- Отличная идея, Хейзел. Я готов.

- Уинтер! - взвизгнула девушка, и пациент медленно обратил свой взгляд к ней. Даже шея заныла от отека. - Ты должен попробовать... Вернуть все на место.

- Нет смысла в извинениях, и не уговаривая меня.

- Я не о том! - девушка действительно нервничала, отчего нос забился сильнее, и одышка переросла в более сложную степень. - Просто... Просто поговори! Поверь мне, тебе не будет легче, если ты не поговоришь с ней. Песок будет медленно уходить сквозь пальцы, а ты так и будешь здесь валяться, мешая мне работать и есть! - скороговоркой всплеснула она.

Но он не мог. Что-то вроде крепких наручников сковывало его конечности, когда он думал встать и двинуться к любимой. Боль от утраты усугубила спазмы в животе, прибавив и тошноты. Он и не думал, что что-то подобное может брать над ним верх. Надо же, время новых открытий.


Он просто человек.


Он может держать язык за зубами. Может не спать сутками. Может надеть фальшивую улыбку. Сможет выдавить из себя смех. Станцует и сыграет любую роль.


Но он не сможет высказаться Аде Форстерс, которую пожизненно разорвал в клочья...


Он всего лишь человек.


Из его ран течет кровь. Его можно сломить и он может потерять самообладание. Он может разжечь страсть в любой. Или быть послушным роботом. Может удержать мир на своих плечах. Он может вытерпеть многое.


Но не сможет даже взглянуть в глаза Аде Форстерс...

Вылечи неизлечимое.



Мы на финишной прямой, уважаемые читатели!


Чтобы прочесть эпилог, нужно набрать 700 звёзд на этой главе, и я выпущу его!

Ее синие тощие руки дрожали от количества принятого спирта, найденного у бабушки в погребе. Она узнала о нем недавно, когда решила отодвинуть старушкину кровать, чтобы чуть прибраться. Непонятный холод пробирал до самых костей, хотелось еще только пятьдесят грамм.


Вот уже неделю ее бабушка впала в клиническую кому. Неизвестно зачем, неизвестно почему. Ее нет рядом с ней, когда это так нужно! Она не может услышать родной голос, но может прикоснуться к серым крючкам в виде рук. Иссохшим, говорящим только о быстром течении времени.


А потом она бросится в слезы, оттого что уже не первый раз имеет риск потерять близкого человека. Как-то она думала, что на ней проклятье и смерть родных и близких весит именно на ней. Так она боялась думать о своих родителях, но позволяла мыслям пробраться в ее голову. Так она потеряла Лизу. Так скоро уйдет и бабушка. Нет, не нужно пускать эту дрянь в голову.


Берет фляжку, заполняя горло водкой. Да, жгло неописуемо, но помогало забыться прежде всего. Как же это великолепно - текстуры плывут, бабушек становится не одна, а три. Она бы продолжила, но бутыль уже была пуста. Около двадцати часов Ада Форстерс не брала в рот и крошки, потому что сегодня ее бабушке сулила угроза смерти - упало давление. Но оперативные врачи легкими движениями взяли ее жизнь в свои руки.

На негнущихся ногах дойдя до окна, Ада настежь распахнула его, чтобы проветрить и палату и коробку под названием голова, которая позволяет ей употреблять спиртное, чтобы забыться.


Каждую ночь она молилась только об одном - бабушка откроет глаза и они вместе уйдут домой. Ада извинится за употребление спиртного, расскажет о попытках суицида из-за изнасилования друга детства. Сможет начать новую жизнь.

- Мисс Форстерс, вам пора, - выдали из проема, и девушка устало обернулась.

Я могу прыгнуть туда? - пронеслось в ее мыслях, и она вновь взглянула вниз. Семь этажей и асфальт. Такой манящий, словно таблетка решающий проблемы большинства.

Поцеловав родную бабушку в лоб, она легонько тронула аппараты для поддержания жизни пациента, прослушала мелодию ритма сердца и вышла из палаты, аккуратно задвинув железную дверь.


Был уже глубокий вечер. Десять часов, кажется. Коридоры больницы Святого Матфея пустовали, как и ее мысли. Ее будто кто-то нес на выход, а она поддавалась этим манипуляциям. Да легко, когда в мозгу и крови лишь алкоголь.

Силуэт в конце тихого, слегка освещенного коридора заставил девушку прищуриться. Алкоголь мешал ей нормально сфокусировать взгляд. Но он шёл... Шёл ей навстречу, чтобы обменяться хоть парой слов.


Наконец текстуры становились чётче с мерой приближения, из темного пятна парень превратился в человека, в глазах которого читалось смятение, мольба и страх. Она ещё никогда не видела его таким слабым и рассеянным. Надо же, спиртное даже не заставляет её сердце бурно трепетать от того, что рядом с ней тот, кто всласть поиграл с её жизнью и телом. Форстерс сделала несколько нетвердых шагов навстречу, почти на ощупь.

Кейн очень долго тянул время, чтобы просто-напросто найти в себе силы поднять на девушку взгляд. Даже он сам не понимал, что же за неведомая сила побуждает его так стыдится собственного существования. Неужели совесть?

- Э-э.. - Кейн тяжко вздохнул. Вот она - его подружка, жизнь которой он разрушил за каких-то пятнадцать минут. - Не спрашивай, как я тебя нашел. Ты знаешь, кто я, и мне не составит это труда.

Что ты несешь, Уинтер?! Может, тебе еще платочек подать?

- Ада... Я, - он взглянул в мутные глаза, искрящихся холодом, отвращением и полной апатией. - Как твоя бабушка? - зачем-то пробурчал он, в ответ повстречав только желание покинуть его личное пространство. Так, с другой стороны, Уинтер.

Как только парень думал об извинениях, изображение перед глазами мутнело за долю секунды, дыхание дьявольски перехватывало, сердце принималось учащенно биться, а желудок сводить и бросать в спазмы, ноги подкашиваться, левую даже свело судорогой. Вот насколько он переживал за хрупкое сознание подружки из далекого детства.


Она бурлила, но бурлила не огнем и желанием, настоящим холодом и безразличием. Кейн Уинтер сломал ее. Оторвал голову у куклы, а затем ноги и руки. И вот она, бесчувственная дама, уставшая от жизни. Она легонько пошатывалась на месте, а Уинтера и вовсе не держали собственные ноги. Он рухнул на холодный пол своими коленями, приняв на себя гораздо усиленные судороги.

- Одно слово, и я больше не побеспокою тебя...

- Давай остановим это, - еле прохрипела девушка. Тот свист из ее уст был настоящим пением птиц для его ушей. Он понял,что девушка жива. Осознал, что еще не все потеряно, и Ада может с ним поговорить.

- Чт..что? - переспросил тот в ответ.

- Давай забудем друг друга.

- Я знаю, в чем причина, но...

- Я достаточно натерпелась. Твоя сущность для меня как тяжкие кандалы, с каждым днём все сужающиеся в районе запястий. Чёрт, как же я не хочу тебя видеть. Я безумно хочу, чтобы ты сдох, Кейн Уинтер. Хочу, чтобы ты лежал и рыдал от болей, как я в том засранном богом туалете. Вот они, - девушка приподняла пустые тонкие ручки, - они так болят, кандалы уже совсем скоро оторвут мне конечности. Что мне делать? Без рук? Ты... Сможешь жить без рук?

- Ада... - его губы дрожали, щеки горели, по спине струился пот...

- Давай остановим это! - Форстерс шмыгнула носом, уверенно смахнув выскочившую слезу с впалой щеки. Проглотив подступивший ком горести, настоящей боли и печали, она учащенно зашагала дальше по коридору, напоследок бросив, - знаю, что ты хочешь сказать. Я никогда не прощу тебя.

Надежда на спасение. Надежда на свободу. Вот она.


Шаг...


Второй...


Ада Форстерс почти высвободилась из волчьего логова.


Вот он...


Запах свободы.

- Ада! - скулят прямо над ухом, резко разворачивая в противоположную сторону, куда девушка больше не держала свой путь...

Горячие губы словно цунами накрывают ее коралловые губки. Тогда то Ада Форстерс снова задумалась о его колдовской сущности. Приняв жаркий поцелуй, она бросилась в слезы. Неконтролируемая соленая жидкость так и текла из глаз, постепенно освобождая ее из тюрьмы боли и страха. Девушка почувствовала, как в венах начала кипеть кровь, в груди забилось сердце чаще, как будто там взорвалась граната, разлетевшись на тысячи осколков.


Эти губы...


Как в замедленной съёмке, это мгновенье длилось неописуемо долго, навсегда оставив след в памяти обоих.

- Никто не может принять тот мир, в котором все давно расписано в книге судьбы... Прости меня за все, что я сделал. Ты потеряла всех, ты потеряла всё. Но... Ты даже не хочешь оставить меня. И я понимаю тебя. Я... Я, - парень сглатывал, - ценю все эти моменты. Ты была моим ярким лучом солнца среди огромных завалин проблем и убийств. Среди детских воспоминаний. Ты вела меня туда, куда я и не держал путь, - слезы так же отчаянно бились из его глаз, как и из противоположных. - Я испортил твою жизнь. Разорвал ее на маленькие кусочки, и я понимаю твое решение. Со мной тебе сулит лишь отчаянная борьба, ведь я уже выбрал свой путь. Кровь и холод, вместо любви, тепла и жизнерадостности. Все это - моя участь. Я искренне не хочу тебя отпускать, Ада Форстерс, - девушка крепко зажмурила глаза, чтобы прояснить изображение. - Невидимая сильная рука сжимает мое сердце, когда я произношу все это. Но, - он схватился за грудь, сморщившись, - я отпущу. Живи своей жизнью, живи и радуйся каждому моменту, выйди замуж и роди чудных малюток. Только пообещай мне разлюбить меня. Далеко и надолго запереть меня в закоулках своей души, а ключ от этой дверцы выбросить далеко в бесконечно глубокий океан. Я люблю тебя, Ада Форстерс.

Его сладостный шепот и легкие прикосновения убаюкивали ее в дни душевных потрясений...


Его фантастические идеи взрывали ее глупый мозг, и она поддавалась порывам безумных действий...


Он был настоящим совершенством, ее опорой и наставником, ее ключиком к миру во всем мире...


На ее шестой день рождения Кейн Уинтер подарил ей бабочку, свободное создание, живущее в лучшем случае только один день. Надеюсь, этот один день был немыслимо счастливым для неё.

- Я обещаю.

Эпилог.



Казалось, мириады солнечных лучей одаряли его светом. Сегодня у него незнакомо хорошее настроение. Впервые за несколько месяцев он выспался, съел яичницу с беконом, которую сам же себе и сготовил, а старый добрый мотоцикл завелся с первого раза!


Пятнадцать минут езды, и, он уверен, денег станет еще больше. Он купит себе мотоцикл, а остальные отдаст в детский дом - перешлет в Лондонский детдом номер пять.


Только жаль, что все его мечты и сладкие мысли растворились в воздухе, как только он снял шлем и увидел совершенно иную картину.

- Че ты натворил, идиот? - высокий и крепкий мужчина двадцати шести лет замахнулся и ударил юношу, который ослушался указа. - Тебе ясно было сказано, он нам еще нужен. Ладно - припугнул, ладно - избил, но не до потери же сознания! - еще один апперкот. - Вызывайте скорую Хейзел, - он озлобленно осмотрел всех троих, которые в страхе начали только пятиться. Да, их босс никогда не терял того дара - студить кровь в людских жилах.

- Но.. Но, босс, Хейзел не в Далласе.

- Ч-что?! - его желудок продолжал непрерывно подскакивать и проваливаться.

- П... Придется вызывать городскую скорую.

-Ты, - ледяной взор кинулся на провинившегося, - прекрасно знаешь, чем заканчивается вызов городской скорой помощи.

- У нас нет выбора, босс, - спокойно и вразумительно произнес высокий и крепкий юноша, голова которого была усеяна окрашенными в белый цвет волосами, а маленькое тату в виде кастета удачно украшало его сонную артерию.

Выбора действительно не было, а на кону слишком многое крепко держалось за жизнь избитого. Сегодня, отправив троих на другую точку, он решил остаться и лично проследить за развитием событий. Яркое солнце долго одаряло бликами алую человеческую кровь. Мужчина волновался, еле держал себя в руках, чтобы не зарядить в плитку электрощита. "Ведь этого можно было избежать!" - все время думал он.


А скорая подоспела молниеносно. Мужчина незнакомо удивился, - даже Хейзел не бывает такой быстрой. Вокруг мускулистой шеи проступило ожерелье пота, он переживал за юношу, который мог выдать судьбоносную новость.


Но он продолжал наблюдать...


Халаты крутились, вертелись вокруг пострадавшего, люди произносили незнакомые слова, которые порой вызывали только отвращение.