Я хорошо знаю это выражение лица. Оно означает «не испытывай мое терпение». Так было всякий раз, когда я задавала один и тот же вопрос двадцать раз.

— Теперь я с Рейчел. Прости. Никаких шансов. Даже одного на миллион.

— Почему ты такой жестокий?

— Я не жестокий. Ты должна это понять.

Я закрыла лицо руками и начала всхлипывать. А потом вдруг меня осенило. Это была ужасная, подлая мысль, но выбора у меня не оставалось. Я перестала плакать, взглянула на него искоса и с надрывом сказала:

— Я беременна от тебя.

Декс остался равнодушным.

— Дарси, только не начинай эту ерунду с анализом ДНК. Ребенок не от меня, и мы оба это знаем. Я слышал, что ты рассказывала Рейчел, и помню, когда мы в последний раз занимались сексом.

— Срок больший, чем я думала. Это твой ребенок. Почему, по-твоему, мы с Маркусом поругались?

— Дарси, — повторил Декс, повышая голос, — не начинай!

— Ребенок твой. Мой врач провел ультразвуковое исследование, чтобы окончательно определить сроки. Зачатие произошло раньше, чем мне казалось. Я беременна от тебя, — повторила я и сама пришла в ужас от своей лжи. Я поклялась себе, что потом во всем признаюсь. Просто мне нужно было выиграть немного времени. У меня есть шанс его вернуть, если удастся пустить в ход все свои чары. Он не сможет мне сопротивляться, как Маркус. В конце концов, Маркус был всего лишь на время. А Декс — мой навсегда. Должны же и у него сохраниться хоть какие-то чувства.

— Если ты врешь, то это непростительно. — Голос у него слегка дрожал, глаза расширились. — Я хочу знать правду. Сейчас.

Я собралась с духом и взглянула ему в лицо, прежде чем солгать еще раз.

— Ребенок твой, — сказала я, и мне стало нестерпимо стыдно.

— Ты же знаешь, мне будут нужны доказательства.

Я нервно облизнула губы, но оставалась спокойной.

— Да. Конечно. Ты должен сделать анализ крови. Сам увидишь, что ребенок твой.

— Дарси!

— Что?

Декс опустил голову на руки, а потом провел пальцами по своим густым темным волосам.

— Дарси… даже если он действительно от меня, я хочу, чтобы ты поняла кое-что: из-за ребенка ничего не изменится. Ничего. Тебе ясно?

— Что ты хочешь сказать? — спросила я, хотя и так было понятно, к чему он клонит. Маркус сказал ровно то же самое накануне вечером. Я проиграла.

— Мы расстались. Кончено. И никогда больше у нас с тобой ничего не будет. Мой это ребенок или нет. Я останусь с Рейчел.

Я смотрела на него, чувствуя, как в душе у меня клокочет ярость. Просто невероятно. Не мыслимо. Как он может остаться с Рейчел? Я встала и подошла к окну, стараясь успокоиться.

— Скажи мне правду. Это мой ребенок? — спросил он.

Я обернулась и посмотрела на него. Он не дрогнул. Когда проживешь с человеком семь лет, то узнаешь его хорошо, — и я знала: если Декс что-то решил, то его уже не переубедить. Выхода не было. И кроме того, при всем своем нахальстве я поняла, что на самом деле никогда не смогу прибегнуть к подобной уловке, пусть даже в качестве временной меры. Это было слишком ужасно, и я только почувствовала себя еще хуже, когда начала врать.

— Ладно, — сказала я, подняв руки. — Это ребенок Маркуса. Ты доволен?

— Да, Дарси. Доволен. Точнее сказать, я в восторге! — Он встал и зло взглянул на меня. — Сам факт, что ты врешь в таких делах, окончательно меня убеждает…

— Прости, — сказала я, прежде чем он успел закончить, и снова заплакала. — Понимаю, что это действительно было подло… Просто не знаю, что делать. Все у меня идет не так. И… и ты остался с Рейчел. Вы ездили в свадебное путешествие на Гавайи! Как ты мог поехать с ней по нашим билетам? Как ты мог?

Декс молчал.

— Ты ведь это сделал? Ты был с ней на Гавайях?

— Билеты нельзя было вернуть. И за номер в отеле уже было заплачено, — сказал он, явно чувствуя себя виноватым.

— Как ты мог? Как? А потом я встретила вас обоих в мебельном салоне, вы рассматривали диваны. Тогда я и поняла про Гавайи. Вы оба загорели. И покупали диван… Счастливые и загорелые… — Я бормотала какую-то несуразицу. — Вы уже живете вместе?

— Пока нет.

— Пока нет? — спросила я. — Но ведь собираетесь? У вас все серьезно?

— Дарси, пожалуйста, не надо. Ни я, ни Рейчел не хотели тебе навредить. Точно так же, как ты забеременела, не желая мне зла. Ведь так? — спросил он таким тоном, который сам по себе говорил: «Пожалуйста, будь благоразумна».

Я посмотрела на кучу мусора за окном. Потом обернулась к Дексу.

— Пожалуйста, вернись ко мне, — нежно сказала я. — Дай мне еще один шанс. Мы прожили вместе семь счастливых лет. Все было нормально. Давай простим друг друга и начнем сначала. — Я подошла к нему и попыталась обнять. Он отскочил, совсем как щенок, пытающийся избежать не в меру крепкой детской хватки. — Декс, пожалуйста!

— Нет. Мы не можем быть вместе. Мы не подходим друг другу.

— Ты ее любишь? — тихо спросила я, ожидая, что он скажет «нет» или «не знаю». Или вообще ничего не скажет.

Но он ответил:

— Да. Люблю.

По его глазам было понятно, что он сказал это не просто для того, чтобы причинить мне боль или поддержать Рейчел. У него был решительный взгляд. Передо мной стоял очень правильный Декс, который хранил верность своей новой возлюбленной. Я только диву далась, как быстро рвутся и исчезают старые привязанности — даже те, на создание которых ушли годы. Я поняла, что потеряла Декса, но отчаянно пыталась вернуть себе хотя бы маленькую частичку его сердца. Воскресить в нем хотя бы намек на те чувства, которые он ко мне испытывал.

— Больше, чем любил меня? — спросила я, пытаясь хоть за что-то уцепиться.

— Перестань, Дарси.

— Мне надо это знать. Мне действительно надо услышать от тебя ответ, — сказала я, подумав, что он просто не мог полюбить ее за несколько недель сильнее, чем меня после стольких лет совместной жизни. Это невозможно.

— Почему тебе так это нужно?

— Нужно. Ответь. Он с минуту смотрел на кофейный столик — неподвижно, не моргая. Потом окинул взглядом комнату, остановившись на картине с изображением ветхого домика под одиноким дубом среди спускающихся уступами полей Мы купили ее в Новом Орлеане, когда наш роман только начался. Потратили на нее почти восемьсот долларов — огромную сумму по тем временам, потому что Декс еще учился, а я только начала работать. Это была первая большая совместная покупка — безмолвное подтверждение наших отношений. Все равно, что вместе купить собаку. Помню, как я стояла в художественном салоне, восхищаясь картиной, а Декс говорил мне, что ему очень нравится игра вечерних теней на переднем крыльце. Помню, как сказала, что сумерки — его любимое время суток. Помню, как мы улыбались друг другу, пока картину заворачивали. Потом мы вернулись в отель, где занимались любовью и заказывали в комнату банановый мусс. Или он все это забыл?

Кажется, я и не вспоминала об этом, когда у меня начался роман с Маркусом. Зато вспомнила теперь. До мелочей. Меня охватило раскаяние. Я бы все отдала, чтобы начать сначала — чтобы не было Маркуса. Я посмотрела на Декса и снова спросила:

— Ты любишь ее больше, чем любил меня?

Пауза.

Он кивнул и сказал тихо-тихо, почти шепотом:

— Да. Больше. Мне очень жаль, Дарси.

Я недоверчиво взглянула на него, пытаясь осмыслить то, что услышала. Как может быть, что он так сильно любит Рейчел? Она вовсе не настолько красива. С ней далеко не так весело. Что есть у нее и чего недостает мне, за исключением лишних мозговых клеток?

Декс заговорил снова:

— Хочу тебе сказать, что ты сейчас в очень неважном положении, Дарси. Отчасти мне бы хотелось тебе помочь, но толку от этого не будет. Я просто не могу этого сделать. У тебя есть друзья, есть семья, куда ты можешь вернуться… А мне действительно пора идти.

Декс замолк, и взгляд у него стал отсутствующим. Через несколько секунд он выйдет, поймает такси и поедет к Рейчел. Она встретит его на пороге с сочувственным лицом и будет выспрашивать детали нашей встречи. Могу себе представить, как она спрашивает: «Все прошло хорошо?» — и гладит его по голове, пока он рассказывает. Он расскажет, как я солгала насчет ребенка, потом принялась умолять, а потом заплакала. Рейчел проникнется одновременно жалостью и отвращением ко мне.

— Ладно. Иди. Больше я не буду общаться ни с тобой, ни с ней, — сказала я, вспоминая, что те же самые слова произнесла в квартире у Рейчел. Только на этот раз они прозвучали совсем вяло, без всякого эффекта.

Декс прикусил губу.

— Уж будь добра, — сказал он, беря портфель и коробку с рухлядью, которая была нужна ему не больше чем я. Потом он встал и ушел — навсегда.


16


Уму непостижимо! Никогда в жизни — ни в школе, ни в колледже, ни потом — парни меня не отшивали. Не бросали. Не оставляли. Не пренебрегали. А теперь я потерпела поражение дважды в течение недели. Я осталась совершенно одна и даже без всякой перспективы на будущее.

Со мной не было Рейчел — верного источника утешения в тех случаях, когда в моей жизни возникали трудности (не имеющие отношения к амурам). Не было матери; я не собиралась ей звонить и выслушивать разнообразные вариации на тему «Я же тебе говорила». Оставалась только Клэр, которая пришла ко мне, когда я три дня не появлялась на работе, сказавшись больной. Я была удивлена тем, что она бросилась ко мне на помощь лишь столько времени спустя, но потом догадалась, что Клэр даже и не подозревала, в каком я отчаянии. До сих пор я чувствовала себя абсолютно беспомощной лишь тогда, когда ломался принтер.

— Что с тобой? — спросила Клэр, разглядывая мою неприбранную квартиру. — Я так волновалась. Почему ты не отвечаешь на звонки?

— Маркус меня бросил, — мрачно сказала я. Я слишком низко пала для того, чтобы приукрашивать истину.

Клэр подняла шторы в гостиной.

— Маркус с тобой порвал? — переспросила она, явно шокированная.

Я всхлипнула и кивнула.

— Но это просто глупо. Он хотя бы на себя в зеркало смотрел? О чем он вообще думает?

— Не знаю, — сказала я. — Просто он не хочет жить со мной.

— Весь мир сошел с ума. Сначала Декс и Рейчел, а теперь еще и этот! Брось, Дарси. Такого не может быть. Просто поверить не могу. Совсем как в кино.

Я почувствовала, что по щеке у меня катится слеза.

Клэр бросилась меня обнимать. Ее улыбка ясно говорила: «Ну же, встряхнись, детка!» Потом она бодро сказала:

— По-моему, это знак судьбы. Маркус — третий сорт. Без него тебе будет только лучше. А Декс и Рейчел — просто глупы.

Она отправилась на кухню с пакетом, в котором было все, что нужно для приготовления коктейля.

— Поверь мне, нет такой ситуации, которую не смогли бы исправить несколько глоточков чего-нибудь этакого… И, кроме того, у меня на примете есть славный парень, который только о тебе и думает.

Я высморкалась и с надеждой взглянула на нее:

— Кто?

— Помнишь Джоша Левина?

Я покачала головой.

— Его можно описать двумя словами. Страстный и богатый, — сказала она, потирая руки. — Нос у него, конечно, великоват, но это не так уж страшно. Возможно, в будущем твоей дочери понадобится небольшая пластическая операция по изменению формы носа, но это единственный минус.

Клэр засучила рукава и принялась мыть тарелки, облепленные вчерашними макаронами и засохшим сыром.

— Ты как-то видела его в Хэмптоне, в бассейне. Помнишь? Он дружит с Эриком Кифером и остальными ребятами.

— Ах да, — сказала я, вспомнив хорошо одетого финансиста чуть за тридцать, с волнистыми каштановыми волосами и крупными ровными зубами. — А у него разве нет подружки — модели, или актрисы, или еще кого-нибудь в этом роде?

— У него есть девушка. Аманда… или как ее там. Она действительно модель… но довольно заштатная. Рекламирует вельветовые бриджи где-нибудь в Бостоне. Но Джош бросил ее два дня назад. — Клэр украдкой взглянула на меня. — Тебе подходит эта кандидатура?

Клэр всегда любила первой приносить такие новости.

— Почему они расстались? — спросила я. — Что, Джош застал своего лучшего друга в шкафу у Аманды?

Клэр захихикала:

— Нет. Голову даю на отсечение, что она рядом с ним казалась просто дурой. Она такая скучная. Ты только послушай… она на полном серьезе считает, что «папарацци» — это фамилия какого-то итальянского репортера. Мне сказали, она выдала что-то вроде: «Что это за парень по фамилии Папарацци, и почему его не арестовали, когда из-за него погибла принцесса Диана?»

Я засмеялась впервые за эти несколько недель.

— Так или иначе, Джош вполне доступен, — пропела Клэр и завертелась, как балерина.