В старших классах его блеск стал ярче. Его осаждали светловолосые хохотушки, находившие его внешность неотразимой, а его автомобиль подходящим местом для того, чтобы выразить свое отношение к его обаянию.

Дальше был колледж. Курт покинул Миссури и отправился в Калифорнию, в колледж Лос-Анджелеса. Счастливые мама и папа попрощались с ним. Хотя они и безумно любили Курта, но на старости лет устали от девочек и телефонных звонков и от неуемной, порой бездумной энергии сына. Впрочем, в колледже жизнь Курта переменилась. Тысячи разных людей учились в нем. Все были поглощены собственными планами, и лишь немногие были готовы дарить Курту поклонение, к которому он уже привык. К счастью, Курт оказался находчивым парнем. Он нашел себе молодых, красивых приятелей, думавших и живших как и он, и все они делали ровно столько, чтобы держаться в колледже на плаву. Благополучно угнездившись в этой небольшой компании, Курт снова наладил свою жизнь.

В колледже он наконец-то задумался о некоторых вещах. Кое-кто из приятелей выбыл из колледжа из-за низкой успеваемости. Один или двое женились и остепенились. От их рассказов о новой жизни по спине у Курта бежали мурашки. Не сказать, что он так боялся ответственности и солидности в будущем. Нет, он не сомневался, что справится со всем неплохо. Просто пока что картина будущего представлялась ему слишком туманной, а цель жизни весьма расплывчатой.

И тогда произошло то самое. В одну из особенно прекрасных суббот весной Курт помахал рукой друзьям, отправившимся в велопробег по побережью, а сам остался в кампусе и задумался о будущем. Он сидел под деревом на одном из наиболее безлюдных холмов и прикидывал, что делать дальше. Он размышлял об отсутствии у себя амбиций и о том, как бы ему сделать карьеру на своей привлекательной внешности, когда неподалеку появилась группа людей с кинокамерой.

Камера должна была снять для рекламного ролика случайных прохожих, носивших кроссовки одной обувной компании. И как раз такие кроссовки оказались на его ногах. К тому времени, когда им попался Курт, киношники уже устали. Не так уж много людей ходили в тех самых кроссовках, они искали их все утро. Встретив такого потрясающе красивого и пластичного парня, они пришли в восторг и пригласили его на ленч. Там он заполнил нужные бумаги и узнал, что будет получать чек всякий раз, когда реклама пойдет по телевизору. Легкие баксы. Съемочная группа выбрала блюда, а руководительница группы выбрала себе Курта. Он был на седьмом небе от радости.

Курт до сих пор посмеивается, вспоминая о той встрече. Как он ликовал, получив свой первый чек. Но когда он увидел себя на экране, в колледже стало меньше на одного платного студента.

Его дела тут же пошли в гору. Тут реклама, там небольшая роль. В двадцать один год Курт Ивенс уже считался звездой. Как ни удивительно, но он оказался неплохим актером. Что еще более удивительно, Курт нашел дело, которым охотно занимался. Он чертовски гордился своей работой и становился лучше с каждым фильмом.

Впрочем, теперь он начинал думать, что стоит перед своим Ватерлоо. Ему никак не удавалось преодолеть гнев и разочарование и, о да, ревность, которые он испытывал всякий раз, когда видел темноволосую голову Шона Коллиера рядом с золотисто-рыжей Сасс Брандт.

— Господи, Марсия, что с тобой сегодня? Ты убить меня хочешь? — пробормотал Курт. Уткнувшись подбородком в массажный стол, он говорил глухо, ведь страшно неудобно говорить, когда над твоим телом работает массажистка. Лицо у Марсии не слишком красивое, но на этот недостаток можно не обращать внимание, когда есть все остальное. Крошечные белые шорты обтягивают тугие ягодицы, а белая майка с большим вырезом, полные, пухлые груди, на крошечных ногах белоснежные теннисные тапочки и спущенные носки. Ноги длинные, великолепный загар, шелковистая кожа. К тридцати годам она либо умрет от рака кожи, либо станет морщинистой как чернослив. Но пока что он в совершеннейшем восторге от ее беспощадных рук, ему нравится общаться с ней, так тонко чувствующей человеческую природу. Это и ее невероятная преданность делали ее весьма привлекательной.

— Извини, Курт, но ты напрягся как пружина. Если ты не расслабишься, то это отразится на лице, и тогда…

— Отразится на лице, попадет на пленку, и день съемок пройдет впустую, — закончил вместо нее Курт.

— Что ж, верно, — насупилась Марсия, она не любила, когда над ней смеялись.

— Я знаю. Знаю. Просто не люблю, когда ты бываешь права. Смотри-ка. Смотри. — Курт поднял руку и нетерпеливым жестом махнул в сторону окна. Марсия подняла голову и на долю секунды сбилась с ритма. Понимая, что завладел ее вниманием, Курт прищурил глаза, его гнев нарастал с каждой минутой.

— Угу. — Марсия снова направила все внимание на обработку плечевых мышц Курта.

— Угу? Это все, что ты можешь сказать? — возмутился он.

Она еще раз взглянула в окно, убеждаясь, что все поняла правильно.

— Он симпатичный парень, Курт. Что еще тебе сказать?

— Мне хочется, чтобы ты подтвердила, что все это выглядит довольно странно. Сасс поселила его в доме для гостей, вот что! — кипятился Курт.

— Она мне сказала, что сделала это, потому что они работают над большим проектом. — Шлепок, щипок, и плечо закончено. Она принялась за другое.

— Чушь, — заявил Курт. Опытной рукой Марсия массировала ему шею. — Чушь собачья, — пробормотал он, снова положив подбородок на стол. — Высокое кино! Черт побери, там все выйдет так сложно, что хоть давай подписи под каждым кадром. Этот парень писатель, а не сценарист. А это совсем разные вещи.

Курт быстро дал задний ход. Ведь он, в конце концов, играет главную роль. Приятное разнообразие после боевиков и триллеров, в которых он был занят последнее время. Если эта вещь и в самом деле получится, он докажет, что его диапазон намного шире и глубже, чем думают многие. Как бы он ни доверял Марсии, но все же никогда не знаешь, с кем говоришь. Так что он поворчал еще немного, но уже дал теме другой оборот.

— Я хочу сказать, что сюжет хороший, солидный. Только зря Сасс тратит на это столько времени. Все-таки нельзя забывать и о «Перекрестном огне»; надо же продвигать его на экраны. Черт возьми, а если этот парень сам не может написать сценарий, за что Сасс ему платит? Нелепая трата денег, если хочешь знать. Либо сценарий пишет Коллиер, либо Сасс, но зачем вдвоем-то?

— Вдвоем только танго танцуют. — Марсия похлопала его по ягодицам. — Переворачивайся, Курт.

— Тут нет ничего смешного, Марсия. — Курт медленно повернулся, и склонившаяся над ним блондинка переложила узкое полотенце так, что оно прикрыло его самую сокровенную и, как она видела, интересную часть тела.

— Если бы я не знала тебя, то сказала бы, что ты подозреваешь их, что они там не только пишут сценарий, — заметила Марсия, направляя свои волшебные пальцы чуть ниже его ключицы.

— Не говори глупости. Мне просто не нравится, что она пригласила этого незнакомого человека жить вместе с нами. Мы ничего не знаем про него. Ну ладно, он был литературным гением. Кандидатом на Нобелевскую премию. Но ведь он ее не получил, верно? Просто сбежал и спрятался на Аляске, как только жизнь немного не заладилась. Господи, на Аляске! А теперь скажи мне, нормальные люди так поступают? Или у него все-таки не хватает пары винтиков в голове?

Курт ерзал по массажному столу и никак не мог устроиться поудобней. Потом вздохнул. Закрыл глаза. Ему не нравилась картина, плясавшая перед его глазами. Отсюда она казались символом добра и зла — темная грива Коллиера и длинные, золотистые волосы Сасс.

— Не знаю. Я нахожу это романтичным. Мне тоже иногда хочется куда-нибудь убежать, но я слишком большая трусиха.

— Ты уж скажешь.

— Эй, что тебе от меня нужно? — В Марсии росло раздражение. — Я не вижу ничего плохого, если Сасс работает над тем, что ее интересует. Я никогда раньше не слышала, чтобы она так увлеченно о чем-то говорила. Она рассказывает обо всем, не только о текущей работе. И о персонажах, и о костюмах. По-моему, фильм получится отличный. Не могу дождаться, когда его сделают.

— Он никогда не получит высокий рейтинг, — упрямо сказал Курт. — Он сойдет для кучки поклонников, но вовсе не стоит тех сил, которые Сасс в него вкладывает…

Марсия закончила массаж. Повисло тяжелое молчание. Нужно было что-то сказать, чтобы исправить промашку, и Курт раздраженно схватил полотенце и спрыгнул со стола.

— На сегодня хватит, Марсия. Спасибо. Пора браться за дела. Прислать Сасс, когда я оденусь?

— Конечно. Если она свободна.

Марсия вышла из комнаты, не взглянув больше на тело Курта. Оно ей не принадлежало, так что не имело смысла терять покой и желать его. Марсия была в этом отношении весьма разумной девушкой.

Когда дверь за ней закрылась, Курт подошел к окну, положил руку на подоконник и стал смотреть, как Шон Коллиер расхаживает перед Сасс, оживленно что-то ей рассказывая. Хотя ее глаза прятались за огромными темными очками. Курт знал, что она ничего не видит, кроме своего собеседника. Шон Коллиер взмахнул руками, свел их вместе, показал на океан и воздел руки к небу. Курт неодобрительно фыркнул. Да, Коллиер так приручил Сасс, что она ест у него с руки. Курт чертовски устает, потому что все разговоры сводятся только к Шону Коллиеру, единственное чтение в доме — последние наброски сценария; Сасс отказывается выезжать с ним развлечься, поскольку ей хочется быть поблизости на случай, если он — он — захочет поделиться с ней новой мыслью. Курта от этого уже тошнит. Что-то нужно менять. Черт побери, он хочет, чтобы Сасс снова целиком принадлежала ему. Он скучает, любит, а все идет наперекосяк. Коллиер испортил ему всю жизнь.

А этого Курт Ивенс не намерен был терпеть.


— Как здорово.

Сасс захлопала в ладоши, придя в восторг от услышанного. Отодвинув бокалы, она усмехнулась и, удивительное дело, Шон Коллиер улыбнулся в ответ. В первый раз она видела, чтобы он полностью избавился от печали. Как бы ей хотелось думать, что это результат их дружбы, ее веры в его талант. Если она поможет ему исцелиться, то это и в самом деле будет стоящим и действительно нужным делом.

К счастью, Сасс была не настолько тщеславна. На Шоне благотворно сказывается работа, а на ее долю выпала лишь роль доктора, прописавшего лекарство. Шон сделал то, что мог сделать лишь талантливый художник. Он отошел от реальности, связанной с личным восприятием, и заглянул в глубины своей души, в уголки своей психики, чтобы проглотить эту горькую пилюлю. И теперь гордо демонстрировал свою работу, читая вслух слова, которые Лайа, один из главных героев книги, говорил Эйлин, книжной Мойре. Мысленно Сасс уже видела, как будет играть эту роль и как станет отвечать ей Курт. Получится просто замечательно, и она с радостью поделилась с Шоном своими мыслями.

— Ты правда так считаешь, Сасс? — Глаза Шона расширились от удовольствия, он даже не ожидал такой похвалы. — А мне казалось, что я немного затянул диалог Лайа. Тут можно еще немного изменить, подправить. Вот тут, видишь?

Он сделал три шага и оказался рядом с ней, наклонился и заглянул через ее плечо в рукопись. Сасс усмехнулась. Как приятно видеть человека, увлеченного работой. Как чудесно ощущать бьющую из него энергию, заряжающую и ее настолько, что она уже не может дождаться начала съемок.

— Нет, — заявила Сасс и покачала головой. — По-моему, ничего уже не нужно менять. Этот разговор очень важен и занимает всего две минуты из девяноста. Я боюсь, что он покажется слишком куцым, если ты его сократишь. Мне хочется, чтобы зритель понял, что эти двое любят друг друга, и что секс тут не самое главное. Здесь видны и уважение, и чувственность, так что думаю, что в этих словах все на месте. Ты только все испортишь — или, по крайней мере, снизишь такое мощное воздействие, — если сделаешь эту сцену более приземленной, плотской. Как ты думаешь? — Сасс все еще держала сценарий и бегло просматривала его, чтобы определить, не пропустила ли что-нибудь.

— Давно я уже не слышал запах океана, Сасс, очень давно. — Он посмотрел на нее. — Я скучаю по своему дому. По своему острову.

— Тебе помогает эта работа, Шон? — Теперь настала очередь Сасс обратить взор на океан. Она не хотела еще раз заглядывать в его глаза слишком глубоко.

— Думаю, да. — Он ненадолго задумался. — Помогает, и я должен благодарить тебя за это. Сам я не мог в одиночку справиться с прошлым. Но шрам все равно останется на всю жизнь.

Шон протянул к ней руку, и на мгновение Сасс подумала, что он собирается обнять ее. Но он лишь прикоснулся к ее волосам и снял с них бледно-желтый лепесток. Он подержал его в пальцах, а затем отпустил, и маленький, бархатистый кораблик улетел прочь, унесенный порывом ветра. Он поглядел ему вслед, как смотрят на играющих детей — с грустью, нежностью и улыбкой, словно ждал, что он сейчас вернется.