— Сейчас пойдем. — Она небрежно оглянулась через плечо. — Значит, теперь у нас Карл Блейк главный?

— Карл? Главный? С чего ты взяла? — Я неизвестно почему покраснела, рассердилась и смутилась одновременно. Мне показалось, что она его осуждает, а может, даже отчасти ревнует. — Я тебе ничего не рассказывала, потому что не хотела тебя расстраивать. Карл сказал, надо рассказать, но я решила подождать.

— Карл, Карл, — передразнила она.

— Мы друзья, — пылко заявила я. — Он очень добрый, и терпеливый, и отзывчивый, и вообще… Мам, как он уговорил тебя разрешить Брон и дяде Реджису оплатить дорогу? Ты же всегда отказывалась. Что он тебе такое сказал?

— А что, тебе он не говорил?

— Нет, не стал. По-моему, решил подразнить.

— Ну, если он не сказал, то и я не буду, — ошеломила меня мама. — Так что даже и не проси. Пойдем и выпьем наконец этого вашего чаю. Умираю от жажды.

Рождество прошло бы совсем чудесно, если бы не две вещи. Во-первых, Брон решила пригласить на рождественский ужин Эмили и Питера Хейсов.

— У них нет родителей, — сентиментально объясняла она маме. — Мать с отцом погибли в дорожной катастрофе, когда Питеру еще и четырнадцати не было. Эмили пришлось о нем позаботиться, хотя ей самой-то всего семнадцать к тому времени исполнилось. Сейчас ему двадцать четыре, как и Стиву, и Карл говорит, из него получится вполне достойный управляющий. — Она понизила голос и заговорила доверительным тоном: — Эмили и Карл очень дружны. Нам всем очень интересно… — Я поспешила выйти из комнаты. Я прекрасно знала, что именно им всем очень интересно, и не хотела слышать, как она произнесет эти слова.

Утром на Рождество, после завтрака, мы все собрались в гостиной — дарить друг другу подарки. Пришли и Стив с Николь. Платок, который я купила маме, ей очень понравился, а Мел очень обрадовалась сережкам в форме крошечных голубых птичек. Брон пришла в восторг от рождественских салфеток и заявила, что тут же и разложит их на столе. Затем они с Реджисом подарили мне сказочную светло-голубую теплую куртку, отороченную по краям белым мехом; Мел вручила мне белые меховые перчатки, а Стив и Николь — голубой платок с ручной вышивкой. Мама подарила мне жемчужную брошь, которая досталась ей от бабушки. Я чувствовала себя на верху блаженства. И тут Карл сказал:

— Айрис, а у меня тебе тоже есть подарок.

Я боялась, что у меня на лице отражаются все чувства, и, пока я разворачиваю небольшой сверток, который он мне передал, их прочитают все. Наконец я увидела, что там.

— Карл…

— Ты же говорила, что «Вдали от безумствующей толпы» — твой любимый роман у Харди и ты с удовольствием прочтешь его снова, но у тебя нет этой книги. Вот я и запомнил.

Я держала в руках книгу в роскошном темно-малиновом кожаном переплете с золотым тиснением. Это было специальное подарочное издание.

— Заказал в Торонто, — пояснил Карл.

— А это тебе, — сказала я и затаила дыхание. Он с улыбкой взял сверток, развязал широкую ленту и вытащил подарочную упаковку. Мы посмотрели друг на друга — и расхохотались. Его экземпляр «Вдали от безумствующей толпы» был в зеленом переплете с такими же позолоченными буквами.

— Вот это да! Не зря, значит, говорят про то, что у гениев мысли сходятся, — заметила Брон.

— И у дураков тоже, — жизнерадостно добавила мама.

— Может быть, и не зря, — сказал Карл, глядя мне в глаза, и внезапно на меня нахлынуло ощущение огромного беспричинного счастья.

— Да, кстати, Айрис, это пришло тебе вчера. — Брон вручила мне маленький узкий сверток, и сердце мое неприятно сжалось.

Все смотрели, как я медленно вскрываю посылку. В подарочной красно-золотистой упаковке лежала продолговатая коробочка. Сняв крышку, я услышала тихий возглас, вырвавшийся у Карла.

На черном бархате лежал золотой браслет, усыпанный бриллиантами. Ничего изысканнее я в своей жизни не видела. Должно быть, он обошелся Бивану в целое состояние. Никакой записки. Воцарилась абсолютная тишина. Первой ее нарушила мама.

— Так, — раздался неожиданно ее резкий голос. — Значит, теперь он тебя покупает.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Разумеется, я отошлю его обратно. — Я инстинктивно взглянула на Карла, но он отвернулся и уставился в окно.

— Да уж, — едко заметила мама.

Остальные смотрели на меня с разной степенью удивления. Николь вскочила и подошла ко мне.

— Покажи, Айрис. Господи, какая красота! — воскликнула она.

Не спрашивая разрешения, она взяла браслет и защелкнула его на своем запястье. Золото засияло на ее оливковой коже. Она протянула руки к мужу, и большие бриллианты сверкнули при этом ее движении.

— Стивен, смотри, должно быть, этот возлюбленный, который остался у Айрис в Англии, очень ее любит, если прислал ей такой подарок.

Пять минут назад Стив подарил Николь серебряные серьги в средневековом стиле, и она, казалось, была очень довольна. Сейчас он посмотрел на жену, и в его глазах была почти неприязнь.

— Парень, кажется, богат, как Крез, — заметил он.

— Он вовсе не богат, и никакой он мне не возлюбленный. Я же сказала, что верну браслет. Будь добра, Николь, отдай, пожалуйста. — Я услышала в своем голосе металлические нотки.

С явной неохотой она сняла браслет и передала мне. Я уложила его обратно на бархат, где он улегся, подобно змее, и стала собирать свои подарки.

— Отнесу-ка я все это к себе в комнату. Еще раз спасибо всем за ваши прелестные подарки.

У себя в комнате я выложила все на кровать, взяла в руки браслет и села, задумчиво его разглядывая. Роскошный, просто грандиозный подарок; вряд ли еще когда в своей жизни я получу такую драгоценность. Не цена произвела на меня впечатление: он был такой хрупкий и изящный, каждый сверкающий камешек уложен в гнездышко, увитое тончайшей золотой вязью. Вполне простительно, что такую прелесть не хочется возвращать; да и какая женщина с легкостью отказалась бы от такого подарка? Я надела браслет на руку и посмотрела в зеркало, как он сияет на темном фоне моего платья, затем медленно сняла и положила обратно в коробку. Вероятно, мама права, и Биван решил купить меня, как игрушку. Плохо же он меня знает. Карл ни разу не взглянул ни на меня, ни на браслет, когда Николь его надела. Я сказала, что верну его обратно, но у меня зародилось еле уловимое ощущение, что Карл меня не одобряет. Биван испортил мне весь этот чудный рождественский праздник, вот и все, чего он добился своей дурацкой выходкой.

К дому подъехала машина; я медленно спустилась по лестнице и увидела в гостиной Мел, в руках она держала бокал с коктейлем. Я слышала, как в кухне разговаривают Брон и мама, но слов не различила. Миссис Дю Барри взяла на пару дней выходной.

— Привет, — сказала Мелани. — А я как раз собралась накрывать к завтраку. Приехали Пит и Эмили, и мы с папой и мальчиками пьем коктейли. Пойди, возьми себе бокал.

— Сначала помогу тебе управиться со столом.

— Спасибо. — Она скосила на меня взгляд. — Ты в порядке? Фантастика, а не браслет. Я бы не пережила, если б мне пришлось его вернуть.

Внезапно все случившееся открылось мне в своем истинном свете, и я рассмеялась.

— Да уж, так просто не отдашь, но что делать! Как только почта откроется после праздников, эта штука поедет обратно, в Уэльс.

— Видно, здорово он тебя дожидается! — В ее голосе прозвучала зависть.

— Угу, чтобы другой глаз подбить, для симметрии, — проворчала я, и Мел рассмеялась.

— Да, наверное. — Она понизила голос. — Айрис, помоги мне с Питером. Подскажи, как мне его удержать на расстоянии? Кажется, он тоже начинает навязываться.

— Я думала, он тебе нравится.

— Нравится, но он… такой серьезный. Все пристает, чтобы я обещала, что выйду за него замуж, а я тут подумала и решила, что буду полной дурой, если свяжу себя по рукам и ногам так рано. Только подумай! Двадцати не исполнится, а у меня уже дом, дети… Я еще и жизни толком не видела.

— Здраво мыслишь, Мел, молодец. Значит, поедешь все-таки осенью в Италию?

Она пожала плечами.

— Может быть. Насчет этого я еще не решила.

«Но шагаешь в верном направлении», — подумала я. В то же время я от всей души посочувствовала Питеру Хейсу, хотя и не сомневалась, что в скором времени он найдет кого-нибудь еще.

Остаток дня прошел довольно приятно, и я бы насладилась им полностью, если бы не видела, что Карла что-то беспокоит. Меня не покидало ощущение, что он избегает не только говорить со мной, но и встречаться взглядом, и я никак не могла понять почему. Разве что, горестно размышляла я, он поговорил по душам с Эмили Хейс и она упрекнула его, что он вот уже несколько недель проводит со мной слишком много времени. Вероятно, теперь он решил продемонстрировать свое безразличие! Гордость заставила меня принять неестественно оживленный вид. Я флиртовала с Питером, стараясь отвлечь его внимание от Мел. Днем мы все вместе, за исключением дяди Реджиса, сели играть в шумную настольную игру, где в итоге выиграла мама.

Напоследок, когда я ложилась спать, она зашла ко мне в комнату и вызвалась взять у меня после Нового года браслет, чтобы, как она выразилась, «сэкономить на отправке почтой».

— Я отвезу его сама. Не волнуйся, крошка. Мне нужно перемолвиться словечком с родителями этого твоего Бивала. Это преследование пора прекратить. Карл тоже так считает.

— Ой, правда? Стой, значит, вы обо мне говорили!

— Айрис, милая, не кипятись. Ты так расстроилась, когда увидела этот браслет. Это было видно невооруженным глазом. Карлу просто не нравится, что тебя так выводят из себя, вот и все.

— Только не надо из-за меня устраивать склок с миссис Уильямс.

— Я не собираюсь скандалить, — с видом оскорбленного достоинства заявила мама. — Просто я подумала, что и ей, и его отцу пора узнать о том, что происходит, и вмешаться. Это лучше, чем связываться с судами и адвокатами. Да ты и сама наверняка так считаешь. Так что не переживай, все уладится. Верь мне.

Я ей верила. Может, мама и бывает чересчур прямолинейна, но я знала, как она добра к тем, кто попал в беду, а уж коли Бив оказался под наблюдением врача, представляю, каково сейчас его родителям. Я быстро уснула и проснулась только от шума, поднявшегося в коридоре: хлопающие двери, торопливые шаги, обеспокоенные приглушенные голоса. За окном стояла кромешная тьма. Я села на кровати и зажгла ночник. Мои часы показывали без двадцати четыре. Помедлив, я встала и надела халат. Наверно, Мел или кому-то еще нездоровится, может быть, пригодится моя помощь. Брон, в ночной рубашке и с распущенными, разметавшимися по плечам волосами, бегом возвращалась в свою спальню, но, услышав, как открылась дверь моей комнаты, обернулась.

— Брон, что-нибудь стряслось?

Она стремительно шагнула ко мне и вполголоса сказала:

— Реджис. У него жуткие боли в груди. Я так волнуюсь. Я разбудила Карла, и он побежал звонить доктору.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, Айрис, спасибо. Я просто хочу накинуть что-нибудь поприличнее, на случай если доктор велит отвезти Реджиса в больницу. Ложись, поспи. Прости, что разбудила.

Я вернулась к себе, но о сне нечего было и думать. Я села в постели, напряженно прислушиваясь, и вскоре услышала, как приехал врач. Внизу заходили, заговорили, а вскоре к дому подъехала еще одна машина. Я вскочила, подошла к окну и выглянула из-за шторы на улицу. Это была «скорая помощь»! Значит, дяде Реджису совсем плохо!

Когда обе машины уехали и все успокоилось, я на цыпочках вышла в коридор. Дверь в спальню Брон осталась открытой настежь, и в комнату Карла тоже, но свет ни там, ни там не горел. Я тихо спустилась в кухню и увидела на столе записку:

«Дорогая Айрис.

Расскажи, пожалуйста, Мел и Стиву, что случилось. Я позвоню, как только будут какие-то новости. Карл».

Мне не хотелось возвращаться в постель. Я сварила себе кофе и устроилась на диване в гостиной, поджав ноги, с чашкой в руках. Сейчас было уже без десяти пять, но, судя по всему, вряд ли Карл позвонит раньше семи. Я вздрогнула: отворилась дверь, и появилась Мел, в халате, полусонная.

— Айрис, слава Богу! Что здесь такое творится, скажи на милость? Никого нет, ни Брон, ни папы, ни Карла, — куда они все подевались?

Я объяснила ей, в чем дело. Она расстроилась и даже почти рассердилась, что ее не разбудили.

— Я бы тоже поехала в больницу. Вдруг я понадоблюсь Брон.

— Там Карл. По-моему, лучше посидеть здесь, подождать его звонка. Он наверняка позвонит, если… ну, если будет что-то срочное.

Ее глаза расширились.

— Ты хочешь сказать… Если папа умирает? — При этой мысли она разразилась рыданиями.