действия администрации, то, как она управляет заводом, и первый выступил в газете по поводу условий жизни рабочих в Лоскутном городке.

Вебб вздохнул и, тревожно взглянув на Бонни, снял промокшую куртку. Только сейчас она заметила, что он дрожит от холода.

– Я не друг Элая Мак Катчена, Бонни. Он знает все о Лоскутном городке и о заводе и, тем не менее, приятно проводит время.

– И все же ты защищаешь его, Вебб. – Бонни взяла пальто и накинула его на плечи Вебба.

– Я не защищаю Мак Катчена, – возразил Вебб, – я только стараюсь избежать больших неприятностей. Если он намерен исправить положение, город должен дать ему этот шанс. Надеюсь, что будет еще не слишком поздно.

Бонни снова уткнулась подбородком в колени. Она подумала о тех, кто уже принял участие в забастовке, и по ее спине пробежал холодок.

– Отчасти я виню себя, – призналась она, – по крайней мере, за условия жизни в Лоскутном городке…

Бонни задумалась.

– Никто не знает лучше, чем я, каково там жить. Я могла бы заставить Элая кое-что изменить.

– Тогда ты была молода, а теперь ты не можешь повлиять на Элая.

Бонни хотелось плакать, но она сдержалась.

– Было время, когда я имела большое влияние на Элая, Вебб. Он очень меня любил. До… до…

Вебб робко коснулся ее руки.

– Пока не умер ваш ребенок?

Бонни быстро взглянула на спящую Розмари, словно желая убедиться, что она в безопасности.

– Все пошло прахом после этого. Элай упрекал меня, знаешь..?

Вебб кивнул и чуть крепче сжал руку Бонни.

– Знаю.

Бонни задрожала от этих воспоминаний.

– Я думала, что это пройдет, что это горе заставляет его так поступать. Но с той минуты все становилось хуже и хуже, пока не развалилось окончательно. Элай сбежал, я – тоже…

– Но были же моменты, когда вы могли сблизиться?

Ни с одним человеком Бонни не стала бы говорить об этом, но Вебб был ее другом. Он всегда ее понимал.

– Элай ушел из дому на другой день после похорон. Я знаю, что у него была, по крайней мере, одна женщина. Я… я отчаялась вернуть его…

– Тебе не нужно рассказывать об этом мне, Бонни.

– Мне необходимо с кем-то поделиться, Вебб… Мне так надо с кем-то поделиться!

Вебб обнял ее сильной рукой и привлек к себе. Бонни знала, как трудно ему выслушать все, что она расскажет, но остановиться уже не могла.

– Перед самым отъездом Элая на Кубу, я позвонила ему в клуб… Я просила его… о! Вебб! Я умоляла его прийти домой. Я думала, мы сможем поговорить…

Вебб молча ждал, когда она продолжит.

– Я вцепилась в него, Вебб… Я так боялась, была в таком горе.

– И он занялся с тобой любовью? – мрачно спросил Вебб.

Бонни бросило в жар, и слезы навернулись ей на глаза.

– Да, Вебб. Я никогда не видела его таким… он рвал на мне одежду так, словно ненавидит меня.

Бонни чувствовала, как в нем закипает ярость.

– Он причинил тебе… боль?

– О да! Но это не то, о чем ты думаешь. Это была не физическая боль, Вебб!

Бонни с содроганием вспомнила тот вечер в роскошных комнатах, где когда-то была так счастлива с мужем. Элай унижал ее, заставляя принимать самые постыдные позы, а затем бросил ее.

– Он презирал меня, Вебб, он был так холоден. Так ужасно холоден.

– Все это уже в прошлом, – сказал Вебб после долгого молчания, – я знаю, тебе было больно, но это теперь позади.

Бонни подумала о недавней ночи, проведенной с Элаем.

В ту ночь она забыла все: боль, оскорбления – и отдалась ему с такой готовностью, с какой отдаются только распутные женщины. А утром нашла ту проклятую пятидесятидолларовую бумажку. Мало того, Бонни не могла поручиться и сейчас, что, если Элай поманит ее, она не побежит к нему.

Она вздохнула.

– Это прошло, – повторил Вебб.

Милый порядочный Вебб! Хоть бы он оказался прав!

Голова у Элая разламывалась от боли, и жидкий свет, проникающий через окна спальни, раздражал глаза. Он натянул на себя одеяло и застонал.

– Я не помню даже, сколько выпил… так трещит голова, так мне плохо, – пробормотал он из-под одеяла.

Голос Сэта донесся откуда-то снизу.

– Ты не помнишь, как я ударил тебя по голове бутылкой?

Элай медленно спустил одеяло и попытался разглядеть человека, который называл себя его другом.

– Что?

– Ты дошел до точки и собирался переплыть Колумбию. Я должен был что-то сделать.

Элай застонал от боли, когда он нащупал на затылке шишку величиной с орех.

– Ты мог бы вразумить меня как-нибудь иначе, – заметил он.

– С таким же успехом я мог бы попытаться вразумить пень. Вставай и одевайся! Нам предстоит встреча с деятелями из Союза.

– То есть вразумлять пень, – вздохнул Элай, уставившись в потолок. – Мы занимались этим вчера, ты не забыл?

– Да, и сегодня тоже этим займемся. А если придется, займемся этим и завтра.

– Разговоры ничего не решат, Сэт. Нам надо действовать.

– Что ты предлагаешь?

– Эти бедолаги из Лоскутного городка, должно быть, по колено в воде после вчерашнего шторма. Вытащим их оттуда.

Сэт присвистнул.

– И поместим их сюда, Элай, в гостиную твоей сестры.

Элай промолчал, понимая резонность этого возражения.

– Достань немного леса и начинай строить те новые домики, о которых мы говорили, на той полосе земли, к югу от города. Нужны канализация и душ, а также место для детских площадок…

– Могу ли я взять помощника, или мне заниматься всем этим самому по утрам?

Несмотря на болящую шишку и терзающую его мысль о том, что Бонни провела ночь с другим мужчиной, Элай засмеялся.

– Найми помощника.

Элай попытался сесть, но, застонав, упал на подушку.

– Так чем ты меня ударил?

Сэт усмехнулся и, не ответив, вышел из комнаты.

Прошло немало времени, пока Элай смог выбраться из постели. Умыться и одеться тоже оказалось нелегко, когда он сошел вниз, настроение у него было скверное.

Джиноа опять возилась с младенцем. Она улыбнулась брату, не обратив внимания на его хмурый вид.

– Ты пропустил завтрак, – заметила она.

– Ничего удивительного, – проворчал Элай, открывая буфет и заглядывая в него. Найдя кувшин молока, он стал пить прямо из горла, словно назло сестре.

Только сейчас Элай заметил миниатюрное создание, которое сидело за столом, кутаясь в одеяло.

– Не обращай внимания на резкость моего брата, Сьюзен, – сказала Джиноа, – у него не самые лучшие манеры.

– Проклятье! – прогремел Элай, хлопнув дверцей буфета. Сначала Бонни отправляется на другой берег реки провести ночь с какой-то «чернильницей», затем Сэт бьет его по голове бутылкой, а теперь его унижает родная сестра.

– Черт побери! – еще раз рявкнул он.

Женщина в одеяле вздрогнула.

– Ничего, Сьюзен, – ласково сказала Джиноа, – пей чай и не бойся Элая. У него грозный вид, но он вполне безобиден.

– Безобиден, – пробормотал Элай, вылетая из кухни. Он покажет, насколько он безобиден, когда Бонни и ее любовник попадутся ему в руки.

Пятью минутами позже Элай появился в ресторане отеля «Союз» и заказал завтрак. Его стол стоял возле окна, из которого открывался отличный вид на улицу. Если кто-нибудь появится возле магазина Бонни, он сразу же заметит.

Шишка на макушке не испортила ему аппетита. Элай съел две порции окорока, четыре яйца и шесть бисквитов к тому моменту, когда заляпанная глиной коляска остановилась у магазина. С помощью возлюбленного, Бонни выбралась из нее, держа на руках Розмари. Она измученно улыбнулась и покачала головой в ответ на слова Хатчисона.

Элай бросил деньги на стол и, широко шагая, выскочил на залитую солнцем улицу.

– Папа! – закричала Розмари, протягивая к нему руки.

Оба, Бонни и ее обожатель, замерли. Бонни вцепилась в ребенка и отступила на шаг, но Хатчисон повернулся и встал перед Элаем, не выказывая никакого страха.

Розмари вырывалась и кричала:

– Папа, папа!

Бонни поспешно открыла дверь и исчезла внутри.

Одежда Хатчисона вымокла от дождя, и волосы прилипли к голове. Несмотря на это, он держался с обычным своим достоинством, за что Элай уважал его.

– Может, поговорим? – предложил Элай. Любопытные прохожие начали останавливаться, делая вид, что рассматривают товары, выставленные в витрине магазина.

– Не здесь, – ответил Вебб, – пойдемте в отель. Я хотел бы выпить горячего кофе.

У Элая непроизвольно сжались кулаки, но он взял себя в руки.

– Как угодно.

* * *

– Если не перестанешь вопить «папа», юная леди, – прошипела Бонни, грозя пальцем Розмари, – я надаю тебе шлепков и все на этом закончится, понимаешь – шлепков!

Кэтти, всегда миролюбивая, поспешила заинтересовать девочку овсяной кашей.