«Где пожар?» — спрашиваю у парней, заранее приготовившись к «комплиментам».

«Тебя где черти носят?!» — бесится Егор.

«Я не понял, какого хера твоей задницы до сих пор нет в «Конусе»? — подключается Лёха. — Между прочим, это была твоя идея, а ты слиться решил?!»

Я вспоминаю, что действительно ещё в субботу предложил сходить в «Конус», но у парней не вышло, и мы перенесли на сегодня. Но вот честно, мне было откровенно похеру.

«И что? — взрываюсь я. — Я не имею права передумать?!»

«Ты чё, блять, баба, чтобы своё решение в последний момент менять?!» — не успокаивается Егор.

Последние двадцать четыре часа я был не в себе, но сейчас готов попросту расхуярить лицо лучшего друга до состояния фарша.

«За языком следи, Корсаков! А то забуду, что мы дружим с горшка!»

«Или что? — не сдаётся он. — Набьёшь мне морду? Так для этого тебе надо быть здесь, а не хер знает где!»

В голове разноцветным фейерверком взрывается очередное «блять».

«Вот парни, какого хрена вам всем от меня надо сейчас? Я же не лезу к вам в душу, когда вам херово, так? И, между прочим, молчу, что ты Корсаков, сам ходишь с кислой рожей вторую неделю, и дело тут явно не в приближающейся сессии. Не хочешь побазарить на эту тему? Или ты смелый только когда дело касается моего дерьма?»

После моего выпада в чате пару минут отсутствует жизнь, и я понимаю, что моя стрела попала в цель. Скажем так, по себе знаю: если ты перестал получать удовольствие от бухла, то без бабы тут не обошлось. В конце концов, я ведь сам в бешенстве из-за этой клубной шлюхи.

«У меня другая ситуация, Макс…» — идёт на попятную Егор.

Но я же похуистичный сукин сын, так что не даю ему возможности выйти сухим из воды, — если страдать, то всем вместе.

«Ситуация всегда одна и та же! — в корне не соглашаюсь. — На твоём пути появляется баба, из-за которой твоя жизнь идёт по пизде, и ты перестаёшь принадлежать самому себе».

«Я не понял, у нас что, двойной пиздец? — вклинивается Лёха. — Это ты, Соколовский, виноват. Накаркал, что правило «минус на минус» работает только в математике!»

«Давайте не будем рубить с плеча. — Это Костян; как всегда, пытается воззвать к нашему благоразумию. Наивный. — Макс, приезжай в «Конус», будем вместе разбираться, что происходит. А то вы двое скоро начнёте рвать друг другу глотки, а я пока не готов лишиться двоих лучших друзей. Кирюха вон и так временами из жизни выпадает, а ведь у него всё зашибись!»

«Кто там откуда выпадает? — тут же реагирует Кир. — Ты сам-то попробуй совмещать дружбу с семейной жизнью — посмотрю, как запоёшь!»

«А я вот всё пытаюсь понять, — вновь подключается Лёха. — Когда мы успели проебать момент, как наша жизнь в эту лютую срань повернула?»

Хмыкаю, мысленно соглашаясь с другом, открываю в голове его личное дело и в графе «законченный дебил» снимаю галочку. Я всегда подозревал, что Лёха просто прикидывается идиотом, потому что таким живётся проще. Точнее, жилось; почему-то с некоторых пор это правило перестало работать. Вообще все законы и аксиомы как с ума посходили — не то сбой системы, не у кого-то херовое чувство юмора.

«Не думай о таких вещах слишком много, тебе вредно думать:)», — не сдерживаюсь от подъёба, и, кажется, невольно слегка разряжаю атмосферу напряжённости.

«Короче, тащи сюда свою задницу, мы тебя ждём», — подводит итог Костян.

Выхожу из общего чата, забираюсь в свою тачку и уже на автопилоте качу в сторону боулинг-клуба.

После разговора с парнями — пусть и не совсем дружелюбного и адекватного — мне, в самом деле, самую малость полегчало, так что я больше не видел причин не встретиться с ними. А то действительно, веду себя как сопливая девочка, которую мальчик обидел…

Меня, конечно, малость напрягала эта ненормальная зависимость: как наркоман не может слезть с «дури», так и я не мог обойтись без того, чтобы поделиться с парнями частью своего внутреннего охуевания от происходящего.

Пока выруливаю на автостраду, машинально достаю из кармана сигареты; упаковка любезно информирует меня о том, что у меня есть все шансы сдохнуть от рака лёгких, но я мысленно посылаю этих недомедиков нахуй, потому что не знаю, что хуже — рак или моя отстойная жизнь.

Курю в салоне при закрытых окнах — других попутчиков кроме похуизма всё равно нет, а ему всё похуй — и включаю магнитолу, чтобы разбавить мрачность бытия какой-нибудь равносильно-отстойной попсой. Из сабвуфера раздаётся песня DAYKIRI «Хотим», и это, наверно, единственная песня, слова которой полностью совпадают с моими желаниями: не знаю, как насчёт «танцев до утра», а вот от бухла я бы сейчас не отказался, да. Ну и от девочки; возможно, это была бы даже элитная проститутка — с ней, по крайней мере, всё кристально ясно: чего хочет, что может и, самое главное, во что мне всё это обойдётся.

Сигарету приговариваю до самого фильтра, пока тлеющий табак не обжигает кончики пальцев. Тут же тянусь за следующей — увеличиваю, так сказать, надёжность предсказания с упаковки — но на горизонте маячит конечная цель моего маршрута. С сожалением прячу упаковку обратно в карман аляски и пару минут тупо сижу в сигаретном дыму, отчего-то вспоминая мультик «Ёжик в тумане», но сравнивать себя с главным героем не спешу: персонаж хоть и был с «приветом», но всё же не таким ебанутым, как Моё Величество.

Очевидно, в мозги просочилась тормозная жидкость из моей малышки, потому что я с опозданием понимаю, что мои шмотки пахнут отнюдь не хвойным лесом. Посылаю всё нахер и всё-таки вытаскиваю новую сигарету из пачки — в конце концов, я здесь потерпевший; мне же надо куда-то деть весь свой запас саркастичного подъёба и желание разъебашить даже свою тачку в хлам.

Выхожу из машины и, привалившись спиной к левому крылу, прикуриваю с мазохистским упоением. Мазохистским, потому что знаю, что картинка с пачки правдива на двести процентов, но не могу удержаться от того, чтобы показать фак мрази-судьбе: даже если я сдохну, это будет мой выбор.

Одиночеством наслаждаюсь недолго, потому что кто-то из парней явно нёс вахту на сторожевой башне, и теперь четыре моих лучших друга с удивлением на лицах выплывают из парадных дверей.

— Неужели всё настолько плохо? — спрашивает Костян, кивая в сторону «вредной привычки».

— Хуже, дружище, — выдыхаю дым в его сторону. — Откровенно херово, я бы сказал.

Пересекаюсь взглядами с Егором, который чересчур внимательно разглядывает моё лицо.

— Желание набить мне морду всё ещё в силе?

Вот он определённо не был на мордобой настроен; ручки вон свои в карманах джинсов спрятал, пацифист несчастный.

— Никуда не делось, но малость поутихло, — с очередной затяжкой успокаиваю друга.

Егор ухмыляется.

— Тогда поделись дозой никотина.

Ошалело смотрю на его протянутую в просительном жесте руку: если кто из нашей пятёрки «никогда и ни за что», то это Егор, потому что все остальные так или иначе успели попробовать. Кто-то отцовские сигареты, как я, за что потом пару часов харкал кровью и на избитую задницу несколько дней сесть не мог; кто-то курил стебли бурьяна, выдранного из-под балконов на окраине города, и это был реально чистый кайф. От сигареты хер когда добьёшься подобного «вкуса», какую бы шмаль туда ни добавляли. Я, как самый отбитый из всей компании, пробовал ещё и третий вариант — сухую траву, но ощущения уже были не те. Да и отец начисто отбил желание повторять что-то подобное, причём отбил буквально: в тот раз болела не только задница, но и уязвлённое самолюбие истерически вопило, потому что воспитательный процесс при толпе свидетелей — та ещё профилактика от дурных привычек. После этого я торжественно дал себе клятву никогда больше не курить и не бухать; со вторым пунктом, правда, вышло полное фиаско, а теперь и первый угрожающе по швам затрещал.

А вот Егор ни в какую не соглашался; даже когда я пообещал ему расправу, он не поддался. И старательно отбивался, пока я силком забивал его рот сухой травой, — говорю же, по шкале ебанутости я — шкала.

— Ты ж ни разу в жизни ни одной затяжки не сделал, Ёжик — вспоминаю его детское прозвище собственного сочинения. — Не дай Бог щас кони двинешь — меня ж до конца жизни в тюрягу упрячут! — Бросаю хмурый взгляд на пачку. — Пофиг, один хер долго не протяну — мне тут рак прогнозируют…

Парни ухмыляются, в том числе и Егор, и я протягиваю ему сигарету в качестве трубки мира, потому что, что бы между нами ни происходило, все четверо останутся моими друзьями, за которых я нахер любого порву.

— Уравняем шансы, чтоб ты не сдох в одиночестве, — ржёт Ёжик и ловко вытаскивает сразу две штуки.

Я ехидно ухмыляюсь, потому что всё ещё не верю, что Егор вытянет никотин хотя бы раз: вообще-то, дешёвые понты — это из репертуара Лёхи, но они, видимо, сегодня поменялись местами. Мозговитый Шастинский и отбитый Корсаков — это ж как сильно надо бухнуть, чтоб такое забыть?

Но Ёжик приятно удивляет: не заходится кашлем, не зеленеет, не морщится даже. Аж гордость за него берёт!

Хмурюсь, пресекая последнюю мысль. Кажется, никотиновый яд уже просочился в мозг, и последний начинает выдавать на анализ всякую херню. Поощрять самолюбие парней категорически противопоказано, ибо в этом случае слишком высок уровень возникновения «звёздной болезни». Тушу недокуренную сигарету носком зимнего кроссовка и теперь уже сам в порядке очереди вглядываюсь в лицо друга.

— Я смотрю, тебе ещё хуёвей, чем мне, — выдаю прописную истину.

Корсаков согласно кивает, хотя я и без этого вижу на его лбу неоновую вывеску в свете софитов «здесь засела баба». Кирюхе вот повезло: никакой трагикомедии; увидел, повёлся, влюбился, женился. А вот для нас с Егором подобные увертюры категорически противопоказаны. Пожалуй, на роль ответственного семьянина ещё подходит Костян — весь такой чинный, благородный, справедливый и муторно-правильный. И, если мы с Корсаковым ещё каким-то боком вписываемся в формулу «жена — дети», то Лёху в этой области даже представить не могу; на ум ничего кроме слова «полный пиздец» не приходит.

— Поделиться не хочешь? — вновь спрашиваю.

И на всякий случай окидываю взглядом остальных парней, но, кажется, они тоже не в курсе. Все, кроме Кира: это паршивец уж очень подозрительно хмурился и удивлённым или хотя бы заинтересованным нихера не выглядел.

— Не хочу, — качает головой Корсаков, но слететь с катушек не успеваю, потому что он продолжает: — Пиздец, как не хочу, но должен, иначе ебанусь.

Мы дружно ждём, пока Ёжик докурит, а после втягиваемся во внутренности клуба, только на боулинг никто не настроен. И ещё я дал себе установку на то, что ни один хлыщ до бухла не дотянется, пока я не узнаю, что там за конец света у Корсакова, и сам не получу парочку советов о том, как окончательно не озвереть.

Прокручиваю в голове всю эту хуету и понимаю, что с головокружительно скоростью приобретаю статус женоненавистника: если б не грёбаный противоположный пол, проблем с психикой бы не предвиделось. Да и наша крепкая мужская дружба не дала бы трещину.

Несмотря на то, что мы все были настроены на серьёзный разговор, между нами несколько минут царило абсолютное молчание. Впервые в жизни я осознал, что никто из нас не знает, с чего начать. Мне не хотелось быть первым, но исповедь всё равно состоится, с моим желанием или без него, так что нет смысла копировать памятник.

— Я уже исколесил все круги ада, так что черти просят меня покинуть нахуй преисподнюю, — нарушаю молчание, и на меня как по команде устремляются четыре пары глаз. — Сказали, что я заебал их своим нытьём и мрачным видом. У них босс дружелюбнее меня, и всё такое…

— Это из-за моего брата? — спрашивает Кирилл, и по его тону я понимаю, что он абсолютно уверен в моём «да».

А вот херушки.

— До вчерашнего вечера всё действительно было завязано на нём, — согласно киваю. — А потом я трахнул девственницу, и как-то всё завертелось…

Вот ей Богу, если бы не трагичность ситуации, я бы с выражения лиц парней орал, как птеродактиль.

— Что ты сделал? — ошалело вылупился на меня Костян.

— Кого трахнул? — одновременно с ним поинтересовался Егор.

— Когда ты успел?! — подключился Кирилл.

— Бля, как же скучно я живу… — заржал Лёха и шмякнулся на диван.

Ему весело? Заебись. Оказывается, я тут распинаюсь, чтобы этот мудила хорошенько поугарал…

— Вот нихуя не смешно, — бурчу заливающемуся соловьём другу и поворачиваюсь к тем, кто действительно готов слушать. — Я вообще хз, как так вышло. Она пускала на меня слюни, ещё и одета была как шлюха, я и решил, почему бы и нет.

— Ты где её встретил? — спрашивает пришедший с горем пополам в себя Костян.

— В «Золотой клетке».