– Да-да, – ответила Кэтрин. – Если бы только папа мне разрешил, я бы половину времени проводила с тобой. Ах, Линтон! Ты такой красивый! Я бы хотела, чтобы ты был мне не двоюродным, а родным братом.

– И тогда ты бы полюбила меня, как своего отца? – спросил он, заметно приободряясь. – А мой папа говорит, что ты полюбишь меня больше своего отца, крепче всех на свете, если ты будешь моей женой. Так что я бы хотел, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Нет, никогда я никого не полюблю сильнее, чем папу, – решительно ответила она. – Кроме того, мужья иногда ненавидят своих жен, а вот братья сестер – никогда. Если бы ты был моим братом, ты бы жил с нами в усадьбе и папа любил бы тебя так же, как и меня.

Линтон принялся возражать, не веря в то, что мужья могут ненавидеть своих жен, но Кэти была уверена в обратном, приведя в качестве крайне неудачного примера ту неприязнь, которую его отец испытывал к ее тете – то есть к матери Линтона. Я попыталась прервать ее неразумные речи, но не успела, и она выложила юноше все, что знала об этой истории. Хитклиф-младший с раздражением закричал, что ее рассказ – одна сплошная ложь.

– Мне это рассказал мой папа, а он никогда не скажет мне неправду, – упрямо заявила Кэтрин.

– Мой папа презирает твоего папу! – вскричал Линтон. – Он считает его глупцом, а еще низким и подлым человеком!

– Твой отец – настоящий злодей, – возразила ему Кэти. – И с твоей стороны очень дурно повторять его слова. Он отвратительно вел себя по отношению к тете Изабелле, которая вынуждена была уйти от него.

– Она от него не уходила! – воскликнул мальчик. – И не смей мне противоречить!

– Ушла, ушла! Ничего ты не знаешь! – прокричала Кэтрин.

– Ну, тогда я тебе кое-что скажу! – злорадно заявил Линтон. – Твоя мать никогда, ни одной минуты не любила твоего отца – получай!

– О-о! – вскричала Кэти, буквально задохнувшись от бешенства и не в силах вымолвить более ни слова.

– На самом деле она любила моего папу, – добавил он.

– Ах ты, маленький, ничтожный лжец! Я тебя ненавижу! – У Кэтрин перехватило дыхание и лицо покраснело от возмущения.

– Она его любила! Она его любила! – издевательски пропел Линтон, откинув голову на спинку кресла, чтобы насладиться волнением девушки, стоявшей сзади.

– Ну-ка замолчите, мистер Хитклиф-младший! – не удержалась я. – Вы, небось, опять измышления своего отца повторяете.

– Нет, не повторяю, – возразил он и, потребовав, чтобы я придержала язык, вновь принялся дразнить Кэтрин, повторяя: «Она его любила, она его любила…»

Кэти, совершенно выведенная из себя, изо всех сил толкнула кресло. Линтон упал на подлокотник и тут же зашелся приступом мучительного кашля, положившим конец его торжеству. Кашель не отпускал его так долго, что даже я всерьез забеспокоилась. Что до его кузины, то она расплакалась, испугавшись того, что натворила, но не пожелала раскаиваться в своем поступке. Я прижала Линтона к себе и не отпускала, пока приступ не прошел. Тогда он оттолкнул меня и вновь откинулся в кресле. Кэтрин перестала плакать, села напротив него и уставилась в огонь. Оба молчали.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я минут через десять.

– Хотел бы я, чтобы она себя так чувствовала, – пробормотал Линтон. – Ты злая и жестокая, Кэти! Гэртон меня никогда не бьет, он меня и пальцем не тронет, а ты… Сегодня я чувствовал себя лучше, а ты все испортила… – Голос его пресекся, послышались всхлипы.

– Я тебя не била, – пробормотала Кэтрин и закусила губу, чтобы не дать волю новому взрыву чувств.

Линтон принялся вздыхать и стонать, как будто страдал невыносимо, и продолжал в этом духе еще с четверть часа, чтобы окончательно расстроить свою кузину. Едва заслышав ее приглушенное всхлипывание, он начинал стенать еще жалостней.

– Прости меня, Линтон, за то, что причинила тебе боль, – сказала она наконец, окончательно смущенная страданиями своего брата. – Но со мной ничего бы не случилось от одного легкого толчка, и я понятия не имела, что на тебя он может так подействовать. Послушай, Линтон, тебе ведь не очень больно? Пожалуйста, ответь мне, поговори со мною! Я не смогу уйти домой с мыслью, что причинила тебе вред…

– Я не могу говорить с тобой, – пробормотал он. – Теперь из-за того, что ты сделала, я проведу всю ночь без сна, задыхаясь от кашля. Тебе – здоровой – невдомек, что я чувствую. Ты будешь спокойно спать, а я буду мучиться в этом доме совершенно один, без всякой помощи. Хотел бы я посмотреть, как бы ты проводила здесь такие страшные ночи! – И юноша зарыдал в голос от жалости к самому себе.

– Коли страшные ночи для вас не новость, – заметила я, – то и страдания ваши вовсе не из-за мисс Кэти, и не по ее вине вам этими самыми страшными ночами не спится. Впрочем, больше она вас не потревожит. Мы сейчас же уходим, и вам, надеюсь, сразу станет лучше.

– Мне уйти? – участливо спросила Кэтрин, склоняясь над ним. – Ты хочешь, чтобы я ушла, Линтон?

– Сделанного тобой не воротишь! – раздраженно ответил он, отстраняясь от нее. – Даже не пытайся меня утешить, а то я огорчусь еще сильнее и у меня случится жар.

– Значит, мне лучше уйти? – повторила она.

– По крайней мере, оставь меня в покое, – сказал он. – А то ты все говоришь и говоришь…

Кэтрин мешкала и не решалась покинуть больного, несмотря на мои увещевания, но поскольку Линтон не глядел на нее и не заговаривал с ней, она наконец-то направилась к двери, а я – следом за ней. Нас остановил вскрик: Линтон соскользнул с кресла на плиты перед камином и забился там подобно испорченному ребенку, стремящемуся всеми средствами доставить окружающим как можно больше огорчений и хлопот. По поведению Линтона я сразу поняла, что такому, как он, ни в коем случае нельзя потакать в проявлениях его дурного характера, однако моя подопечная пришла в ужас. Она побежала обратно, упала на колени рядом с ним, заплакала и принялась его всячески утешать. Линтон затих только тогда, когда устал рыдать и биться, а не от того, что решил больше не огорчать ее.

– Я положу его на диван, – сказала я, – и пусть катается по нему в свое удовольствие, а нам нет нужды на это любоваться. Теперь, мисс Кэти, вы, надеюсь, убедились, что вам его не излечить. Все дело в его состоянии здоровья, а не в привязанности к вам. На мягком диване он точно не убьется, так что нам лучше его оставить! Как только он увидит, что рядом нет тех, кто будет обращать внимание на его выходки, он тут же успокоится.

Кэтрин положила подушку Линтону под голову и попробовала его напоить, но он оттолкнул питье и заерзал на подушке так, как будто бы она была из камня или дерева. Кэтрин попробовала уложить его поудобнее.

– Так не годится, – сказал он. – Подушка слишком низкая.

Кэтрин принесла вторую подушку и положила ее на первую.

– А так слишком высоко, – пожаловался наш привереда.

– Как же мне их положить? – спросила она в отчаянии.

Она опустилась на колени у дивана, и Линтон буквально обвился вокруг нее, положив голову вместо подушек ей на плечо.

– Ну уж нет! Так не годится! – запротестовала я. – Вам, господин хороший, и подушки будет достаточно. Мисс и так уже потратила на вас много времени, посему мы не можем тут оставаться ни минуты.

– Можем, можем! – возразила Кэти. – Теперь он будет хорошим и терпеливым мальчиком, теперь он понял, что этой ночью мне будет гораздо тяжелее, если я буду знать, что здоровье его ухудшилось из-за моего прихода. Если это и вправду так, то больше я не должна здесь бывать. Скажи мне правду, Линтон, – мне больше не приходить? Я причинила тебе страдания?

– Ты можешь приходить, чтобы лечить меня, – ответил он. – Вообще-то, ты не просто можешь, а должна приходить впредь, потому что ты, и только ты, причинила мне страшную боль, о которой сама знаешь! Едва я начал приходить в себя, как ты снова появилась в моей жизни, и вот результат – мне хуже!

– Ты во многом сам себе повредил своими слезами и тем, что принимаешь любые слова слишком близко к сердцу, – сказала его кузина. – Но теперь мы опять будем друзьями. Ты ведь хочешь этого? Ты не против, если я буду тебя навещать?

– Я же уже сказал, что не против, – нетерпеливо ответил он. – Садись ко мне на диван и позволь опереться о твои колени. Так мама, бывало, проводила со мной все вечера. Просто сиди тихо и не разговаривай, но можешь спеть мне песню, если умеешь петь. Или прочитай мне наизусть длинную балладу, от которой дух захватывает, одну из тех, которым ты обещала меня научить, или расскажи какую-нибудь историю. Но лучше балладу. Начинай, я жду!

Кэтрин прочитала самую длинную балладу из тех, что смогла вспомнить. Обоим очень понравилось это занятие. Линтон попросил еще одну, а потом еще, невзирая на мои громкие протесты, и тут как раз пробило двенадцать. Мы услышали, как Гэртон входит во двор, возвращаясь на обед.

– Завтра, Кэтрин? Ты придешь ко мне завтра? – спросил юный Линтон, цепляясь за ее платье, когда она нехотя поднялась с места.

– Нет, – ответила я вместо моей подопечной, – ни завтра, ни послезавтра, ни в любой другой день.

Однако Кэтрин, видимо, дала ему иной ответ, потому что его лоб разгладился, когда она наклонилась и что-то прошептала ему на ухо.

– Завтра вы сюда не придете, и даже не мечтайте об этом, мисс! – строго сказала я, когда мы вышли во двор.

Кэтрин улыбнулась.

– Что ж, тогда придется глаз с вас не спускать, – продолжала я. – Я велю починить замок на калитке, а другим путем вам не улизнуть.

– Я могу перелезть через стену, – рассмеялась она. – Усадьба «Скворцы» – не тюрьма, а ты, Эллен, мне не тюремщица. Кроме того, мне уже почти семнадцать. Я больше не ребенок. Уверена, Линтон поправится очень быстро, если я буду ухаживать за ним. Мы прекрасно с ним поладим, ведь я старше его годами и разумом, разве не так? Я скоро смогу руководить им, если буду действовать уговорами и лестью. Когда он ведет себя хорошо, он очень славный и милый юноша! Если только он будет моим, то в моих руках он станет послушней воска. Мы никогда не будем ссориться – так ведь, Нелли? – стоит нам только немного притереться друг к другу. Он тебе нравится?

– Нравится?! – воскликнула я. – Да он самый противный, избалованный мальчишка из всех, которых я видела. Да и здоровье у него никудышнее! К счастью, как считает мистер Хитклиф, он и до двадцати не дотянет. Сейчас, мне кажется, ему и до весны не дожить. Впрочем, для его семьи это будет невеликая потеря. Слава Богу, что его отец решил взять его к себе. Мы бы с ним носились, как с писаной торбой, а этот несносный себялюбец тем сквернее себя ведет, чем больше заботы видит от других… Я рада, мисс Кэти, что у вас нет никакой возможности заполучить его в мужья.

Моя собеседница помрачнела после моих слов. Она была оскорблена в своих лучших чувствах из-за того, что я так легко говорю о его смерти.

– Он младше меня, – ответила она после довольно долгого раздумья, – получается, что и жить ему дольше, чем мне. Пусть так и будет! Он не умрет, пока я жива. Сейчас он такой же крепкий, как и в тот день, когда папа привез его к нам на север, я уверена в этом. Просто он немного простудился, как папа, только и всего. Ты говоришь, папа выздоровеет – почему же он тоже не может выздороветь?

– Хорошо, хорошо, – быстро согласилась я. – В конце концов, нам не о чем беспокоиться. А теперь запомните, мисс, потому как я больше повторять не стану: если только вы попробуете приблизиться к Грозовому Перевалу, со мной или без меня, я немедленно сообщу об этом мистеру Линтону и, коли он не даст своего разрешения, ваша дружба с кузеном возобновляться не должна.

– Но она уже возобновилась! – сердито воскликнула Кэти.

– Значит, она не должна продолжаться! – заявила я.

– Посмотрим! – бросила она в ответ и легко побежала вперед, оставив меня плестись сзади.

Мы обе вернулись домой еще до обеда, и хозяин, решив, что мы гуляли в парке, не потребовал объяснений нашей отлучке. Как только я вошла в дом, я тут же поспешила переобуться и надеть сухие чулки, но слишком долгое пребывание на Грозовом Перевале в мокрых башмаках уже сделало свое черное дело. На следующий день я слегла и целых три недели не могла выполнять свои привычные обязанности. В первый раз в жизни болезни удалось свалить меня с ног, но с тех пор такая напасть ни разу со мной не приключалась, за что я не устаю благодарить Создателя.

Моя юная госпожа вела себя как настоящий ангел: она ухаживала за мной и старалась подбодрить меня, так как меня очень угнетала необходимость оставаться в постели. Для меня – той, что привыкла каждый день проводить в трудах, – такая вынужденная праздность была вовсе не в радость. Впрочем, мне было бы грех жаловаться на свою сиделку. Как только мисс Кэти выходила из комнаты мистера Линтона, она тут же появлялась у моей постели. Она в буквальном смысле слова делила свой день между нами двоими, ни минуты не оставляя себе на развлечения. Девушка ела на скорую руку, забросила свои уроки, отказалась от игр и полностью посвятила себя уходу за больными.