— Нет! Мне она не нужна, я лишь страдаю от этого.

— Ты не знаешь, что такое страдание, Самина. Когда я был в гневе и взял тебя у ручья, я не причинил тебе вреда. Не я доставляю тебе боль, а правда об Эдриене.

— Ты не думаешь о моих чувствах. Я ненавижу тебя.

— Но только не тогда, когда занимаешься со мной любовью.

— Нет! — закричала она.

Он усмехнулся и свободной рукой погладил ей щеку.

— Я не слепой и вижу, что происходит, когда я прикасаюсь к тебе. Почему ты притворяешься? Она отвернулась, промолчав.

— Ты страстная женщина, — хрипло продолжал он. — Ты не можешь бороться с собой. Ты знаешь об этом, и потом твоя гордость заставляет тебя страдать.

Хэнк поцеловал ее, но она не ответила. Его язык проник ей между зубов, будто испытывал ее выдержку. И действительно — выдержки хватило ненадолго. Загоревшись, она почувствовала возбуждение и поцеловала его.

Его страсть было яростна и дика. Они стали единым целым, ее тело натягивалось, как струна, следуя за ним. А потом наступило счастливое освобождение.

Первое, что пришло в голову Саманты, была мысль: на этот раз она не поцарапала его. Потом увидела, как он потирает плечо и морщится от боли, и поняла, что ошибается.

— Gata! У тебя острые зубы. Заниматься с тобой любовью вовсе небезопасно.

Саманта рассмеялась было, но увидела, что Хэнк хмурится.

— Извини меня. — Она коснулась его плеча. — Хочешь, чтобы я посмотрела твою рану?

— Спасибо, я сам этим займусь.

— Все-таки позволь мне подняться. Он отодвинулся в сторону, но затем положил руку ей на плечо, так что она не смогла встать.

— Ты будешь спать здесь.

— Не смеши меня.

— Я совершенно серьезен, Сэм. Ты будешь спать со мной на седельных сумках. Это лучше, чем валяться на голой земле.

— Меня это не беспокоит, — ответила она пренебрежительно. — По мне лучше спать на кактусах, чем с тобой.

— Сэм, мне плевать на то, что ты предпочитаешь. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я не допущу, чтобы ты бодрствовала, пока я сплю.

Он оделся и стал одевать ее. Она запротестовала, но он оттолкнул ее руки. Потом он накрыл ее одеялом, лег рядом и обнял.

— Когда ты сердишься, твои глаза напоминают мне драгоценный камень: они искрятся и сияют. Надеюсь, для меня?

— Ты говоришь это, чтобы позлить меня? Он засмеялся.

— Мне нравится твой темперамент. Знаешь, что меня больше всего восхищает в тебе?

— Не хочу даже слышать об этом, — холодно сказала она. Потом, помолчав, спросила:

— Что именно? Хэнк положил руку ей на грудь.

— Больше всего мне нравятся твои глаза, в которых выражение ненависти так легко переходит в страсть, когда…

— Замолчи, черт тебя побери! — И заткнула уши, но все-таки услышала его слова:

— Надеюсь, что в следующий раз, когда мы займемся любовью, ты не будешь поднимать шум из-за пустяков.

Она ничего не ответила. Пошел он к черту! Еще день, и она окажется рядом с отцом. После этого она вообще забудет о Хэнке Чавесе.

Глава 29


Уже шесть дней они были в пути. Хэнк совсем не торопился. Собирались по утрам они не спеша, лагерь разбивали рано вечером. Казалось, его вообще не волнует, что кто-то может их преследовать.

Когда они въехали в маленькую деревушку, уставшая Саманта приободрилась. Она не знала никого из здешних жителей, но здесь была церковь, а значит, можно было рассчитывать на добропорядочных граждан. Найти помощь стало ее навязчивой идеей. Нужно только поговорить так, чтобы об этом не знал Хэнк.

Они остановились перед таверной, и Хэнк вошел туда. Остальные не сошли с лошадей. На улице было темно, лишь из окон некоторых домов струился свет, да к стене церкви был прикреплен факел.

Минут через двадцать Хэнк вернулся и снял Саманту с седла. Диего и Лоренсо последовали за ними в дом, а Иниго привязал лошадей под навесом.

Внутри было почти так же темно, как на улице — у стойки горела лишь одна свеча. Неопределенного возраста женщина склонилась над очагом, подбрасывая туда поленья. В большой комнате стояло несколько столов; за одним из них, уронив голову на грудь, спал седой человек, никак не прореагировавший на вошедших.

Мексиканка у очага повернулась к ним и улыбнулась. Она провела их к столу и сказала, что еда будет скоро готова. Диего и Лоренсо сели к столу, сняли шляпы и поставили рядом с собой винтовки. Хэнк взял свечу и увлек Саманту к лестнице, которая вела на второй этаж.

— Мы останемся здесь на ночь? — спросила она.

— Да. Тут только две комнаты, но сеньора Майя была настолько добра, что уступила и свою.

— Та женщина внизу?

— Да. Она вдова, работает здесь. Сеньора Майя будет первой, с кем поговорит Саманта. Только бы Хэнк не запер ее в комнате.

— Я смогу поесть или ты сразу запрешь меня? Хэнк улыбнулся ее агрессивному тону.

— Мне казалось, что ты захочешь принять ванну. Потом можешь спуститься вниз и поужинать.

Они уже поднялись наверх, когда дверь в одной из комнат открылась, и из нее вышел мальчик с двумя пустыми ведрами.

— Твоя ванна готова, — сказал Хэнк, поблагодарил мальчика и пропустил перед собой Саманту.

Комната была хорошо освещена висевшей в углу старой керосиновой лампой. От маленькой ванны, ожидавшей Саманту, поднимался пар. Она улыбнулась, почувствовав запах роз. Ее любимый запах! Рядом с ванной на узкой кровати была разложена чистая одежда.

— Это для меня? — спросила Саманта, указывая на белую блузку и отделанную оборками шелковую юбку. Рядом с ними она разглядела изумительную мантилью.

— Да.

— Из гардероба сеньоры?

— Нет. У ее друга есть дочь примерно твоего телосложения. Одежда совершенно новая.

— Ты купил ее? — Хэнк кивнул головой. — А добавить розовой воды в ванну — твоя идея?

— Моя.

— Ты неплохо поработал, пока мы ждали тебя у входа. Пришлешь кого-нибудь помочь мне?

— Буду рад сам помочь тебе.

— Ни за что. Он усмехнулся.

— Тогда я подожду тебя на лестнице. Он вышел, оставив ее одну. Сразу же Саманта подбежала к окну, надеясь убежать через него. Но ее ждало разочарование — снаружи не было никакой опоры, чтобы спуститься вниз. Ей ничего не оставалось, как заняться своим туалетом. И лелеять надежду на то, что ей удастся наедине перекинуться словом с сеньорой Майей.


Меньше чем через полчаса, чувствуя себя немного лучше, Саманта вышла из комнаты. Волосы у нее были влажные. Юбка и блузка сидели замечательно. Одежда была превосходного качества и, видимо, предназначалась в подарок. Саманта надеялась, что девушка сумеет купить на деньги Хэнка вещи не хуже.

Почему он так хлопочет о ней? Хэнк позаботился о красивых туфлях, а мантилья спадала с ее головы изящными складками, гармонируя с юбкой и блузкой. Саманта почувствовала себя молоденькой девушкой, отправляющейся на свидание… Но единственным мужчиной, с которым ей предстояло встретиться, был Хэнк.

Он был внизу с сеньорой Майей, они оживленно, словно старые друзья, разговаривали. Хэнк переоделся. На нем был черный сюртук, в котором он когда-то обедал с ней и впервые поцеловал. Именно в тот раз она решила перестать кокетничать с Хэнком, считая, что уже заставила Эдриена ревновать. В свете последующих событий ее план оказался теперь просто идиотским!

Хэнк шагнул к ней и, взяв за руку, повел к столу, на котором горела свеча. Рядом стояли два стула, а на столе расположилась бутылка вина и корзина с фруктами. Сеньора принесла перченое тушеное мясо, рис и хлеб.

— Хэнк, а где остальные? — спросила она.

— Они уже поели.

Больше он ничего не сказал и разлил вино в стаканы тонкого стекла. Саманта нахмурилась. Ей это совсем не понравилось. Почему он так официально одет? И что за интимный ужин на двоих?

Хэнк заметил ее состояние.

— Что-нибудь не так, Сэм?

Вопросы, которые она хотела бы задать, наверное, только посмешили бы его, поэтому она отказалась от этой мысли.

— Да нет, просто мне любопытно, почему ты чувствуешь себя в безопасности в этой деревне? Стоит только мне сказать кому-нибудь, что ты похитил меня, и тебе не поздоровится.

— Здесь никто не понимает по-английски. — Хэнк ухмыльнулся.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю их всех, Сэм, — ответил он. — Они жили на гасиенде де Лос Флорес. Саманта ужаснулась.

— Это люди твоего кузена?

— Да. Старики, женщины и дети, которые переехали сюда после того, как был убит хозяин, а мужчин забрали в армию. Тем, кому удалось пережить революцию, позже вернулись к своим семьям. Больше им нечего было делать на гасиенде. Там был твой отец, у него появились другие слуги. Даже здешний священник прежде служил семье Чавес.

Саманта потеряла дар речи. А она надеялась найти здесь помощь! Нет ничего удивительного, что Хэнк чувствовал себя в безопасности. Здешние жители возненавидели бы ее, если бы узнали, что она дочь человека, который сменил на этой земле их хозяина.

Лицо у нее вспыхнуло, когда Саманта подумала о том, что случилось бы, попроси она помощи у сеньоры Майи.

— Ты даже не предупредил меня, — с горечью сказала Саманта.

Хэнк изобразил на лице недоумение.

— Зачем? Тебе вовсе не обязательно знать об этом. Саманта промолчала и принялась за еду. Вскоре ее гнев приутих, и после третьего бокала вина она решила отказаться от попыток бежать, пока они не достигнут границы. Здесь его не схватят, но придет день, когда он заплатит за все.

— Пойдем, Сэм. Нам нужно прогуляться. — Хэнк поднялся и протянул ей руку, но она отрицательно покачала головой.

— Лучше я останусь здесь и напьюсь. Она протянула руку к бутылке вина, но он отставил ее на край стола.

— Нет, вначале мы прогуляемся. Когда вернемся, ты сможешь пить столько, сколько захочешь.

— Но я никуда не хочу идти с тобой, — сказала она угрюмо.

— Я настаиваю. И потом на это есть серьезная причина. — Хэнк усмехнулся.

— Неужели?

Она вышла из таверны, не приняв предложенной им руки, но внезапно остановилась, оказавшись в полной темноте. Ночь была безлунная, ни одной звезды не светилось на небе. Было холодно и безмолвно, как перед бурей. Возможно, что буря налетит до того, как ночь закончится.

— Сюда, Сэм.

Хэнк взял ее под руку и повел по темной улице. Оба молчали. Потом показался слабый свет, и, когда они приблизились к нему, Саманта увидела, что он исходит из открытой двери церкви. Двое стояли перед ней и разговаривали.

Саманта позволила Хэнку вести ее. Голова у нее от выпитого вина немного кружилась, но это было приятное чувство.

Они медленно вошли в церковь, рука Хэнка твердо поддерживала ее. Он продолжал молчать.

— С какой-то целью ты привел меня сюда, Хэнк? — Внезапно она поняла все. И ощутила, как на нее накатывается дурнота. — Я не позволю! — Закричала она, с силой выдергивая свою руку. — Ты просто сумасшедший!

— Вижу, ты все поняла. Да, мы поженимся. И сейчас же. — Торжественность голоса Хэнка говорила о серьезности его намерений.

— Ты… ты не сделаешь этого, Хэнк.

— Сделаю, gatita. — Он пожал плечами. — Я не могу поступить иначе в сложившихся обстоятельствах.

— О каких обстоятельствах ты говоришь?

— Которые ты создала. Мне это нравится не более твоего, но я не позволю тебе помешать моим планам.

— Так это твой второй вариант?

— Да. Мне он не нравится. Ты же не думаешь, что я действительно хочу жениться на такой стерве, как ты! Мы никогда не сможем стать настоящими супругами. Мы вообще не сможем жить вместе, как нормальные люди, — один из нас обязательно убьет другого.

— Тогда почему? — закричала она, и сразу же ответ пришел ей в голову. — Ты принял решение, еще когда на тебя набросился Лоренсо? Этим ты его успокоил? Ты сказал ему, что женишься на мне?

— Да. Ты заставила меня. Мне нравится Лоренсо. Я не хочу задевать его чувств. Я думал о женитьбе на тебе, ни потом отверг эту мысль. Теперь я снова передумал. Мне не нравится этот вариант, но я не остановлюсь на полдороге.

Саманта напряглась.

— А ты не забыл кое-что? — спросила она презрительно. — Чтобы жениться на мне, ты по крайней мере должен иметь мое согласие.

— Оно есть, я считаю…

— Никогда в жизни! Я лучше умру!

— Не совсем так. Если мы сегодня вечером не поженимся, Диего отправится через границу, разыщет твоего отца и убьет его.

— Ты… ты… Tiranico diablo!

— Basta ya! — оборвал ее Хэнк. — Мы одинаково ненавидим друг друга, но все равно поженимся.

— Но это глупость! — яростно запротестовала она. — Ты думаешь, что сможешь покорить меня, если станешь мужем? Нет. Я не буду жить с тобой!

— Я вовсе не хочу этого, — ответил Хэнк. — Я сразу же верну тебя к отцу. Саманта успокоилась.

— Я разведусь с тобой. Ты ничего не получишь.

— Я предполагаю подождать пару месяцев — тебе понравится зваться сеньоритой, особенно если…