— Взрослый мужчина — это то, что мне надо в данный момент, — фыркнула я, сворачивая все дурацкие размышления на тему аналогий между нами. Сосредоточимся лучше на различиях. Особенно на одном конкретном, что упирается мне в живот и так и напрашивается на незамедлительное использование по прямому назначению.

Вывернулась из-под удерживающей мою голову на месте лапищи и, нарочно сильно извиваясь, поднялась выше, уперлась локтями, расположив наши лица напротив. Прихватила зубами его нижнюю губу, чуть потянула, глядя Яру в глаза. Глубоко посаженные, зеленые, загорающиеся ответной похотью мгновенно, без промедлений. И это хорошо. Похоть — это то, что я прекрасно знаю. Это для меня просто и понятно, она честнее всего. А все остальное…

— Рокс, — хрипло выдохнул гризли, как только я отпустила его губу, и заграбастал волосы на моем затылке, принуждая к полноценному поцелую. Именно так. К полноценному. С ним все почему-то такое. Вот только я та, кто обязательно все испортит, разрушит, изгадит.

Я проскользнула руками между нами, стремясь добраться до его члена, но Яр поймал мою руку, остановил на полпути, заработав мое недовольное ворчание и новый укус.

— Гадость ты моя кусачая, — пробормотал он, резко сел, поднимая и меня, и сдернул мою футболку разом с лифчиком. Что-то подозрительно треснуло. Таким темпом я скоро не только без обуви, но и без белья останусь.

— Должен будешь! — буркнула между короткими требовательными поцелуями, постаравшись залезть опять в его штаны.

Но была снова остановлена, и зарычала уже всерьез.

— Какого хрена?

Черт, мне нравится хватать его за член. Нравится гонять туда-сюда тонкую кожу по горячей пульсирующей живой стали ствола. Я тащусь от того, насколько он отзывчив на каждое мое провокационное движение. Кайфую от того, насколько там массивный, от того что могу нащупать все эти толстые вены, подразнить пальцами, накрыть ладонью блестящую протекшей смазкой, вздувшуюся в нетерпении головку. Сжать ее, предвкушая, как она станет протискиваться в меня, и от этого мышцы внутри зайдутся в тягучих жадных спазмах, добавляя удовольствия всему.

— Не торопись, — велел Яр мне в губы и как-то моментально и необычайно ловко перевернулся на нашем нешироком лежбище, подминая под себя.

— А чего ждать? — Я заерзала под ним, потянула спортивки с его задницы, намекая, что и ниже пояса на нас до фига лишнего.

— Тихо, я сказал! — строго прикрикнул гризли, изловил мои неугомонные конечности и вытянул в струну под собой, как делал уже однажды.

От этого положения и воспоминания о том его неспешном, но охрененно прочувствованном мною проникновении возбуждение прямо за горло меня взяло, лишая воздуха, а с ним и способности четко соображать.

— Гризли, ну давай же! — обхватила я его бедра ногами, потираясь о его стояк, насколько это было возможно под его обездвиживающей тяжестью.

Но хрен он меня послушал. Поймал свободной рукой за подбородок и взялся снова целовать. Неторопливо, откровенно смакуя, но при этом глубоко, давая вздохнуть обоим, только когда совсем уж звенеть начинало в башке. Спускался на шею и грудь, вылизывал, прикусывал, играл языком с сосками. Сосал их с силой, оглаживал языком, бормоча, что они у меня как конфетки. Утыкался лицом между сисек, терся об кожу, как кот, царапая щетиной, возвращался к губам, снова зацеловывал до звона и полной пустоты в голове. Я сначала требовала, потом ругалась матом, провоцируя, проклиная все эти слюнявые лобызания бесполезные, силясь взбрыкивать под ним и выдрать запястья из захвата. Я хотела, чтобы он меня трахнул. Отодрал. Вы*бал, что ту течную кошку. Дошла в какой-то момент до состояния горящего гудящим белым пламенем бешенства и такого же по силе возбуждения. В голове будто что-то взорвалось, и вдруг все стало по-другому. Гризли утянул-таки меня в свое коварное пространство наслаждения нежностью. Ну и пусть. Здесь в этой чертовой избушке в лесу нет никого, кроме нас. Нет реального мира с его дерьмом. Здесь я могу побыть иной.

Глава 26

Слов не знаю описать, что за кайф я словил, поняв, что моя погремушка сдалась. Это был какой-то оргазм, но только не для тела. Не только для него. Внутри все распирало, фонтанами забило, искрами перед глазами рассыпалось, когда ее вдруг перестало скручивать и колбасить от моей нежности. В один миг все, как выстрел, прямо в мою гудящую от вожделения башку. Только билась, рвалась, сопротивляясь, отвергая, закрываясь. Требовала трахнуть. И тут раз — и поплыла вся, раскрылась навстречу. Волшебное превращение из куска льда в мягкое теплое обволакивающее масло. Даже голос поменялся, сломался, как та преграда между нами, за которую она упорно сражалась. Запричитала, завсхлипывала. Тающая, податливая, теплой патокой по мне потекла. И от такого я совсем умом тронулся. Целовал с ног до головы, сдирая тряпки. Вылизывал, как чокнутая мама-кошка котенка, каждый изгиб. Всю на вкус испробовал: губы, шею, ключицы торчащие, соски отвердевшие, живот вздрагивающий. Уткнулся в жар между ног, исцеловал там, терся мордой наглой небритой, весь ее запахом пропитался, улетая от криков и дрожи. Перевернул на живот и снова обласкал всю-всю: позвонки выступающие губами перебрал, ягодицы, плечи, затылок — ничего не пропустил. Подминал ее под себя и трахал-трахал-трахал. То на колени ставил, заставляя покорно спину прогибать, то снова под собой вытягивал. Переворачивал, ноги на плечи закидывал, упивался взглядом ее потерянным, дорожками слез по щекам, криками, уже сиплыми от изнеможения. И даже когда кончил, еще не мог остановиться. Всего дергало, перед глазами была муть, сердце где-то в глотке колошматило, а бедра все равно работали как заведенные, пока не накрыло окончательным экстазом, как тяжеленным одеялом, роняя на Рокс. А она обняла руками и ногами, уткнулась мне в шею, ловя воздух между всхлипами.

Мокрые оба, пьяные, одуревшие. Так и не отлипли друг от друга. Руки покоя не знали у обоих. Все гладили, трогали, ласкали. Губы от поцелуев потрескались. Ели наскоро разогретое голышом из одной банки, одной ложкой, погремушка у меня на коленях. Кормила меня, а я ее сиськи без остановки щупал, лапал, куда только доставал. Уняться не мог. Она в туалет — я следом. Смеялась, ругалась, а сама-то ничем не лучше. Я дров порубить для бани — смыть хоть с себя пот, пару раз топором махнул — Роксана к спине притерлась, обняла, ладонями от груди до члена прошлась — и все… Опомнились только у стены, опять оба потные и трясущиеся в оргазме. А уж что в бане творили… В дом к утру приползли, вырубило, только головой коснулся подушки, умостив погремушку сверху и укрыв нас.

— Яр! — хриплый голос Роксаны просочился в мой сон, и первым делом я стиснул ее ягодицы, располагая на себе так, чтобы воткнуть поудобнее. — Бля, проснись же ты, медведина озабоченная!

— М? — Я потерся лицом о ее подбородок, прицеливаясь поцеловать, не открывая глаз.

— Не слышишь меня, что ли?

— Хочешь сзади?

— Придурок, да очнись же ты! Сюда едет кто-то. Я машину слышу.

Теперь и я услышал. И судя по звуку, двигалась в нашу сторону совсем не одна машина. Быстрее, чем я рассчитывал. Все же надо было вчера собраться с погремушкой в поселок за обувью и заодно позвонить этому ее недодругу неугомонному. Но после «да в п*зду эту обувь пока» от Роксаны я последние мозги порастерял. Но чего уж теперь, не жалеть же об этом. Ни об одной минуте с ней.

— Одевайся, — скомандовал я Роксане, быстро поднявшись и натянув штаны.

Уже подошел к двери, когда в нее замолотили. Похоже, прикладами. Так и есть. Стоило открыть, и омоновец в бронежилете и камуфляже направил на меня ствол.

— Камнев, на выход с поднятыми руками! Быстро!

— Эй, какого хера тут происходит! — рванулась вперед погремушка, успевшая только натянуть мою футболку.

Я поймал ее за талию, тормозя.

— Тш-ш-ш, Рокс. Не надо резких движений. Серьезные дядьки на работе их не одобряют.

— Роксана Миргородская?

— Я.

— Девушка здесь! — гаркнул кому-то сзади вояка. — Камнев, лечь на землю! Руки за голову!

— Вы совсем *бнулись тут, что ли?

— Рокс, все нормально, не нагнетай, — максимально спокойно ответил я, опускаясь на колени. Спецназ — ребята местами нервные, бодаться с ними, имея мою злюку за спиной, — чревато. — Сейчас во всем разберемся.

— Рокси! Слава богу! — сквозь строй из десятка одетых в форму парней просочился долбаный утырок и кинулся обниматься к моей погремушке. — Ты цела? Нормально все?

Он отстранился, держа ее за плечи и осматривая так, словно следы пыток искал. Дебил.

— Господин Каверин, вы создаете помехи в работе! — едва сдерживая раздражение, заметил кто-то из спецназовцев.

— Сынок, бери Роксану, и идите в машину. — О, да у нас тут семейный визит. Что, упорный сосунок долбил папашу, пока тот не поддался?

— Постойте, — уперлась погремушка. — Прекратите этот цирк! Какого черта вы тыкаете своими пукалками в Яра? Уберите их нах!

— Рокси… — потянул ее за руку депутатский сынок, но она вырвалась и двинулась ко мне. Ближайший омоновец в попытке ее остановить ткнул локтем в грудь.

— Какого! — одновременно я вскочил на ноги, а Каверин-младший кинулся на придурка.

— Всем стоять на месте! — рявкнул командир. — Опустить оружие! Камнев Ярослав Григорьевич, вы задерживаетесь по обвинению в похищении и насильственном удержании гражданки Миргородской Роксаны Леонид…

— Да что за херь! — взорвалась погремушка.

— Рокси… — опять попытался оттащить ее в сторону дружок. — Что он с тобой тут сделал? Ты не бойся, он тебя не тронет больше.

— Да ни черта я не боюсь! Не похищал он меня!

— Что несешь? Он тебя наручниками пристегнул! И завез в глушь какую-то! Ты себя в зеркало-то видела?

Вот тут мой косяк. Следов я на ней пооставлял, ну не сдержался. А как с ней сдержаться? Это же динамитная шашка с зажженным фитилем, а не женщина, как только заводится. Только тронь, и все — взорвался на хрен!

— Ну и что? Я была на все согласна.

— Долбанулась?! Он тебе реально мозги промыл как-то? — Ну ты еще ногами тут засучи от расстройства.

— Так, ситуация мне, похоже, ясна. — В поле моего зрения появился Каверин-старший. — Сынок, Роксана, едем сейчас в ближайший опорный пункт и там разберемся окончательно. А господина Камнева туда же вежливо препроводят.

— Рокс никуда с вами не едет, — поднявшись на ноги, я пошел к ней, но было опустившие стволы спецназовцы вскинули их снова. — Где я — там и она.

— Стоп-стоп! — запрыгала перед ними девушка, махая руками, отчего футболка на ней катастрофически задралась. — Всем сохранять спокойствие! Едем разбираться!

— Ты едешь только со мной.

— Я еду там же, где и Яр, — послушно повторила моя девочка.

— Твою мать, Рокси! — закатил глаза зачинщик этого бардака. — Ты совсем, что ли?

— Длинный… — Она глянула на него с чем-то очень похожим на вину и этим разозлила меня. — Все правда нормально.

— Не поверю, пока мы не поговорим с тобой наедине! — уперся гаденыш.

— Поговорим. Обещаю. — Да хрен тебе, огрызок! — Яр?

— У меня все хорошо, — кивнул ей, удерживая невозмутимое выражение лица, хотя внутри все переворачивалось. Слишком рано это все. Еще бы чуть времени нам. Этот ее ищущий взгляд от меня к засранцу, тянущему ее обратно в привычное, напрягает меня дико. — Иди одевайся.

— Что ты помыкаешь ею?! — взвился щенок и попытался увязаться следом.

— Я тебя в свой дом не приглашал.

— Типа это домом назвать можно, — презрительно фыркнул мажор в ответ, но остановился.

— Ну это… — замялся где-то на заднем плане егерь Ленька. — Поеду, раз больше не нужен. Яр, ты прости. Я не со зла. Заставили.

Поприжали его, видно, ребятки с автоматами. Любой бы обосрался от такого, понимаю. А без егеря они бы меня по лесам этим год искали, не нашли. Я кивнул, ему и вскоре загудел движок его УАЗика.

— Где твоя обувь? — снова закозлил недодруг, как только Роксана босиком вышла наружу.

— Антох, забей! — отмахнулась она. — Яр, а что с котом?

— Вернемся. — И снова этот паскудный взгляд у нее, как у человека, что проснулся, но еще не понимает, где в самом деле реальность. Плохо. Очень плохо.

В микроавтобусе ОМОНа нас пытались рассадить по разным сторонам, но я подтянул погремушку к себе, усаживая рядом, и недовольно бормочущим ребятам пришлось потесниться. Всю дорогу руки ее не отпускал. Сидел, уткнувшись носом в лохматую макушку.

— Без меня никуда ни шагу, — велел, занося на руках в кабинет местного участкового под озадаченными взглядами спецназа. — По правилам нас должны опрашивать отдельно.

Глянул строго на Лешку Артамонова, местного участкового. Мы с ним на соседних улицах росли.