Карина Рейн - Грубиян

От такого беспричинного обвинения на глаза набежали слёзы, но я упрямо сцепила зубы: этот невоспитанный грубиян ни за что не увидит меня плачущей.

— Похоже, у тебя богатый опыт общения с подобными девушками, — резче, чем хотела, отвечаю я и хватаюсь за ручку двери. — Жаль тебя разочаровывать, но мне не нужны ни твои деньги, если они у тебя есть, ни твоё имя. Даже наоборот — надеюсь, больше мы никогда с тобой не встретимся.

Вылетаю в коридор, порадовавшись тому, что вовремя сбросила с ног каблуки, и не разбирая дороги, понеслась вниз, на ходу выдёргивая из развалившейся причёски шпильки, позволяя волосам свободно струиться по спине. Первым делом отыскала взглядом Алису, которая продолжала топтаться у бара и беседовала с улыбающимся барменом. Как жаль, что люди с хорошими манерами не в моём вкусе; если бы я обратила внимание на кого-то вроде него, то сейчас бы не чувствовала обиду и гнев, которые пекли грудную клетку калёным железом. Но увы, мои гены, очевидно, запрограммировали меня на то, чтобы я западала на самовлюблённых грубиянов с непомерно завышенным эго, а после страдала и по осколкам склеивала назад своё сердце.

На лице подруги играла нервная полуулыбка, но когда я поравнялась с ней, та побледнела и испуганно уставилась на меня.

— Как ты?

Кажется, она даже немного протрезвела, пока волновалась за меня, но я не хочу думать об этом. Вообще ни о чём думать не хочу. Единственным желанием сейчас было — не верю, что говорю это — напиться и заглушить неприятный осадок, оставшийся после общения с этим самовлюблённым павлином. Этот… Максим Соколовский всё испортил! Мы оба хотели того, что между нами произошло, и после могли просто разбежаться в разные стороны. Быть может, завтра я бы даже не очень злилась на себя за такой опрометчивый поступок, потому парень не знал меня и не стал бы искать. Поругала бы себя, конечно, для приличия, но через пару дней пришла бы в норму и вернулась к привычной жизни незаметной мыши. Но этот невоспитанный грубиян убил моё настроение своими нелепыми обвинениями, взятыми с потолка. Даже если Максим всё это время общался только с охотницами за деньгами, он не имел права грести всех под одну гребёнку!

— Нормально, — отмахиваюсь от подруги.

От новогоднего настроения, которое я с таким трудом начала улавливать, и след простыл. Я чувствовала себя такой грязной, что хотелось найти мочалку и скоблить ею кожу до самых костей, но не от того, что пару минут назад я переспала с незнакомым парнем. Его обвинение почему-то и впрямь заставляло меня чувствовать себя какой-то дрянью, словно я действительно собиралась его шантажировать или что-то вроде того. Если бы я знала, что есть люди, способные своими грязными мыслями отравлять кровь других людей, я бы точно осталась сегодня дома.

Передо мной появляется продолговатый бокал на короткой ножке с жёлтой жидкостью и белой шапкой густой пены. Я поднимаю глаза на Бар-Мэна, который смотрит на меня с сочувствием.

— Попробуй, тебе понравиться. — Я уже собираюсь заикнуться, что у меня с собой деньги только для оплаты такси, но парень словно читает мои мысли. — За счёт заведения.

Ещё полчаса назад от такой фразы я бы чувствовала себя на вершине мира, но сейчас она лишь усугубила моё положение, снизив и так отсутствующее настроение до отметки «минус». Однако от коктейля отказываться не стала, чтобы не обижать парня, — в конце концов, он просто пытается подбодрить меня.

Коктейль действительно оказывается вкусным, в основном из-за насыщенного кокосового вкуса.

— Что это?

Бармен открыто улыбается, и мне начинает казаться, что я запросто могла бы в него влюбиться.

— «Пина колада».

Пару секунд изучаю его лицо, забыв о том, что совсем рядом стоит лучшая подруга, которая задумчиво хмурится и невесть что думает о своей непутёвой подруге.

— А как тебя зовут? — спрашиваю у парня. — А то мне в голове уже надоело называть тебя барменом.

— Ты первая, красавица Нина, — довольно скалится в ответ, явно приняв мой вопрос за заинтересованность. — Понравился коктейль?

Ловлю себя на мысли, что улыбка Максима меня привлекает гораздо больше, и тут же старательно вытряхиваю её из головы.

— Понравился. — Собираюсь задать вопрос о том, откуда он знает моё имя, но вовремя вспоминаю, что сама недавно произнесла его так громко, что не удивлюсь, если его теперь знает добрая половина посетителей. — Так что насчёт твоего позывного?

— Антон, — со смешком выдаёт парень.

Я автоматически ухмыляюсь: не представляю, как можно серьёзно относиться к человеку, которым лично у меня ассоциируется с рыжеволосым конопатым мальчишкой из мультика? И невесть почему вспоминается ещё имя этой собачонки из сказки «Волшебник Изумрудного города»…

Залпом допиваю свою «Пина коладу», но кажется, моё упавшее настроение не в силах реанимировать ничто. Разве что удастся как-то вернуться в прошлое и остаться дома, или на худой конец отформатировать память…

На мой локоть опускается чья-то тёплая рука, и я поворачиваюсь к её обладателю.

— Мне кажется, тебе уже хватит, — мягко говорит Алиса и тянет меня на себя. — Давай найдём твои туфли и поедем домой?

Только услышав слово «дом» я начинаю понимать, насколько в действительности устала и хочу спать. От громкой музыки и спиртного, до которого я мысленно обещаю себе больше не дотрагиваться, в голове начинает постукивать отбойный молоточек. Поэтому я киваю, словно китайский болванчик, и с трудом поднявшись на замёрзшие ноги, вяло плетусь за Алисой через танцпол, не забыв помахать Антону на прощание.

Туфли были благополучно найдены и возвращены на законное место, а я сама — надёжно завёрнута в пуховик. Уже направляясь к выходу я ощущаю спиной прожигающий взгляд, но не оборачиваюсь, каким-то шестым чувством определяя, что смотрит на меня именно ОН. Чёртов Максим Соколовский.

До дома подруги мы добираемся на такси и в полном молчании, потому что я не настроена на беседу, а Алиса, по-видимому, не может решить, с чего именно её начать. Ну, или просто не хочет вытаскивать из меня информацию в присутствии чужого человека.

— Что случилось там, в вип-зоне? — в лоб спрашивает она, едва мы переступаем порог. — Между вами что-то было? Он тебя обидел?

Очень хочется спросить, что именно представляет из себя Максим, но я обрываю себя посреди мысли: чем меньше я буду о нём знать или думать, тем скорее забуду его.

— Всё нормально, — тихо отвечаю я. — Не было ничего такого, чего бы я не хотела.

Должно быть, во мне по-прежнему говорил алкоголь, потому что я не чувствовала смущения ни на йоту. Алиса, непривыкшая к таким откровениям с моей стороны, хватает меня за руку.

— Подожди… Хочешь сказать, что вы переспали? Ты и Соколовский?!

Её голос поднимается на две октавы, и я не знаю, обижаться мне или гордиться, потому что не могу опознать интонацию: она не верит, что Макс мог заинтересоваться мной до ТАКОЙ степени, или восхищается за то, что я решилась на такой шаг? Но вместо выяснений я в очередной раз решаю отложить всё в долгий ящик.

— Да, у нас был секс, если ты об этом. А теперь прости, мне бы хотелось принять душ и лечь спать. — Чтобы не обижать подругу, целую её в щёку. — Давай поговорим об этом завтра.

Если бы не дьявольская усталость, мой истерический хохот над ошалелым выражением лица Алисы долго сотрясал бы стены квартиры.

Жалкий десяток шагов до ванной комнаты в буквальном смысле слова доползаю: ноги словно налились свинцом, а голова напрочь отказывается соображать. Стаскиваю платье, которое больше никогда не надену, даже если будет повод, потому что один взгляд на него — и я начну вспоминать Максима. Настраиваю нужную температуру и вхожу под тёплые струи, которые острыми иглами прошивают моё промёрзшее тело насквозь. Немного пугаюсь, когда вижу кровавые разводы, стекающие по ногам, но вовремя вспоминаю, что я больше не «девочка».

Завернувшись в большой махровый халат, выхожу из ванной и замечаю полоску света, выбивающуюся из-под двери на кухне, слышу грохот посуды и приглушённое ругательство голосом Алисы: её после алкоголя всегда тянет перекусить. Тихо прокрадываюсь в гостевую комнату, которая с недавнего времени стала моей и без сил валюсь на кровать, даже не потрудившись разобрать её.

Уже проваливаясь в сон чувствую, как под чьим-то весом прогибается вторая половина кровати, а после Алиса обнимает меня и легонько гладит по голове.

— Спи, старушка, — тихо шепчет она. — Завтра мы со всем разберёмся.

И я проваливаюсь в спасительный сон.

Блять. Вот просто блять. Никаких других слов в моей голове нет уже почти сутки. Если бы кто-то меня спросил, где я нахожусь от одного до десяти по шкале ебанутости, я бы ответил, что я шкала. Я могу забыть подготовиться к парам, поздравить кого-то с днём рождения, убрать свою квартиру, но натворить херни — никогда. Какая мразь сделала мою куклу вуду и прокляла её?!

Но ведь таких девчонок не бывает, так? Чтобы девственница добровольно согласилась на одноразовый секс и ничего не потребовала взамен — это вот стопроцентно из области фантастики. Если девушке больше двадцати, и она всё ещё невинна, значит, она просто запрограммирована на то, чтобы подарить себя мужу. А если такая девушка соглашается на трах без обязательств, значит, рассчитывает на что-то ещё, логично? Хотя, какая тут к херам может быть логика?! Этих чёртовых баб не понять ни за что и никогда.

Мой телефон в очередной раз разразился громкой трелью, но я даже не шелохнулся, продолжая валяться на постели и изучать безумно «интересный» потолок. Вот так всегда: то ты подыхаешь от одиночества, то сразу все люди на планете хотят с тобой поговорить, встретиться, побухать… Я уже вторые сутки по полной игнорил звонки и смс-ки парней, а ведь сегодня Новый год… Но встречаться с друзьями сейчас я не мог: они однозначно заметят мой лихорадочный взгляд, сложат два и два, и начнут трахать мне мозги, а им за эти двое суток и так досталось на целый век вперёд.

Блять!

Я вскочил на ноги и заметался по комнате, словно в мою дверь уже гремит спецназ. Ну не может такого быть, чтобы уважающая себя девушка бескорыстно подарила себя первому встречному! Так что напрашивалось два варианта: либо она себя не уважает, либо ей всё же что-то надо, и скоро я получу повестку в местное отделение полиции. И ни один из этих вариантов не вызывал у меня ни грамма симпатии к этой шалаве. А ещё больше меня бесило то, что я вообще до сих пор думаю о ней.

Вчера, после того, как девчонка выскочила из комнаты, меня разрывало от противоречивых желаний: мне хотелось догнать, вернуть и затрахать до потери сознания, чтобы впредь она сто раз подумала, прежде чем врать, и в то же время передёргивало от отвращения. Во-первых, девственницы не для меня, а во-вторых, уж слишком мутная получалась история. Так что, если в ближайшие дни в моей жизни не случится какой-нибудь коллапс, в будущем и пальцем не дотронусь до девки до тех пор, пока не буду на сто процентов уверен в ней.

Хватаю телефон и ключи от машины, одеваюсь и выскакиваю из квартиры, даже не потрудившись застегнуть аляску и до конца не понимая, куда собираюсь. Телефон тут же разрывается от очередного звонка, и на этот раз я поднимаю трубку.

— Может уже хватит тупить? — зло бросаю в ответ. — Если я не беру трубку, значит мне похуй, что там у кого случилось, неужели не понятно?!

В трубке несколько секунд царит молчание, и я понимаю, что не посмотрел на номер абонента.

— Будем считать, что я ничего не слышала, — недовольно бурчит мать. — Твоё счастье, что тебе решила позвонить я, а не отец.

Провожу по лицу ладонью. Надо что-то делать с самоконтролем, потому что сейчас я готов разнести к хуям бóльшую часть города.

— Прости, мам. В чём дело?

— Да, в общем-то, ни в чём. Просто хотела узнать, как дела у моего сына. И судя по твоему ответу, хреново.

Мои брови, а вслед за ними и глаза лезут на лоб от ответа родительницы, которая негативно относится к употреблению любой формы грубых слов. На некоторое время я даже забыл, что её оценка моей действительности как никогда близка к правде.

— Я бы выразился немного иначе, но тебе не понравится, а выслушивать очередную лекцию я пока не готов. — Пару секунд я тупо изучаю грязный снег под ногами. — И, если у тебя всё нормально, и ты не хочешь обновить информацию в разделе «охреневший сын», то я пошёл.

Трубка тяжело вздыхает.

— И где в твоём воспитании я допустила ошибку?

Мать сама сбрасывает звонок, и я чувствую себя конченным уродом, потому что родительница не виновата в том, что моё настроение под ноль из-за летящей к чёрту жизни.

Несколько минут вдыхаю морозный воздух, чтобы безрезультатно проветрить мысли, и открываю общий чат. Лёха на все лады и, кажется, не только на русском, называет меня «эгоистичным засранцем»; Егор тоже недоволен, потому что «даже женатый Кирилл нашёл время для лучших друзей»; Костян просто прислал лаконичное «пиздец ты охуевший», и я вполне согласен с каждой оценкой.