- Сраный детдомовец, - пробурчал тот, взбесив меня полностью.

Схватив стакан с горячим безалкогольным глинтвейном, я выплеснул все на раздражителя. Мгновенное шипение, но гораздо сильное, чем в прошлый раз из-за каких-то никчемных капелек чая.

- Знакомо? Вот и почувствуй каково это, козел! Ха, прости, что в десять раз больнее, - кинув на маму сожалеющий взгляд, я выбежал. Наверняка оставил у других массу "положительных" впечатлений о себе.

Уже не мог сдерживаться. Слезы было единственным спасением на данный момент. Любой, поплакав, успокоится, верно?


Грязный парень-замухрышка бегает в дорогом классическом костюме с уложенными волосами и в слезах. Просто идеально, черт подери. И так я шел очень долго. Мало того, боль была не только из-за грубых действий и оскорблений приемного отца, но еще и в голове не доставало самого главного - воспоминаний о детстве. Я знаю, что должен вспомнить что-то очень важное.

К вечеру оказался в незнакомо грязном и бедном, с первого взгляда, районе. Кругом бомжи, с аппетитом осматривающие мой костюм. От этого мне стало даже хуже.

В голове смешались все неприятные моменты, которые произошли после смерти родного брата-близнеца. Все выжидало, хотело вырваться наружу, и я громко вскрикнул. В следующие секунды надвигалась самая настоящая буря эмоций. Я просто хотел биться головой об стенку, застрелиться, попросить кого-нибудь пырнуть меня ножом, но я лишь ревел. Ревел, как девчонка.


Костюм становился грязнее и грязнее от дождя и пыли, что металась вокруг. Внезапно на мое плечо надавила тяжелая мужская рука, украшенная чем-то вроде копоти и татуировками. Все это неожиданное действие заставило со страхом сглотнуть.

- Ты чего, пацан? Что-то случилось? - меня окружила масса накаченных мужчин, бросающих хладнокровные взгляды в мою сторону. Казалось, они и вовсе не бомжи, как другие. Кожаные черные  куртки, джинсы тех же цветов, приличные ботинки - все это выдавало то, что они воры. Я молчал, намекая, чтобы у меня забрали все, что им нужно, ведь мне уже плевать.

- Разве мужики плачут? Надо это исправить, браток. Как тебя зовут то?

Семеро, что окружали, не сделали и шага ко мне. Все их действия - осмотр новой добычи.


Продолжаю молчать, уже надеясь, что они от меня отстанут.

- Ну, раз не хочешь говорить имя, тогда будешь...

- Кейн...

- Чего сказал, браток?

- Меня зовут Кейн Уинтер...

Свобода. Или заточение?



Яркое весеннее солнце раздражающе слепило глаза, отчего мне пришлось опустить солнечные очки со лба на переносицу и вновь задуматься...

Наступило мое совершеннолетие... Плакать или радоваться? Детдом стал мне миром, где я потеряла все свои стальные нервы, которые таковыми никогда и не были. Также она стала частичкой меня, ведь я здесь жила, училась и набиралась какого-то опыта. Здесь мои друзья, которые не давали в обиду, делились секретами и переживаниями. Это место заменило мне безбашенное детство, полное искренней радости. Всем нам.


Бабушка приехала за мной из неизвестного мне Далласа, который я видела лишь на парочке фотографии. По рассказам, это небольшой, но довольно прогрессирующий город. Меня отрывают от этого мира, забирают в абсолютно иной.


Прощай, Англия, привет, Америка.

Мисс Дриф года никогда не щадили, именно поэтому она стоит передо мной, чуть дрожа и кашляя. Я же сжимала свою старую сумку, которая была полна маленьких, еле уловимых дырочек.

Воздух был наполнен ароматом печали. Как же это... получается горько и солено? Пресно? Именно так, ведь мы прощались друг с другом. Несколько ребят в открытую хныкали, но все оставшиеся двадцать были только рады, что я покидаю это место, уходя во взрослую жизнь.

- Я... благодарна каждому, с кем столкнула меня эта жизнь, - с трудом проглотила огромный ком в горле. - Одним за помощь, - я широко улыбнулась Двейну, с которым имею год разницы и настоящий дружеский опыт. Двумя словами, мы помирились. - Другим за пример, - седина на ее голове, серый хмурый взгляд, и все те же отталкивающие духи были уже такими родными и приевшимися, - за уроки и наставления, мисс Дриф, - она кивнула мне, приподняв уголок рта. - И еще одним за то, - взглянула на бабушку, с трудом держа в себе горячие слезы счастья, - что они просто есть.


Бабушка равнодушно кивнула. Я мало ее знаю, но одновременно кажется, что наше общение приняло на себя целую вечность.

Свобода, подаренная мне этим мартовским днем, настоящий гостинец судьбы, которая чаще всего преподносила мне лишь страдания, обмотанные неистово широкой черной полосой.


Впереди ждет самое лучшее.


Только верь.

Постепенно приближаясь к заветной машине спиной вперед, я пыталась запомнить черты этого детдома, каждый кирпичик и камушек. Каждый сантиметр, который пропах воспоминаниями за долгих семнадцать с лишним лет. Принялась запоминать внешность согруппников - от цвета глаз вплоть до длины волос на голове. Еще за день до моего прощания, лежа на кушетках, мы дали друг другу обещания о том, что в будущем все вместе встретимся.


Как же я надеюсь на это...

За чугунными воротами слышались радостные вздохи и искренние: "Пока,Ада Форстерс!" До сих пор не верю, что это происходит со мной.

- Давайте я вам помогу! - крикнула бабушке, которая похоже не умела открывать двери автомобилей.

- Подожди-ка, внучка, - и снова этот равнодушный взгляд, сопровождающийся теплым захватом моего запястья. - Почему "вам"?

- Я... я просто... я же вас очень мало знаю, и ...

- И пока не видишь родство между нами? - она усмехнулась.

- Да..

- Детка, язык может нести бред сколько угодно, но глаза никогда не соврут, - ухмылка перерастала в мудрую и радушную улыбку. - Я знаю, что ты хочешь обращаться ко мне на "ты". И я этого хочу, детка.

- Почему вы... - поджала губы, словно извинившись за непослушание, - ...ты не называешь меня по имени?

- Ада... Адочка Форстерс, внученька моя. Садись, пожалуйста, в машину.

На душе стало так тепло, и я моментально улыбнулась от этих слов. Хотелось вскрикнуть на весь мир, однако громкости мне бы даже и до другого района не хватило - порвала бы к черту связки. Когда она называла мое имя, холод в старушечьих глазах пропал. И я поняла, что нужно что-то менять - обращаться на "ты", разговаривать спокойно и непринужденно.


Почему чаще всего мы видим пустоту в глазах стариков? Вся краска, накопившееся за жизнь, весь огонь... угасают, ведь человек словно спичка близится к затуханию. Именно поэтому не стоит держать обиду за равнодушие в глазах твоей бабушки или твоего дедушки. Если они поистине счастливы и рады, они не смогут этого показать, по крайней мере, это будет не так выражено как в лихие двадцать пять или сорок семь.

- О боже, - каждую секунду я сглатывала, жмурясь от страха высоты. И почему меня усадили у окна?

- Малышка, - когда закрываешь глаза, слух становится острым как никогда - я услышала очередную усмешку бабушки. - Подумай о чем-нибудь другом.

- Я..я..с-столько не видела в этом мире, словно родилась уже с восемнадцатью годами. Хочу повидать все! - в порывах эмоций вновь открыла глаза, проскулила от вида земли, вновь зажмурила.

- Ада, - грустно выдохнув, промямлила бабушка, - с такой больной старухой, как я, которой нужен постоянный уход, и с грошом в нашем семейном кармане, ты ничего не сможешь сделать.

- Ч..что? - какая-то незнакомая ранее боль ударила мне в грудную клетку и мне уже стало плевать на сотни метров от земли.

- Да, Ада, я живу в не очень богатом районе Далласа. И да, мне восемьдесят, и, если ты не против, мой организм будет давать знать об этом возрасте. Единственное, что у меня есть, это деньги на похороны.

- Хватит это говорить! В каждом предложении чувствуется, что ты ждешь этой смерти! Она не достойна... - дыхание учащалось, -... тебя.

- Я достойна ее, Ада.

- Нет! - вскрикнула я на весь салон, обратив на себя кучу посторонних взглядов и вздохов. Хотелось зареветь.

- Милая, давай-ка немного потолкуем о тебе и мне. Узнаем друг друга поближе. Сейчас я сделала вывод, что ты вспыльчивая. Это так?

- У меня очень терпеливый характер. Что-то вроде накопительной системы скидок. Главное, - я улыбнулась, посмотрев в ее глаза, - чтобы люди не попали под раздачу бонусов.

Она выронила несколько смешков, и мне стало легче...

Старый двухэтажный дом, в объятиях какого-то отчаяния и мрака стоял посреди светлой улицы Далласа. Город так огромен и красив, что я не могла опустить своей улыбки. Что творится со мной? Неужели я радуюсь тому, что теперь имею?

- Вот и мои старушечьи хоромы, - поправив бордовый жакет, она начала подниматься по скрипящим лестницам.

- Вау! - прокомментировала я звук.

- Да, прям как мои кости после выхода на пенсию, - женщина засмеялась, моментально заразив и меня.

- Вы говорили, что здесь негусто, однако сад довольно неплох, - я осмотрела небольшие грядки и всю маленькую площадь, огражденную деревянными воротами. - И здесь вовсе не бедный район, если присмотреться. Думаю, есть и хуже.

- Да? Ну тогда беру слова обратно, - кивнула бабушка и повела меня в дом.

В нос врезался запах старости. Осмотревшись, окинув взглядом прихожую и гостиную, поняла, что женщина ценит, что имеет. Старинные деревянные часы с кукушкой уже можно было отдать в антикварный магазин и получить приличное количество денег. Деревянная лестница была покрыта лаком, что придавало ей такой же легкой аристократии, как и деревянным комодам, дверям и столам, расположенным в разных уголках домишка. Даже телевизор был с огромным "задом". А ведь люди кругом так и бегут за плоским экраном FullHD.

Я поняла еще одну мысль об этом человеке - зачем гоняться за новым, когда старое куда надежное и проверенное?

- Голодна? - женщина сбросила свой жакет. - Фух, ненавижу эту одежку. Ночнушка на все случаи жизни.

- Бабуль, - смущенно бросила я.

- А чего? Нам, старикам, нечего выпендриваться. Однако перед твоей воспитательницей нужно было показать, что на меня можно положиться. Да и люди все-таки кругом. Лучше тебе купим всего, чего пожелаешь. Только не грабь меня уж, и так отдам последнее. Так что...

- Лучше, - невежливо перебила я, - пока не будем обсуждать это.

- Пойдем за стол, - она кивнула и направила меня на кухню, где царствовал запах выпечки и все той же старинной мебели. Единственное, что напоминало двадцать первый век, это плита и холодильник. Да, предметы невечного характера.

Мне налили две кружки ароматного черного чая с чабрецом.

- Говорят, он полезен для иммунитета, хорошо утоляет жажду в жару или поистине согревает в лютый холод, - я кивала, постепенно придвигая прозрачный бокал зелено-желтого содержимого.

- Какой иммунитет?? Сло́ва такого не знаю. В туалет без проблем ходить будешь! Цистита не будет, если пить его будешь! Давай, налетай. Давай, давай, Ада.

Смутившись от простых слов, я скорее глотнула напиток, моментально получив языковой ожог. Но я не показала вида боли.

- Ты бы еще залпом бу́хнула, - она покачала головой, присев на скрипучее кресло.

- Бабуль, не волнуйся насчет меня. Я пойду в школу, буду работать, от тебя много требовать уж точно не стану. Буду брать от жизни что дают.

- Хороший настрой, и все же, я тебе не чужая, Ада, поэтому не смей отталкивать меня только из-за того, что эта старая пердунья не имеет денег.

Вновь улыбнулась из-за шутки.

- О, а еще я давно хотела заняться волонтерской деятельностью, ходить... навещать больных, или кормить кошек, или... или...

- Кормить бездомных... - договорила та.

- Да! Да! А еще...

- Знаешь, что это дело бессмысленно, когда с этого не получаешь денег? Люди доверяют тебе...

- Я... просто ничего не знаю о подобном. Хочу как-то влиться в общество, пусть и таким способом.

- Лучше зарабатывать деньги, Ада.

- Я понимаю, что у тебя на сердце, но все же.

- Ада, ты должна устроиться на оплачиваемую работу.

- И все же, помимо оплачиваемой работы, хочу заняться и волонтерской деятельностью, - не унималась я.

- Это похвально, но...

- Я устала. Пойду спать.

- Да, конечно. Завтра воскресенье, поэтому спи подольше, сходишь, поищешь работу, прогуляешься.