Галина Чередий - Гризли

— Бля, ты бы сейчас свою морду офигевшую видел! — взорвалась глумливым смехом погремушка. — Да выдохни! Болячек нет, чиста, как стекло. А залететь не могу в принципе. Не имею такой физиологической возможности.

Что?

— Как это?

— Как — не твое гризлячье дело. Поехали, жрать и пить я тоже хочу.

Я шел, глядя ей в спину, и отчего-то так противно потянуло в животе. Ведь за этой ее насмешливостью и огрызаниями я уловил что-то безнадежно тоскливое. Кто из нас двоих еще зверь, погремушка, что яростно бросается на каждого, но не от злобы бесконечной, а желая скрыть ото всех то, что болит так сильно.

Я не оборачивалась, но буквально кожей ощущала взгляд Яра. Наполненный жалостью. И это, как обычно, пробуждало во мне свирепое желание схватить любую палку из-под ног и молотить его куда попало, пока она в мелкие щепки не разлетится. Ненавижу это! Вот прям до трясучки ненавижу. Любую жалость. Что она, на хрен, может исправить в этом мире? Какая в ней польза? И почему кто-то считает, что имеет право жалеть других? С какой стати? Лично мое мнение — это потому, что жалость позволяет всяким неудачникам ощутить себя не такими уж кончеными, ведь смотрите, у кого-то есть и чего похуже! Бедненький, но как же все же классно, что у меня такого не случилось. В ж*пу!

Со злостью пнула покрытую мхом кочку и перешагнула канаву, выходя на обочину. Посмотрела в одну сторону — лес густой, в другую — такая же унылая байда. Ни одной машины в зоне видимости или слышимости. Куда это он меня завез? Асфальт есть, ехали максимум час. Значит, от города еще недалеко и хоть какой-то населенный пункт должен попасться. Ладно, покатаемся, а там посмотрим. Забралась в машину, скинула сникерсы, поставив ступни на сиденье и устраиваясь поудобнее. Есть, конечно, и правда хотелось, но больше клонило в сон. Ночка-то та еще у нас выдалась. Кстати!

— Не боишься нас угробить? Как-то не я одна вчера бухала, а потом кувыркалась.

— Я бы не повез тебя, если бы был в себе не уверен.

— Гордыня — смертный грех вроде как.

— Это не гордыня, а точное знание пределов собственных сил, основанное на многолетнем опыте.

— А говоришь, не старый.

— На тебя здоровья хватит.

— Ага, недельку протянешь. Ты же у нас вон спортсмен.

Деревья стали редеть, и вскоре мы въехали в какой-то поселок. Даже супермаркет известной сети тут наблюдался, куда мы и подкатили.

— Конец твоей голодовке, — сообщил мне гризли. — Как раз продуктами основными затаримся на наш отпуск.

— А здесь тоже пригрозишь поиметь, где поймаешь?

— Нет, здесь мы будем опять изображать неразлучников. — Не разблокировав мою дверь, он потянулся за наручниками.

— Ты серьезно? Будешь таскать меня следом по магазину?

— Если ты мне не дашь честное слово, что не станешь устраивать беготню. Все равно поймаю и отмажусь, если и хипеж поднимешь. Я мент бывший, не забывай.

— Почему тогда просто меня тут не оставишь?

— Одну? — сосед понимающе ухмыльнулся. — К тому же я ведь намерен учесть твои вкусовые предпочтения при закупке, да и какие-нибудь женские штучки тебе могут понадобиться.

— Заботушка ты, аж до слез, — огрызнулась я. — Ладно, даю слово, что пока никуда не побегу и на спину падать и ногами дрыгать не собираюсь.

— Идем, — гризли даже руку мне протянул, предлагая помочь выйти, но я ее, само собой, проигнорировала.

— Что, вот прям взял и поверил? — ехидно спросила, зыркнув на своего захватчика и конвоира через плечо, на что он не ответил.

— Я качу, ты нагружаешь, — распределил он наши обязанности, и я с фырканьем закатила глаза.

— Ну, бля, прям семейство добропорядочных бюргеров на еженедельной закупке, — проворчала с презрением себе под нос.

— Соль и спички бери, — скомандовал мне Яр, а я показала ему зубы и тут же наткнулась взглядом на какую-то девку, что пялилась на нас чуть не раскрыв рот.

В кулинарии я выбрала себе какие-то вроде симпатичные роллы в лаваше с красной рыбой и зеленью, гризли взял упаковку с порцией котлет и гречки. Фу, терпеть не могу гречку. В отделе консервов гризли набрал их целую кучу. Лук, морковь, картошку закидывал целыми сетками, не забыл и пакеты с крупами.

— Ты в отпуск собрался или апокалипсис переживать? — Я не следила за его нагребательством, только выглядывала ряд с нормальной едой и, добравшись до заморозки, вытащила из холодильника пару упаковок с пиццей.

— Обратно клади, — велел гризли. — Там, куда мы едем, нет холодильника.

— Ты это серьезно? У кого сейчас нет холодильника? Куда ты меня везешь? В гребаную пещеру?

— Ну ты же сама окрестила меня пещерным медведем. Чему удивляешься?

— Почему нет холодильника? Денег на него не хватило? Нуждаешься?

— Зачем холодильник там, где нет электричества, — невозмутимо ответил неандерталец, подталкивая в сторону касс. — Тебе что-то еще нужно? Если нет, то давай на выход.

— Ярослав… — Та самая девица в красной жилетке работницы магазина, что пялилась на нас при входе, встретила у касс. — А я смотрю-смотрю, ты или не ты! Давно тебя в наши края не заносило.

Я бесцеремонно окинула незнакомку с ног до головы. Довольно стройная, молодая, прямые русые волосы, веснушки, личико такое тошнотворненько-наивненькое, зато голубыми глазками моего гризли чуть не жрет. Я человеческую похоть прочитать могу на раз, какими бы слоями невинности ее ни прикрывали. Аборигенка явно при виде медведины дала течь.

— Год, — без особой приветливости буркнул гризли. — Привет, Катя.

— Здравствуйте, — коротко стрельнула она и в мою сторону глазами. — Я Катя. Мы с Ярославом знакомы с детства.

— Мне зачем-то нужна эта информация, считаете? — спросила я, и щеки дамочки вспыхнули.

— Ну я… — замямлила она.

— Хотели бы узнать, кто я ему и для чего мы прибыли? — ухмыляясь, уточнила я.

— Замолчи, — велел мне Яр, но я забила. Что-то прям раздражала она меня неимоверно.

— Да ладно, давай утолим любопытство твоей подружки детства и местной походной грелки, я так понимаю, — фыркнула откровенно цинично. — Девушка, мы приехали предаваться разврату на лоне девственной природы, да, дорогой?

— Прекрати!

— Так что вы в этот раз пролетаете, но не расстраивайтесь, в следующий раз обязательно обломится — я визитов сюда больше не планирую.

Красота неземная местная выкатила на меня глаза, вся вообще заполыхала, хватая нелепо воздух.

— Блин, только реветь не надо.

— Катя, иди, — на удивление спокойно приказал гризли, и ее как ветром сдуло. — Ты перед ней извинишься.

— С хера ли гости понаехали?

— Ты ни за что оскорбила хорошего человека.

— Так уж и ни за что? — посмотрела я упрямо ему в лицо.

— Она, между прочим, замужем, у нее двое детей, — он понизил голос, наклоняясь ко мне нос к носу. — Муж — инвалид, одна, считай, на себе семью тянет.

— О, так ты ее из сочувствия к нелегкой судьбе потрахиваешь? Небось еще и деньжат подкидываешь. То-то я и смотрю, она такая радостная подскочила. А тут облом. Но ты не переживай, можешь отыграть вашу обычную программу, я в машине, если что, посижу.

— Закрой рот, Роксана! Здесь чертова деревня, ты своим языком ядовитым ляпаешь, а Катю потом будут тут склонять.

— Ой, да она сама перед тобой тут готова была наклониться. Глазками чуть кусок не отхватила.

— А тебе жалко? Жадная?

— Ага, типа ты меня поймал на ревности, ой-ой-ой! Не пытайся даже! Речь тут о другом. С хера ли ты считаешь, что я должна извиняться за то, что сказала правду? Потому что я гадина такая по умолчанию, а Катюшка твоя — хорошая замужняя девушка с двумя детьми? Я хоть сто раз зараза, но если вижу, что парень даже предположительно занят, то не побегу на него слюной капать и его бабе намекать на давнюю «дружбу».

— Ни на что она не намекала! Все, закрыли тему.

Он дотолкал меня до касс, сам все перегрузил на ленту, сам сложил обратно. Но как только он стал закидывать припасы в багажник, я, не мешкая, прихватила свой рюкзак из салона и втопила в сторону дороги. Бежать, правда, получилось недолго. Гризли догнал меня минуты через три, хотя я неслась как могла. Откуда столько проворства в этой здоровенной туше?

Схватив меня за плечи, он впечатал меня грудью в чей-то зеленый профильный забор, до которого успела домчаться. «Бум» по металлу вышел громким, но не болезненным. Просто навалился, обездвиживая, поймал за запястья, пресекая попытку врезать ему локтями. Втиснул бедро между моих ног, почти усаживая на него, и впился в шею жестким поцелуем. Облизал место нового засоса, втянул в рот мочку уха, то прикусывая, то оглаживая языком. Мое не успевшее толком сбиться от короткого забега дыхание теперь зачастило, расплющенная о железную поверхность грудь заныла, требуя не менее интенсивного внимания, как и шея. У Яра вставал, я ощущала это своей задницей. От каждого рывка его наливающегося твердостью члена, мои внутренние мышцы отзывались импульсивным сжатием. Вот скотина, действует на меня, как валерьянка на кошака. Заводит и расслабляет в равной степени. Прямо-таки в мельчайших подробностях чувствую, как между ног все становится мокрым и раскрывается, вспоминая, какую внушительную хрень в себя придется принять. Подстраивается под его вторжение.

— Ты дала честное слово не бегать, — проворчал он у моего уха.

— Я обещала не убегать, когда мы пойдем в магазин. Но не тогда, когда будем возвращаться, — огрызнулась я и, решив себя не сдерживать, поерзала, потираясь об него.

— Хитрозадая погремушка у меня, да? — хрипловато спросил он и совсем другим тоном и громче, отстраняясь: — Привет, Степаныч. Прости за шум. Жена моя споткнулась, еле поймал.

От своего веса он меня освободил, но за руку держал крепко. Отлепившись от забора, я увидела стоящего в открытой калитке дедка в клетчатой рубахе и синих спортивных штанах с пузырящимися коленями, что были заправлены в высокие резиновые сапоги.

— Ярослав? Ты, что ли? — подслеповато щурясь, спросил он. — Женился опять?

Опять? Да пофиг.

— Мужчина, вы ему не верьте. Он меня похитил, принуждает спать с ним, волочет в какую-то глушь, — торопливо сдала я гризли. — Милицию вызывайте, тут уголовщина твори…

Широкая ладонь легла мне на рот, затыкая.

— А? — то ли не понял, то ли не расслышал дед.

— Юмористка она у меня. Озабоченный я, говорит. А как тут не будешь, она ж у меня — огонь! — не обращая внимания на мои усилия тяпнуть его посильнее, психованный сосед поволок меня к машине, притиснув к своему боку.

— А, ну так это дело понятное, — заключил нам в спины мужик, не уточняя, что же он счел понятным.

Мы с гризли устроили еще один раунд проигрышной для меня борьбы в момент водворения в салон. Я из-за этого стукнулась макушкой и бедром, он обзавелся новым укусом, на этот раз в щеку. На том и поехали дальше. Сопящие, возбужденные и неудовлетворенные. И еще голодные. Что, впрочем, не помешало мне вырубиться минут через пятнадцать.

Хотел я растолкать Роксану и заставить все же сначала поесть. Что-то мне подсказывало, что голодовка не скажется положительно на ее и без того не ангельском поведении. Очевидно, этим чем-то был подпекающий след укуса на моей физиономии. Но она так быстро вырубилась, прилипнув щекой к стеклу в двери, что трогать не стал. Просто притормозил и аккуратненько, чтобы не активировать опять эту осколочную живую мину, подсунул ей под голову одну из своих свернутых футболок из сумки. Скоро начнется трясучая гравийка, головой биться на такой об стекло приятного мало. А так поспит, до места хоть спокойно доедем, как раз меньше дорогу запомнит. Я, конечно, сильно сомневаюсь, что городская девочка ломанет от меня через лес несколько десятков километров, но с ее характером бешеным ожидать можно чего угодно.

Вон как в магазине на Катьку ее аж бомбануло. Ясное дело, что с моей стороны глупо испытывать намек на удовлетворение от той некрасивой сцены. Обольщаться, что в погремушке внезапно проснулась ревность собственницы, не стоит. Это было как раз проявление ее обычной стервозности вкупе с той самой, вроде невозможной для такого еще, по сути, юного и, безусловно, эгоцентричного, как она, существа, безошибочной интуицией на всякие неприглядные вещи. Ведь мы с Катькой действительно переспали. Всего раз, нетрезвыми, как раз год назад. Меня на свадьбу к Малеевым зазвали, заметив, что приехал в родные места. Вот там мы и пересеклись. Черт знает, как получилось. Вроде только вышли по домам на темную ночную улицу, и вот уже лежу я, пялюсь в брусья на потолке сарая, и она хватает воздух рядом с задранной юбкой. Даже что и как было, толком не вспомнить, херня какая-то вышла. Короче, я после извинился, реально стыдно стало перед Колькой, ее мужем, и перед самой женщиной. Как воспользовался, что навеселе. Разошлись, решив, что типа ничего и не было. Но я не слепой. И как бы перед злючкой крашеной ни делал морду кирпичом, а засек тот самый похотливый блеск в глазах Катьки, которым и ткнула ее Роксана. Вот и реши теперь, что будет правильнее: признать, что погремушка все верно просекла, или и дальше идти в несознанку.