Кристина Лорен - Грязная буйная штучка

Она кивает.

Я снова качаю головой, чтобы отогнать возникающие визуальные образы.

— Какого черта я должен стать донором спермы?

— Не могу поверить, что ты задаешь такой вопрос. Ты в зеркало давно смотрелся? А братьев своих видел? Да вы же чертов образец генофонда. Эх, будь я старой девой с Золотого Холма, я бы купила…

И тут я ее целую. Снова.

Я не хотел… Вообще-то я вру. Хотел. Но я не думал, что поцелуй снова будет таким долгим. Все слова Харлоу растворяются, когда я касаюсь ее губ; ее глаза закрыты, а дыхание такое мягкое.

Я встаю со стула и наклоняюсь над ней, держа одну руку в ее волосах, а другую на ее скуле, открываю рот и поглаживаю ее язычок своим. Плотно прижимаю ее к себе, именно так, как она хочет. Большим пальцем я провожу по ее горлу, не сильно, а так, чтобы она понимала, кому принадлежит.

Руки Харлоу ложатся на мои бедра, и она стоит, всем телом прижимаясь ко мне. Моя кожа горит в тех местах, где ее она кончиками пальцев прикасается ко мне и ногтями царапает кожу у пояса моих штанов. У меня ощущение, что вся кровь покинула мозг и волной резко прилила вниз, а каждая мысль была только о Харлоу: где я могу ее коснуться, попробовать, и, если она не будет против, я бы нагнул ее над столом и оттрахал так, чтобы мы лишились сознания.

Но я не могу. Хотя знаю, что вскоре буду сам себя за это ненавидеть, когда буду дрочить в одиночестве и представлять, каким мог бы быть этот секс. Я отхожу на шаг и пытаюсь не обращать внимания, какие чувства она во мне вызывает, и что все еще чувствую ее прижимающееся ко мне тело, хотя мы уже стоим в нескольких дюймах друг т друга.

— Ты все еще на вкус, как корица, — тяжело дыша, говорит она.

— А ты превосходна на вкус, — знаю, я искушаю судьбу, но немного наклоняюсь к ней, перемежая свои слова маленькими поцелуями в уголках ее рта и на подбородке.

— Мне казалось, мы этим больше не занимаемся? — это прозвучало как вопрос, но только потому, что она так же, как и я, смущена тем, какого хера мы сейчас тут делаем.

— А мы и не занимаемся, — подтверждаю я коротким кивком.

— Тогда почему ты целуешь меня?

— Приходится, — говорю я, целуя кончик ее носа. — Это единственный способ, чтобы ты перестала говорить о моих братьях как о донорах. Знаешь, это обидно, — улыбаюсь я.

Она хохочет, подходит ближе и кладет голову мне на плечо.

— Хорошо, горячих братьев Финна больше не обсуждаем. Обещаю.

Мы стоим так некоторое время — ее губы на моем голом плече, мое лицо в ее волосах — после чего Харлоу будто опомнилась. Она отстраняется, и мне сразу же ее не хватает. Мои руки опускаются вдоль тела, а она поворачивается к столу и начинает убирать наши тарелки.

— Значит, мы опять вернулись к началу.

Я убираю руки в карманы и стою, покачиваясь на пятках.

— Похоже на то.

Харлоу убирает весь оставшийся беспорядок и достает свои ключи.

— Не переживай, Финниган. Я гений, и сдаваться не собираюсь.

— Харлоу, я не хочу, чтобы ты…

— Финн, ты опять начинаешь? — ласково говорит она. — Заткнись, перестань упрямиться и позволь другому снять этот груз с твоих плеч хотя бы на пару часов, договорились?

Я не знаю, как реагировать, поэтому молча стою, когда она поднимается на носочки и целует меня в щеку.

— Договорились.

* * *

Я привык считать отца самым упорным из всех, кого знал. Когда мне было восемь, он был на ногах всего спустя час после операции на спине, ему вправляли межпозвоночные диски. Когда мне было девять, он провел зиму, рыбача возле берегов Аляски, и чуть не отморозил себе три пальца, они тогда застряли между двумя огромными ловушками крабов. И уже в следующем году он отправился туда снова. Когда умерла мама, папа погрузился в работу, иногда проводя по восемнадцать часов на судне. А в то лето, когда мне исполнилось девятнадцать, у него случился сердечный приступ, и доктора настаивали держаться подальше от лодки, он все равно появился сразу после выписки из больницы, только чтобы проверить, все ли мы делаем правильно.

Но боюсь, до Харлоу Вега ему далеко.

Спустя два дня после булочек с корицей и услышанных из уст Харлоу слов «брызги члена» — я не был уверен, что был когда-либо настолько бесстрашен — мой телефон завибрировал на тумбочке. До восхода несколько часов, в комнате для гостей в доме Оливера еще совсем темно. Я тянусь к телефону, опрокинув бутылку с водой и, кажется, что-то еще, и смотрю на экран сонными глазами. Вдруг дома что-то случилось с отцом? Колтоном или Леви? А может, с лодкой?

«Наряжайся. Заеду за тобой через полчаса. Харлоу»

Посмотрев на часы, я понимаю, что еще нет и 5 утра, и я уже почти готов написать ей ответ с подробным описанием, куда именно она может засунуть свои полчаса. Я хочу поспать. Мне нужно поговорить с Колтоном и Леви. И нужно решить, какого хера я делаю со своей жизнью.

Я бросаю телефон на кровать и, не моргая, смотрю в потолок. Сердце бешено стучит, и я кладу руку на грудную клетку, чувствуя быстрый ритм под своей ладонью. Желудок кажется полным и легким одновременно, и я уже было подумывал, чтобы отключить телефон и поспать следующие чудесные три часа, обманывая самого себя, будто всерьез мог это сделать.

Через полчаса за мной заедет Харлоу, и, независимо от того, чем хотел заняться утром, мы оба прекрасно знали, что я буду стоять на улице и ждать ее.

* * *

И, как какой-то влюбленный школьник и бездельник, я стою и жду. Машина Харлоу подъезжает ровно через двадцать девять минут, а я уже сижу на крыльце с двумя чашками горячего кофе в руке.

Она выходит, перешагивает через мокрую траву и идет ко мне, одетая в джинсы и голубую футболку с длинными рукавами, волосы собраны в высокий хвост, на лице яркая улыбка и ни капли макияжа.

Уверен, что никогда не видел ее более красивой, чем сейчас.

— Готов? — останавливаясь у крыльца, спрашивает она. Она выглядит намного младше и невинней, и если эти острые ощущения в животе можно считать признаками, то я теряю голову.

— Не совсем, — я смотрю на ее наряд. Она сегодня необычно красивая. Я приподнимаю бровь. — Кажется, впервые я прошел дресс-код.

— Ты идеален.

Спокойно, Финн.

Когда я протягиваю Харлоу ей кофе, она смотрит на меня, приподняв брови:

— Ты такой джентльмен.

Я пропустил это, не желая больше напоминаний о том пятиминутном разговоре, что был у меня с самим собой на тему: а не будет ли странным, если я позволю Харлоу понять меня больше, просто сделав ей этот чертов кофе. Все, я спятил.

— Так куда мы направляемся? — интересуюсь я.

Харлоу разворачивается и идет обратно к машине.

— Рыбачить, — заявляет она, садится и заводит двигатель. Я наблюдаю за ней, пытаясь впихнуть свои 192 см роста в ее спортивную машинку.

— Что?

Она поправляет зеркало заднего вида и выруливает на трассу, прежде чем ответить.

— Я полагаю, что ты, наверно, чертовски устал делать то, чего хотят другие. Плюс, я уверена, ты скучаешь по дому, — говорит она. — Так почему мне бы не напомнить немного о нем, пока ты здесь?

Похоже, она озадачена моим молчанием, поэтому быстро добавляет:

— Конечно, все будет не так, как дома, но поверь мне, Солнышко, будет весело.

И… Ладно. Я немного ошалел. Пока я думал, что изучил Харлоу, она тут же меня удивляет.

— Спасибо, — наконец, выдаю я и быстро отпиваю свой кофе.

— И, может быть, мы увидим пару деревьев, которые ты сможешь срубить, — добавляет она и прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку.

— А что, здесь есть деревья для яхты мечты Барби?

После этого мы возвращаемся в норму.

Между нами снова все становится, как обычно. Из моей груди уходит тяжесть, а напряжение между нами исчезает само собой.

— Ты хоть раз рыбачила? — спрашиваю я.

Себе под нос она произносит утвердительное «Угу», пока поворачивает под указатель и сворачивает в очередной переулок.

— Пару раз на севере с папой. Но мы рыбачили на реке, не в океане, конечно. Хотя я ни разу ничего и не поймала.

— Вот поэтому это и называется рыбалка, а не ловля, Имбирная Печенька. Иногда тебе везет, а иногда нет.

— Точно, — она ерзает на своем сиденье и кладет руку на дверь, пальцами перебирая хвост. — Я уверена, все не будет похоже на твой обычный день на рыбалке. Предполагаю, что дома вы не сидите в шезлонгах, пока вам носят бутерброды и пиво.

— Эм-м, нет, конечно.

— Так скажи мне, Финн. Чем же вы, парни, занимаетесь? Бросаете лески в воду и ждете, когда заклюет?

— Некоторые так и делают.

— Но не вы.

Я качаю головой.

— «Линда» — это траулер, поэтому мы рыбачим сетями.

— Значит, сети, — она молчит, глядя на меня. — Подожди, так ты что, капитан на нем?

— Да, Энштейн.

Она дерзко мне ухмыляется.

— А я могу называть тебя Капитан?

— Нет.

— Я могу быть твоим первым помощником? Ты надраишь мою палубу?

Я смеюсь, когда она начинает демонстративно ерзать на сиденье.

— Ты точно рехнулась.

— Просто стараюсь говорить на одном с тобой языке, Гекльберри, — бросив на меня быстрый взгляд, она сворачивает на шоссе и перестраивается на скоростную полосу. — У нас впереди небольшая дорога, прежде чем мы доберемся до Point Loma. Есть время, чтобы обучить меня искусству рыбалки острова Ванкувер.

Я смотрю на мелькающий пейзаж: затуманенное шоссе, пробегающие дома, пальмы. Небо только-только начинает светлеть, и во всем этом есть какое-то умиротворение. И я обнаруживаю, что действительно хочу рассказать Харлоу о жизни на судне. Мне нравится общаться с ней, поводить так много времени вместе, и это единственные моменты, когда у меня от переживаний не откроется язва.

— Первое, что ты должна узнать о рыбалке, — начинаю я, проводя пальцем по причудливой эмблеме на приборной панели, — мы делаем ловушки в воде. Когда мы забрасываем сети, то расставляем их по кругу. Когда рыба окружена, мы поднимаем сети, а рыба остается внутри. Это обычная тактика, но за это время мы много чего должны успеть сделать. Пока мы не рыбачим, кто-то из нас проверяет течение, уровень воды, нет ли дырок в сетях, работу электрических лебедок и гидравлического оборудования. Лебедки используются, чтобы поднять сети, но они работают от вспомогательного двигателя. Именно поэтому важно, чтобы работали оба, и становится сложно, когда один выходит из строя, — я делаю паузу и смотрю на нее, уверенный, что она уже отвлеклась. Но нет. — Ты все еще слушаешь? Фантастика.

— Конечно, это не постоянно просиживание в Твиттере или перекладывание бумажек в NBC, — поддразнивает она. — Но мне вообще-то интересно, чем ты занимаешься целый день. Поэтому не стесняйся и вдавайся в подробности, например, как вы, ребята, занимаетесь всем этим без рубашек, и как океанские волны омывают ваши мускулы, как они блестят на солнце. Помоги мне все это представить.

— Я это запомню.

— Похоже, день у тебя действительно долгий, да?

— Начинаем на рассвете и заканчиваем уже в темноте. Обычно просыпаешься до восхода солнца без будильника, но могу поклясться, что здесь мои внутренние часы сбились, пока… — улыбаясь и глядя на свой кофе, говорю я, — пока ты не появилась на крыльце и не разбудила меня.

Мы едем еще какое-то время, и красивый пейзаж остается позади, прежде чем я понимаю, что мы уже паркуемся, и Харлоу выключает двигатель.

— Тогда оглянись и посмотри, как солнце приветствует нас.

Я смотрю вперед и показываю на 43-футовый дизель у причала.

— Мы пойдем на нем?

— Так точно, Капитан.

Я смотрю на нее игриво-строгим взглядом и спрашиваю:

— Ты готова расставлять ловушки, Печенька?

Она смеется и бросает ключи в сумку.

— Я готова ко всему, что у тебя есть, Солнышко.

Наше судно кажется невероятно огромным, но Финн поднимается на нее, как на изящную лодочку. Мне кажется, или на палубе он смотрится выше? Я глазею на него, пока он разговаривает с капитаном, и непроизвольно поглаживаю пальцем нижнюю губу, вспоминая его дразнящие покусывания у Оливера два дня назад.

Клянусь, мой пульс так и не успокоился с того дня, потому что то это был не просто поцелуй, а признание. Тот поцелуй поведал, что не я одна вошла на территорию чувств. И теперь мой мозг просто взрывается от непривычных мыслей: если мы оба что-то чувствуем, решимся ли попробовать, чтобы это переросло в отношения? Финн отмел все мои идеи по спасению его семейного дела, но если он подпишет контракт с телеканалом, мы не сможем быть вместе. А если он откажет телеканалу и все потеряет, ему точно будет не до отношений.