Он облизнул сухие губы. Проснется она, если он возьмет сейчас и наклонится к ней и прижмет свой жадный рот к ее губам? Застонет ли, вздохнет ли, признается ли вслух, что она хочет его так же сильно, как он ее?
Проклятие! Он поцеловал трех женщин сегодня вечером, но желал лишь одну.
Итак, оказывается, он все-таки не влюблен в Мег. Она ему нравилась. Он уважал ее и восхищался ею. Их связывало нечто драгоценное и важное для обоих. И все же, что бы ни казалось ему прежде, он не влюблен в нее. И как давно Мег, с ее женской мудростью, поняла это?
Леди Шарлотта и ее пропитанные винными парами объятия не интересовали его вообще. Он надеялся, что к утру весь эпизод выветрится из ее памяти.
Но что бы стала делать «Джордж», если бы он вовремя не вмешался?
Взгляд его скользнул по ее длинным ресницам, по изящному вырезу ноздрей, шелковистой коже.
Ему хотелось прижаться губами к ее шее там, где бьется жилка, и высосать ее пульс, чтобы биение ее сердца перешло в его кровь.
Он закрыл глаза, думая о том, что именно она станет делать, если, проснувшись, обнаружит, что он целует ее. Но даже сквозь сомкнутые веки ее образ жег его, ее губы призывали. В его мечтах они говорили: «Да». Кровь его вскипала, ему стало нестерпимо жарко в одежде, и он постарался думать о чем-то другом.
Сильвия поспешно начала записку шифром, которым она пользовалась многие годы.
«Ваша милость, хочу уведомить вас...» Она жирно зачеркнула написанное. «Мой дорогой Ившир, я не в состоянии завершить эту миссию...» Рука ее смяла бумагу. «Ваша милость, я не обнаружила ничего...»
Порвав бумагу в клочки, она вскочила и принялась расхаживать по комнате. Берта внизу шила рубашки и сплетничала с прочей прислугой. Дав ушел куда-то. Она осталась одна в своей комнате, в его городском доме. Одна, и из мыслей ее не шли события того катастрофического вечера.
Все в нем вызывало невольное восхищение: изобретательность, с которой он продумал увеселения на празднике Мег; сумасшедшая гонка на санях; поцелуй в лабиринте. Она никак не могла поверить, что он – само зло.
С какой стороны ни посмотри на Давенби, все в нем совершенно непонятно. И она ничего не смогла раздобыть для герцога.
Сильвия собрала обрывки своих писем и сожгла в камине. Затем спустилась вниз, в его пустой кабинет. Стол Дава почти не виден под грудами бумаг – еще куча скучной работы для нее.
Она прошла через весь дом и вышла во двор. Холодный моросящий дождь смешивался с миазмами угольного дыма, образуя жирный смог возле фонарей. Бездумно бродя по двору, она забрела к конюшне. Если бы он не остановился, чтобы помочь Хартшему выбраться из воды, если бы они выиграли гонку, сейчас она имела бы свою собственную лошадь.
Что-то фыркнуло. Сильвия остановилась и с отчаянно бьющимся сердцем взглянула через плечо в желтый туман. Тишину нарушали какие-то непонятные звуки. Дыхание. Какое-то позвякивание. Что-то большое, фантастически уродливое маячило в тени конюшни.
– Кто там? – окликнула она. – Что вам надо?
– Мое имя, молодой господин, – негромко произнес знакомый шипящий голос, – Таннер Бринк. В последнюю нашу встречу мы гадали по руке и распевали куплеты.
Железные подковы застучали по булыжнику. Сидя верхом на пони серо-коричневой масти, цыган выехал на свет фонарей. Он держал второго пони под уздцы, пегого, в черных и белых пятнах.
– Я привел вам лошадь, – сообщил Таннер Бринк. – Вы ведь хотели прокатиться верхом?
– А куда я хочу прокатиться, на моей ладони тоже можно прочитать? – засмеялась она.
– Ваша линия жизни, молодой господин, стремится к линии жизни Роберта Синклера Давенби. Я знаю его с самого юного возраста, мы тогда повстречались с ним на вересковой пустоши. Я знаю, куда он отправился.
Сердце у нее в груди так и подпрыгнуло, и зашлось, и заколотилось в нервном и восторженном ритме. Кивком она указала на пегого.
– Он заплатил вам, чтобы вы привели мне пони? Цыган пожал плечами.
– Он заплатил мне, чтобы я играл на скрипке. Куда я отправлюсь после того – мое собственное дело.
– И мое также, если я за вами последую?
– Ни одному из нас не уйти от своей судьбы.
– Очень хорошо, – кивнула Сильвия. – Так поехали!
Она забралась в седло пегого. Уже целую неделю Дав уходил из дома на весь день. Она так и не нашла способа проследить за ним – зато теперь!.. Возбуждение ее нарастало. Сердце от волнения забилось сильнее.
Пегий пони уткнулся носом в хвост своему серо-коричневому товарищу и бежал за ним как приклеенный. Они тряской рысью двигались по лабиринту лондонских улиц и переулков сквозь толпы народа. Наконец сами улицы стали темнее, с меньшим количеством фонарей, и факельщики попадались реже. Серо-коричневый круп покачивался и подпрыгивал. Кротовый картуз то появлялся, то вновь скрывался в клубящемся тумане.
Стало тише, и улицы почти опустели. Вдруг влажная дымка рассеялась. Огромная стена без окон высилась слева. Серо-коричневый пони процокал за угол: открылся перекресток, все четыре совершенно безлюдные улицы которого терялись в затянутой непроницаемой дымкой тумана тьме.
– Здесь, – ей цыган, обернувшись через плечо. – По средам.
И исчез.
Сильвия подобрала поводья своего пегого пони. Дымный воздух влажно окутывал ее как одеялом.
– Мистер Бринк? Мистер Бринк!
Ее лошадка вдруг заржала и едва не сбросила ее, а туман все наползал.
Она попробовала тронуть своего пони вперед. Пегий опустил голову и, судя по всему, погрузился в сон. Тщетно била она его пятками по бокам. Вдруг колени пони подломились, и Сильвия едва успела соскочить с него, как он повалился на землю и перекатился на спину, извиваясь на булыжниках мостовой.
– Не самая умная мысль, – раздался чей-то голос. – Можно гарантировать, что седло будет сломано.
Туман стал рассеиваться и подниматься, и в нем появились сначала четыре черных лоснящихся ноги, а затем нос конской морды. Ноздри Абдиэля раздулись, и он негодующе фыркнул.
О Боже! Дав!
Человек, которого она выслеживала, сидел со спокойным видом, в треуголке, усеянной бусинками влаги, на спине своего жеребца и смотрел на нее сверху вниз.
– Боже! – произнесла она, чувствуя, что краска заливает ей лицо. Пегий пони фыркнул и продолжал кататься по булыжникам. Сильвия тщетно тянула его за повод. – Что вы здесь делаете, сэр?
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, имея на него большие основания. Вижу, мистер Бринк успел одолжить тебе пони. Как неудачно, что ты не умеешь управлять лошадью!
– Никогда еще ни одна лошадь не сбрасывала меня! Пони вскочил на ноги. Встряхнув головой, он вырвал кожаный повод у нее из рук и помчался прочь по одной из улиц.
– Осмелюсь предположить, что тебе никогда прежде не приходилось ездить на цыганском пони, – изрек Дав, глядя вслед удаляющемуся пегому крупу, – у цыган все лошади заколдованные.
– Вы заплатили ему, чтобы он проделал со мной такую штуку? – Звонкое цоканье копыт удалялось и походило теперь на стук камешков, которые высыпают из кувшина. – Вы заплатили мистеру Бринку, чтобы он бросил меня здесь?
– Я никогда никого сюда не привожу. Полагаю, с точки зрения Таннера, он просто пошутил.
Прямо за крупом Абдиэля высилась огромная арка ворот, похожая на вход в пещеру. Сильвия попыталась обнаружить какую-нибудь деталь, которая помогла бы ей впоследствии узнать здание. Каменная статуя помещалась в нише над воротами: фигура в одеянии, державшая на руках ягненка, может быть? Был также и девиз, но слова из-за тумана невозможно прочесть.
– Что здесь, черт возьми, за место?
В уголках губ Дава затаилось раздражение, но не без признаков веселости.
– Сюда я обычно отправляюсь по средам, что тебя совершенно не касается. Или ты станешь настаивать, что касается?
– Вряд ли я вообще на чем-нибудь могу настаивать, сэр, – ответила она. – Я всего-навсего наемный работник.
– Так, значит, ты просто-напросто отправился на прогулку? Ночью? В туман?
Абдиэль снова переступил, встал боком и загородил ей обзор. Лошадь смотрела на нее влажным темным глазом.
– Кажется, я стал жертвой какого-то странного цыганского розыгрыша, – предположила она.
– Следовательно, в твои намерения вовсе не входило следовать за мной и узнать, каким занятиям я предаюсь в ночное время?
– Я следовал только заТаннером Бринком, мистер Давенби. Или, вернее, пегий пони следовал за его серо-коричневым.
– Итак, тебя вовсе не интересуют мои ночные занятия, а, мистер Уайт? Тебе неинтересно, не поклоняюсь ли я дьяволу, например? Не принимаю ли участия в оргиях? Не предаюсьли каким-нибудь позорным извращениям? – Дав скривил рот.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– А вы что, предаетесь, сэр?
– Место, куда ты приехал, – заявил Дав, – связано и с позором, и с грехом, вернее, с его результатами, но здесь нет ничего, что касалось бы тебя. Поехали домой?
– У меня больше нет пони.
– Мы можем ехать вдвоем.
– На Абдиэле? – спросила она. – Не думаю, что ему понравится.
Она не боялась жеребца, но не испытывала особой охоты усаживаться на его блестящий круп позади Дава – слишком уж сильный эротический заряд сулила такая близость.
– Ну, не моей лошади решать. Если я попрошу его нести нас двоих, то ему придется подчиниться.
Сильвия попятилась.
– Я могу пешком дойти.
Абдиэль боком двигался вслед за ней, шаг за шагом, звеня железными подковами по булыжникам, склоняя голову, послушную удилам.
– Ты мог бы, но я тебе не позволю. Я требую, чтобы ты вернулся домой со мной сейчас же, сэр, что, можно сказать, является еще одним условием твоей работы у меня.
– Абдиэль встанет на дыбы, – объяснила она. Дав усмехнулся.
– Ну, тогда будешь держаться за меня покрепче, и все.
Лошадь снова двинулась боком, и вскоре Сильвия обнаружила, что зажата между сапогом Дава и каменными ступенями, по которым плясало пламя факела.
– Ну же, сэр. Абдиэль начинает терять терпение. Влезай позади меня, – протянул он ей руку.
Оценив абсурдность ситуации, она рассмеялась и без дальнейших возражений принялась забираться на широкий гнедой круп.
Абдиэль взмахнул хвостом.
– Ему не нравится, – заметила Сильвия.
– Я ни минуты и не думал, что ему понравится. Я говорил только, что он подчинится.
Сильвия уселась и ухватилась за камзол Дава, когда жеребец заволновался. Подковы загремели. Она сразу же съехала набок и вскрикнула, задев ногой о камень.
– Ну же, мистер Уайт! Обхватите-ка меня как следует за талию, сэр. Я не кусаюсь.
Сильвия обхватила обеими руками талию Дава, и тут же конский круп под ней стал опускаться, знаменуя тем сильное недовольство коня.
– Он сейчас на дыбы встанет!
– Нет, сэр. Он сейчас повезет нас домой.
Мускулы забугрились – мужчина и лошадь двигались как единое целое. Сильная рука сжала ее руки, сомкнувшиеся у него на животе, крепко прижав ее тело к его спине. Абдиэль бросился вперед. Седло вжалось в ее пах. Полы камзола Дава взвились и накрыли ее ноги.
– Держитесь, сэр, – крикнул Дав.
Конь рванул вперед, и они помчались. Сильвия прижималась к телу Дава, чувствовала, как двигаются его камзол и жилет, как перекатываются тугие крепкие мышцы под ними. Все чувства ее возмущенно роптали. Она ощущала его силу, чистый запах, прелестный изгиб спины, едва ощутимую пляску лопаток под ее щекой.
Проклятие! Проклятие! Проклятие!
Она мальчик. Его секретарь. Он думает только о том, как совладать со своим капризным жеребцом. Только она знала, что мужское тело прижимается к ее перебинтованной груди.
Дав гнал коня как сущий демон. «Джордж» прижималась к нему сзади, и руки ее обхватывали его талию. Пальцы Дава ласкали поводья, и по ним, как по проводникам, уверенность и одобрение текли от хозяина к нервничающей лошади, которая неслась со своей двойной ношей домой, в конюшню.
Он весь горел от сознания того, что ее пальцы, ее ладони прижимаются к его животу. Он прислушивался к ее прерывистому дыханию, которое отдавалось в его ушах. Он старался смотреть прямо вперед, не давать воли мелькающим безумным образам. «Джордж» обнаженная. «Джордж», открывающая ему свои объятия и желающая его. «Джордж», призывающая его в свою постель и отдающая ему свое тело.
Желания вступали в свои права. И вдруг его стал душить смех. Какого черта он сам принудил ее ехать верхом позади него, сам себя подвергнув идиотской пытке?
– Смотрите, огонь, – дохнула она ему в ухо. – Почему горит костер там, на той стороне парка?
Он всмотрелся в пылающий вдалеке огонь.
– Надеюсь, не ради дальнейшего уничтожения моего личного имущества.
За открытыми просторами Сент-Джеймсского парка луна заливала опаловым светом Букингемский дворец. Дымки вились над его печными трубами и сливались с редеющим туманом. Обрывки плясовой мелодии доносились от прямоугольного пруда, который разрезал парк посередине. На другой стороне ледяного прямоугольника, под сенью нескольких деревьев, располагались импровизированные шатры. Рядом стояли, опустив головы, привязанные пони. Конское дыхание таяло маленькими облачками пара. Какие-то люди плясали возле входа в шатры. Другие стояли кучкой у поваленного ствола дерева, наяривая на своих скрипках.
"Грешный любовник" отзывы
Отзывы читателей о книге "Грешный любовник". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Грешный любовник" друзьям в соцсетях.