Громкий грохот вынудил Алису вздрогнуть и перевести взгляд на мать, которая бросила половник в раковину. Кажется, пришло время переключать на кино и, быстро пообедав, отправиться на поиски интервью во всемирной паутине.

— Певцом стал, что ли? — ехидно заметила Джоанна и передала дочери тарелку супа. — Райдеру денег девать некуда, раз вкладывается в очередное развлечение пасынка?

Алиса посмотрела на мать:

— Эдвард давно не общается с отчимом, — перехватив изумление женщины, поспешила добавить. — У нас общие друзья, и я наверняка знаю, что Эдвард всего добился сам.

Джоанна фыркнула:

— Ну, конечно!

Алисы в раздражении переключила на другой канал, лишь бы более не захлёбываться ядом, сочившегося с губ матери. Неприятно.

— А мне понравилось, как поёт.

Девушка замерла с ложкой у рта и неверующе подняла взгляд на отца.

— Я слышал по радио. Довольно неплохо.

Улыбка расплылась на губах, но слова матери вынудили вновь ощутить на языке горечь.

— Как только в студии голос не обрабатывают! С новыми-то технологиями и я, если захочу, оперу запою.

— Джоанна, остынь, — махнул мужчина рукой и отхлебнул ложку супа. — Уже в детстве в парне был виден талант. К чему отрицать?

Джоанна фыркнула и показано уставилась на экран телевизора, делая вид, что происходящее в кино намного интереснее, чем продолжать разговор об Эдварде.

Алиса с благодарностью улыбнулась отцу и зачерпнула ложкой суп. Однако попробовать обед вновь не удалось — звонок в дверь вынудил непонимающе обернуться в сторону коридора.

— Я открою, — вызвалась и поспешила покинуть кухню, не желая отвлекать родителей от еды. Да и самой хотелось развеяться, пусть несколько секунд, и окончательно справиться с раздражением, вызванного словами матери.

Наверное, мать никогда не поборет в себе неприязнь к семье Райдер — Принс. Что удивительно, поскольку Алиса была уверена в ненависти отца, который, напротив, оказался намного благоразумнее.

И всё-таки это удивительное открытие, над которым стоило хорошенько подумать.

Алиса не заметила, как неожиданно земля ушла из-под ног, а сердце совершило грандиозный кульбит. Только что размышляла над словами отца, но уже в следующую секунду не могла вспомнить собственного имени.

Смотрела на молодого человека, что стоял на крыльце дома её родителей, и ощущала предательскую дрожь в коленках. Такая знакомая дрожь, которая с раннего детства настигала именно в те моменты, когда на пороге появлялся долгожданный друг.

Но он не был другом. Не теперь.

Эдвард переминался с ноги на ногу, явно чувствуя неловкость от немигающего взгляда девушки, и неуверенно приподнял корзинку в одной руке и красивый букет в другой.

— Безотказный вариант, — напомнил, тем самым заставив Алису неуклюже засмеяться:

— Ты…ты как здесь оказался? — глупый вопрос, но на большее оказалась не способна. Хотелось то ли громче смеяться, то ли расплакаться, то ли кинуться на шею парня, а, может, вовсе закрыть дверь?

Она не могла разобраться в собственных чувствах, но одно знала наверняка — улыбка, растянувшаяся от уха до уха, передавала всему телу приятные импульсы.

— Ребята отправились напрямую в Бирмингем, а я решил проехать через Ливерпуль.

Девушка припомнила карту страны.

— Ты ехал из Лондона? — уточнила, как если бы это было действительно важно именно сейчас. Однако это было важно, поскольку Бирмингем располагался ближе Ливерпуля, и слова парня о перевалочном пункте казались абсурдными.

Он проехал Бирмингем, и подтверждающее молчание в ответ вынудило Алису ощутить жар лица.

— Это мои любимые цветы, — ляпнула, окончательно погрязнув в смущении, когда Эдвард оторвался созерцания её лица и уставился на букет в руках. Кажется, он только что вспомнил о наличие букета.

— И твой любимый виноград.

Кивнула, рассматривая корзинку, и вновь не удержалась от глупого хихиканья. Срочно! Срочно нужно взять себя в руки!

— Так, ты приехал… Зачем?

Эдвард замялся и огляделся вокруг, пока взглядом не уткнулся на лавочку. Поставил на неё корзинку и положил букет, тем самым вынудив девушку мысленно дать себе затрещину. Стоило не стоять, как истукану, а принять неожиданный подарок.

Скрестила руки на груди, как если бы соглашалась с действиями парня, и приказала себе дышать не так громко. По чуть-чуть. Сложно.

Сердце остервенело колотилось, и подобная встряска требовала больше кислорода.

Алиса держалась из последних сил, предчувствуя кислородное голодание.

— Мне пришло оповещение на телефон, — заговорил Эдвард, в своей манере крутя печатку на указательном пальце. — Ты подписалась на меня в Инстаграм и поставила «лайк» на все посты.

Девушка сжала пальцы на ногах и мысленно закричала, но искренне надеялась, что на лице удалось сохранить спокойное выражение:

— Ты приехал в Ливерпуль из-за лайков?

Эдвард поражённо покачал головой, как если бы не верил, что именно это являлось причиной приезда.

— Я подумал, это намёк, — усмехнулся и потёр пальцами переносицу. — Ты говорила, что моё общество тебе неинтересно. Так? Если следовать логике, то ты в целом не желаешь меня видеть. Но в таком случае зачем мучить себя и просматривать мой профиль? Я долго раздумывал над этим противоречием и пришёл к выводу, что ты…жалеешь.

— О чём?

— Ты жалеешь, что уехала, — с улыбкой пояснил Эдвард. — Твоя активность в моём профиле — это завуалированное признание своей ошибки.

Алиса с минуту смотрела на парня и, в конце концов, отвела взгляд на корзинку винограда.

Сколько себя помнила, всегда упивалась такими моментами: друг приезжал из туманного Лондона с любимым виноградом, они крепко обнимались, стоя в дверном проёме, пока мама не поругает за созданный сквозняк, а после спешили на кухню.

Эдвард всегда приезжал голодным.

Он и в этой поездке отказался от обеда?

Девушка смотрела на гроздь винограда и чувствовала, как детская радость, что наполняла до краёв при виде друга на крыльце своего дома, вновь захлестнула с неменьше, даже с большей силой.

Хватило месяца, чтобы признаться самой себе — она скучала. Сильно скучала. Как бы не старалась забыться, полностью уйти в новую работу, заменить мысли о парне семейными заботами, всё равно находила причину вспомнить о нём.

Особенно невыносимо ночью, когда назойливые мысли брали шествие, не воспринимали попытки Морфея и кружили вокруг образа Эдварда.

Особенно невыносим запечатлевшийся в памяти образ, когда он вышел из травмпункта на костылях. Как посмотрел на неё не светло-зелёными глазами, а красными, бесконечно грустными глазами.

Крепко обнял и позволил выплакаться в крепкую грудь, как если бы ему было не так тошно и больно от чувства потери. Как если бы он не сгорал изнутри от осознания, что произошла трагедия, так или иначе повлиявшая на их жизни.

Алисе было невыносимо вспоминать образ Принса, когда он провожал взглядом поезд. Она видела, насколько сильно в нём преобладало желание остановить её, подчинить своему «хочу», но он этого не сделал.

«Я забыл подумать, как лучше будет для тебя».

На этот раз Эдвард всё сделал правильно, да только сама девушка облажалась.

Думала, что время — отличный помощник, а смена обстановки сыграет роль катализатора в сложном процессе «начать с чистого листа». Оказалось, что ни время, ни другой город, ни другое окружение, — ничто не в силах вытеснить из головы молодого человека.

Какой бы он не был: язвительный, грубый, смиренный, весёлый… любящий, он нравился Алисе с той силой, с которой когда-то желала его возненавидеть.

Не получилось.

Как и Эдварду не удалось возненавидеть девушку, которая одним своим существованием побуждала открывать глаза и видеть прекрасный рассвет.

— Если ты скажешь, что лайк на ста фотографиях — это всего лишь глюк, то я почувствую себя полным кретином, — нервно засмеялся парень, когда же Алиса не видела смысла более прятать эмоции под маской мнимого спокойствия.

Развела руками и улыбнулась:

— Я жалею, Эдвард.

Светло-зелёные глаза неверующе сощурились, когда же девушка пожала плечами:

— Жалею, скучаю и люблю.

Так просто. Так легко.

Какое же облегчение!

Эдвард всегда подходил слишком близко, не спрашивая разрешения о крушении личных границ, но только сейчас осознали оба — для них не существовало границ. Только ни в друг друге.

Самые крепкие объятия — никаких границ. Самые нежные поцелуи, перетекающие в самые страстные поцелуи — никаких границ. Самые откровенные взгляды — никаких границ.

Тёплые ладони обхватили девичье лицо, длинные пальцы запутались в золотых кудрях, а горячее дыхание опалило нежную кожу губ.

Поцеловал желанные губы и не сдержал тихого стона, тут же почувствовав, как податливо приоткрылся рот. Как же давно Эдвард не ласкал языком нежный язык девушки, как же давно не упивался её вкусом и ответным напором.

Только воспоминания спасали от сумасшествия, но даже они не передавали тот спектр эмоций, что вскружил голову одним лишь поцелуем.

— Виноград — это безотказный вариант, — согласилась Алиса, делая лихорадочный глоток воздуха.

Эдвард провёл носом по нежной коже виска и поцеловал закрытое веко девушки:

— Я запоздал с ним.

— Лучше поздно, чем никогда.

Зарылся лицом в облако кудрявых волос и наполнил лёгкие сладким ароматом. Впервые за несколько месяцев он задышал по-настоящему.

Сомкнул руки вокруг тонкой талии и ощутил, как пальчики девушки переплелись с его пальцами.

— Не оставляй меня, Алиса, — прошептал и прикрыл глаза. — Никогда больше не оставляй одного.

Он боялся одиночества с тем же отчаянием, с которым его же боялась девушка. Единственное и верное решение было известно им обоим. Потому они крепче сжали пальцы друг друга в нерушимый замок.

— Кто пришёл, Алиса?

Голос матери вынудил разомкнуть объятия на ничтожный дюйм.

Алиса вопросительно приподняла брови:

— Ты голодный? Будешь суп? — получив в ответ согласный кивок, улыбнулась и крикнула. — Пришёл Эдвард. Эдвард Принс.

Кричащая тишина повисла в воздухе, а после раздался сокрушительный грохот: на этот раз упал не половник, а столовые приборы.

Но это уже совсем другая история.


КОНЕЦ