— Я так рада, что ты приехал, — вместо этого говорю и трусь о шею парня носом.

Он целует меня в висок.

— Но уезжать со мной ты не собираешься, так ведь?

Качаю головой, внутренне приготовившись к его очередному «взрыву».

Но взрыва не последовало.

— Тогда я остаюсь с тобой.

Вот так. Ни больше, ни меньше.

Смотрю на Макса во все глаза: у меня ведь так и не вышло представить его в своей квартире…

— Но… — начинаю я, но договорить мне не дают.

— Никаких «но», детка. Я сказал, что остаюсь, значит, остаюсь. Точка.

Приникаю к его губам, словно не делала этого целую вечность. А оторваться от него получается только тогда, когда нам обоим катастрофически не хватает кислорода. Кн иг о ед. нет

— Ого, я бы сказал, что надо ссориться чаще, но промолчу, потому что перспектива так себе, — фыркает Макс.

Он ставит свою машину на сигнализацию, берёт меня за руку и уверенно ведёт в дом. В квартире первым делом бреду на кухню, на ходу пытаясь придумать, чем накормить парня, но он перехватывает меня на полпути.

— Я не голоден, — качает головой, и одновременно с этим сталь в его глазах темнеет. — Вернее, голоден, но в другом смысле.

Стараюсь сдержать смех, пока он закидывает меня на своё плечо.

— Здесь же мама! — шепчу и кусаю его за ухо.

Макс тихо рычит.

— Ты сейчас только усугубляешь своё и без того тяжёлое положение.

Он уверенно заносит меня в мою бывшую комнату, и его глазам предстаёт безликое помещение, практически лишённое мебели и моих личных вещей. Так и застывает посреди комнаты, прямо перед прожжённым кружочком на полу.

— Охуеть, — вырывается у него, а я даже не могу сделать ему за это замечание. — И после этого ты говоришь о какой-то любви к этим моральным уродам?!

Тяжело вздыхаю: спорить сейчас совершенно не хочется. К тому же, когда смотрю на то, во что превратилась моя спальня, поневоле начинаю чувствовать, что Макс прав. Парень осторожно ставит меня на пол, но из рук выпускать не спешит.

— Сначала спрошу самое простое: что здесь делала Алиса?

Могла бы догадаться, что Макс увидит её: он ведь уже был здесь, когда она уходила.

— Прощение просила.

Парень подозрительно щурится.

— Только не говори…

— Нет, — перебиваю его, и он расслабляется. — Не надо принимать меня за совсем уж слабохарактерную.

— Вообще-то, именно такой ты и выглядишь со стороны.

И снова внутри разливается горечь оттого, насколько он прав.

— Теперь о серьёзном: когда ты уже перестанешь быть такой наивной и поймёшь, что действительно нужна только мне?

От такого заявления у меня начинает кружиться голова: это не то же самое, как если бы он сказал «я люблю тебя», но эффект один и тот же. Из-за этого даже не обратила внимания на жестокую правду в его словах.

— Я нужна тебе? — вырывается из меня.

Макс притворно злится.

— Конечно, нужна, глупая! Разве сама не заметила?

Качаю головой.

— Я из тех, кому нужны ещё и словесные подтверждения.

Макс хитро щуриться.

— Могу ещё и на деле доказать, но сначала ответь на вопрос.

Прячу лицо в ладонях.

— Я знаю, что нужна родителям только для определённых целей, но мне страшно признавать это, потому что тогда я окончательно останусь одна.

Он отнимает руки от моего лица и заставляет посмотреть на него.

— Сколько раз я должен повторить, что ты не одна, чтобы ты услышала меня?

Не удерживаюсь и провожу пальцами по его губам.

— Я тебя слышу, но совершенно не понимаю, о чём ты говоришь, потому что твои губы меня отвлекают.

Макс ловит мой палец зубами и слегка прикусывает, отчего у меня сбивается дыхание, и бегут мурашки по коже, а после берёт меня за плечи и… разворачивает к себе спиной.

— Так легче? — слышу его смеющийся голос. На мой тяжёлый вздох он лишь веселится ещё больше. — Итак, на чём мы остановились?

— На том, что ты со мной? — неуверенно спрашиваю.

— Да, именно. — Чувствую его дыхание на своей шее, и голова тут же берёт выходной. — А говоришь, что ничего не поняла.

— Перестань играть со мной.

Его ладонь забирается под мою кофту и тормозит на животе.

— Ни за что. Сначала ты должна ответить, готова ли ты оставить свою прошлую жизнь и быть со мной? Но только честно.

Можно подумать, я когда-то вела себя по-другому; я ведь врать совершенно не умею — должно быть, какой-то сбой в мозгу.

— Что оставить? — спрашиваю, когда его рука возобновляет движение и замирает в сантиметре от моей груди. — Макс, ты садист.

— Разве? — невинно интересуется он, и я слышу в его голосе улыбку. — По-моему, я очень даже нежен, а это и близко не в моём характере.

— Аахх! — срывается с губ тихий стон, когда к «пытке» подключается его вторая рука, сжимающая моё бедро. — Я тебя ненавижу.

Макс смеётся, и его смех вибрирует на моей шее.

— Я думаю, ты испытываешь ко мне совершенно противоположное чувство, — мурлычет он в моё ухо и слегка прикусывает мочку. — Так что? Оставишь?

Дышу как астматик, когда его рука начинает движение вверх по моей ноге.

— А слабо спросить то же самое без этих твоих уловок? — рвано выдыхаю. — Или ты в своих силах не уверен?

— Я уверен в себе на все сто процентов, детка, но честно играть — не в моих правилах.

Его рука движется по внутренней стороне моего бедра и останавливается прямо…

— Чёрт, — вырывается очередной стон, и я безуспешно пытаюсь отдышаться.

— Тебя не учили, что ругаться не хорошо? — игриво спрашивает Макс.

— А самого-то? — возвращаю шпильку: это я всегда ворчу на него за то, что он ругается.

— Всё прекратится, когда ты ответишь на мой вопрос.

Вот же шантажист… А я между тем уже совершенно не хочу, чтобы он останавливался. Только не сейчас.

— Боже… — скулю я, потому что его пальцы прикасаются к эпицентру «пожара».

— Нет, это всего лишь я, — усмехается парень, а мне очень хочется его стукнуть. Или укусить. На худой конец просто хочется ЕГО. — Ты готова ответить?

— Мне кажется, что ты уже знаешь ответ, но тебе принципиально услышать его от меня, — шепчу: разговаривать нормально я уже благополучно разучилась.

— Умница, детка, — копирует мой шёпот, и его руки медленно тянут с меня мой свитер, пока сверху на мне не остаётся только бельё. — Я уже говорил, какая ты красивая?

— Перестань меня мучать, — обречённо прошу я, пока проворные пальцы Макса расстёгиваю пуговицу на моих джинсах.

— Отвечай на первый вопрос.

Он на секунду отлепляется от меня, а когда возвращается, я спиной чувствую его горячую кожу — Макс снял свою толстовку.

— Мы почти в равных условиях, — мурлычет он; верх моего белья отлетает в сторону, и я ощущаю его горячие ладони на своей груди. Это настолько… крышесносно, что я моментально теряю нить разговора. — Ты оставишь свой дом ради меня?

Можно подумать, я не сделала этого ещё месяц назад…

— Ты — подлый демон-искуситель! — Очередной стон. — Оставлю.

Макс вновь смеётся.

— Отлично, на первый вопрос ты ответила. — Господи, да сколько их у него?! — Теперь следующий: почему?

— Да ты не только садист и шантажист, ты ещё и провокатор! — обвиняюще ворчу я, пока Макс стаскивает с меня джинсы.

— Это не ответ, — журит он, и его губы обжигают моё бедро в том месте, где ещё совсем недавно была его рука.

Жмурюсь от удовольствия, когда его губы прокладывают дорожку от бедра до моего живота; парень так и остаётся передо мной на коленях, и на нём самом я тоже не замечаю джинсов. Он прикусывает кожу на животе, и я уже с силой глотаю воздух.

— Потому что ты очень убедительно просишь.

Запускаю пальцы в его волосы, потому что мне нужно держаться хоть за что-то, чтобы не упасть.

Макс улыбается и смотрит на меня снизу-вверх.

— Будем считать, что я поверил в то, что это настоящая причина. — Я подозрительно щурюсь: сдаётся мне, этот соблазнитель в курсе моих ночных признаний… — И последнее: по шкале от одного до десяти — насколько я хорош с этого ракурса?

Закатываю глаза и опускаюсь, подобно ему, на колени.

— На тысячу. И заткнись уже, наконец.

А чтобы у него не возникло желания задать очередной вопрос, я просто впиваюсь в его губы. Несколько минут мы самозабвенно целуемся, а после Макс переносит меня на кровать, и ближайшие несколько часов мне вполне обоснованно кажется, что даже в кратере действующего вулкана не так жарко.

Первое, что я вижу, проснувшись утром — умиротворённое лицо Максима, которое я покрываю поцелуями, потому что, несмотря на мой трудноисправимый характер, он всё равно перешагнул через собственную гордость и приехал. Почему же я не могу отплатить ему чем-то похожим, — например, перестать жалеть тех, кто этого не заслуживает и всецело обратить внимание на Макса, который постоянно рядом.

— Ещё пять минут, и я точно встану, — хриплым после сна голосом бурчит он и переворачивается на живот, практически уткнувшись лицом в стену.

Тихонько смеюсь, целиком забираюсь на парня, мурча, и трусь лицом о его лопатки, усыпанные родинками. Иногда целую тёплую кожу или кусаю парня за плечо — почему-то сейчас хочется быть с ним именно такой.

— Если это твоя месть за вчерашнее, то я буду мучить тебя чаще, — улыбается Макс. — Буди меня так каждое утро.

Улыбаюсь в ответ, потому что парень говорит так, словно уверен, что мы будем вместе как минимум вечность.

— Нам правда пора вставать, — шепчу ему на ухо.

Слышу его тихий вздох.

— Ты сегодня сверху? — будто бы невинно спрашивает он, но я вспыхиваю от такого пошлого намёка и скатываюсь с его спины обратно на кровать.

Однако далеко убежать не получается: Макс прижимает меня спиной к матрасу и нависает сверху.

— Далеко собралась?

Его игривый тон так сильно мне нравится, что я отдала бы что угодно, лишь бы Макс всегда был таким.

— Нина, а где ты положила документы отца? — слышу голос мамы, которая заглядывает в комнату.

Господи, хорошо, что я успела нацепить футболку парня, а он был прикрыт в самых стратегически важных местах одеялом. Лицо Макса моментально меняется, словно кто-то невидимый щёлкнул пультом: игривость исчезла, осталась только колючая холодность.

Выражение лица матери было двояко: с одной стороны растерянность оттого, что её дочь оказалась в одной постели с парнем, с другой — страх, потому взор Макса был способен заморозить даже лёд.

— Я, наверно, не вовремя… — замялась родительница.

— Чертовски верно, — холодно отвечает Макс, и мать тут же ретируется куда-то в сторону кухни.

Поворачиваю к себе его лицо, и парень тут же зажмуривается.

— Ты же не собираешься устраивать скандал? — с подозрением спрашиваю я.

Уж слишком напряжённо были сжаты его губы.

Парень медленно открывает глаза, и меня буквально начинает трясти оттого, какая мощная буря бушует в его взгляде.

— Скандала не будет, — твёрдо говорит парень, но я не спешу расслабляться.

— Жизнь научила меня не обращать внимания на всё, что говорят до слова «но», — тихо отвечаю я, и дрожь в голосе выдаёт мои эмоции с головой.

Макс осторожно, как будто боится сделать больно, целует мой лоб, потом глаза, щёки, нос, подбородок и у самых губ тормозит.

— Скандала не будет, — повторяется он. — Но это не значит, что я сделаю вид, что всё в порядке.

Мои возражения он глушит поцелуем, который подогревается его злостью, и поцелуй в итоге выходит обжигающим. Мы вместе принимаем душ, и всё это время я пытаюсь охладить Макса хоть немного, но ничего не помогает: кажется, от него даже холодная вода нагревается до состояния кипения.

Родительница на кухне старательно делает вид, что занята, но я прекрасно вижу, что она всего лишь отчаянно пытается вспомнить, где в её доме находится та или иная вещь, ведь квартира с детства висела на мне. А уж если мне это видно — то Максу подавно.

— Ниночка, — натянуто улыбается мама и тянет ко мне руки.

Но на её пути возникает Макс, который полностью закрывает меня собой.

— Интересно, как давно вы вспомнили её имя? — тихо и спокойно спрашивает он, но от его тона меня вновь бросает в дрожь. — Когда она сбежала, лишив вас бесплатной рабочей силы? Или когда ваш покойный муж перенёс свой гнев на вас, лишившись «девочки для битья»? А может вчера, когда поняли, что ничего, кроме как бухать, в этой жизни не умеете?

Скандала, как Макс и обещал, не было, но вместе с тем уж лучше бы он орал во всё горло — не было бы и вполовину так страшно. А уж родительница и вовсе была белее мела; наверно, у неё что-то случилось с голосом, раз она не нашлась с ответом — мне-то на подобные реплики она бы уже давно указала моё место в обществе…