Кристина Лорен - Грязная буйная штучка

— Очевидно, здесь что-то еще, и Харлоу такая же упрямая, как и ты.

Я потираю глаза руками.

— Я уехал из города, потому что мне нужно было возвращаться сюда и… — глядя на него, я делаю паузу, — и я уехал, потому что разозлился на Харлоу, когда она хотела спасти мой бизнес, не обсудив это со мной.

Качая головой в недоумении, Оливер откидывается на спинку.

— Что?

Я рассказываю, как Харлоу встречалась с Сальваторе Марин, не посоветовавшись со мной. Как она обсуждала детали моей жизни, к которой не имеет отношение. Как она предложила использовать на протяжении нескольких месяцев мою лодку, когда даже не знала, смогу ли я выполнить условия контракта или нет.

— Получается, она заранее не хотела тебе говорить, пока не убедилась, что все получится? — мягко интересуется Оливер, словно чтобы просто убедиться в том, что он и так знал. — Она не хотела делиться этим, пока это не стало реальной возможностью?

— Ну да, — осторожно отвечаю я. — Именно так она и объяснила.

— Прямо, как ты, когда не хотел говорить нам о телешоу, пока это не стало реальной возможностью?

Я понимаю, куда он клонит, но тут все равно не складывается:

— Оливер, эта ситуация — полный бардак. Конечно, я сразу же должен был вам все рассказать, ведь вы мои друзья. Но Харлоу следовало посоветоваться в этом вопросе, от этого зависит вся моя гребаная жизнь. Это не одно и то же.

Некоторое время он смотрит на воду.

— Да, я понимаю.

Мне больше нечего добавить.

— Пошли, блять, выпьем пива. Я тебе расскажу все подробности про шоу.

Оливер кивает, встает и идет за мной в сторону моего грузовика.

— А ты счастлив здесь без нее? — спрашивает он. — Ты доволен, что каждый вечер возвращаешься в пустой дом?

Невесело усмехнувшись, я отвечаю:

— Не особо.

— Ты, конечно, думаешь, что она настоящая засранка, которая пыталась разрушить весь твой бизнес. Вот же сучка.

— Господи, Оллс, она ничего такого не хотела, — инстинктивно защищая ее, отвечаю я. — Возможно, она просто искала способ, чтобы мы были вме…

Я останавливаюсь, оглядываюсь и вижу широченную самодовольную ухмылку Оливера.

Со стоном я говорю:

— Да пошел ты на хуй, чертов австралиец.

Во вторник я просыпаюсь и сразу же понимаю, что у меня начались месячные, которые сразу же принесли как облегчение, так и злость на Финна, что он просто запрыгнул в свой грузовик и свалил на север, так и не разобравшись в наших отношениях.

Одно из качеств, которое мне нравилось в Финне, — что он очень простой и готовый на все ради семьи, работы или друзей. Похоже, это не относилось к девушке, на которой он был женат двенадцать часов часов, влюблен в течение дня, и которая могла от него залететь.

Но тут же вспоминаю, почему мне это в нем так нравилось — потому что именно так воспитывали и меня. Заботиться о других. Не пугаться ответственности. Решать проблемы. И, как говорил мой папа бесчисленное количество раз, «беспокойство — это еще не подготовка».

Поэтому на рассвете я еду к родителям проверить, убедиться или, по словам папы, стать навязчивой мухой.

Папа уже встал, но толком не проснулся и ел хлопья, глядя в окно, поэтому я взбегаю по лестнице и забираюсь к маме в постель. Я не хочу посвящать ее в свои проблемы, зная, через что она каждый день проходит, но она все же мама, которая нуждается в крепких объятиях.

У нее еще не выпадали волосы, но я уже оплакивала их. Я унаследовала папину оливковую кожу, но мои рыжие волосы были от мамы, и сейчас они были рассыпаны по всей подушке, такие же длинные и густые, как я помню с детства. Ее волосы были ее главным достоинством на пике ее карьеры. Однажды она даже снималась в рекламе шампуня, и я любила ее дразнить, ведь они были очень блестящие и пышные.

— Доброе утро, Тюльпанчик, — спросонья бормочет она.

— Привет, Пантин.

Она хихикает и утыкается лицом в подушку.

— Ты никогда от меня не отстанешь с этим, да?

— Ага.

— Гонораром от этой рекламы мы оплатили…

— Папины камеры, которые он использовал при сьемке «В западне», — заканчиваю я за нее. — Это помогло ему заключить контракт с «Юниверсал» для «Виллоу Раш», за который он получил Оскар.

Это правда. Мамина работа оплачивала папину, именно так мы и двигались вперед, и каждый этим гордился, не смотря на то, что мой папочка самый гордый мужчина на земле. Мама была из богатой семьи в Пасадене. А папа сын матери-одиночки. Но его никогда не заботило, что его карьера пошла в гору, благодаря имени и связи с Маделин Вега. После того как любовь всей его жизни стала его женой, для папы имели значение только три вещи: что мама взяла его фамилию, как сделать ее счастливой и чем бы им двоим заниматься в жизни.

— И почему парни такие придурки? — спрашиваю я.

Она смеется.

— Ни разу не слышала, чтобы ты расстраивалась из-за парня. Я уже начала было волноваться.

— Волноваться, что я интересуюсь девушками?

— Нет, — смеясь еще громче, отвечает она. — Это было бы еще полбеды. Я переживала, что ты стала хладнокровной пожирательницей мужчин.

— Делаю, как папа, — зарываясь лицом ей в волосы, объясняю я. Не смотря на обычные шампунь и крем для лица, сейчас она пахнет по-другому — не плохо, а просто иначе — это результат химиотерапии и других процессов, происходящих с ее телом. Не то чтобы я думала об этом каждый час, но иногда это обрушивается, как снег на голову, и я понимаю, что мама больна, и мой мир теперь не такой, каким был два месяца назад. — Просто раньше я никого не воспринимала всерьез.

— Ты имеешь в виду, пока не появился Финн?

— Ага.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Что случилось?

Я рассказываю ей — без подробностей — как мы встретились, как мне нужно было отвлечься, и как он меня слишком отвлек. Рассказываю о настоящих чувствах, о наших признаниях в любви. Она уже знала о возможной сделке с Сальваторе, но не знала о последствиях.

— Милая, — говорит она и кладет свою теплую руку мне на щеку. — Ты всегда поступаешь по велению сердца. Но партнерство начинается в самом начале. Я снималась в рекламе, чтобы помочь папе, но это решение мы приняли вместе.

— Я понимаю, почему Финн расстроился, и я его не виню, — отвечаю я. — Но вот чего я до сих пор не понимаю — это почему он не мог уступить и понять, что это хорошая идея, или хотя бы обсудить ее со мной. Я же не подписывала контракт в Сэлом. Он всего лишь заинтересовался. А Финн просто взял и отказался.

— А как, думаешь, поступил бы папа, если бы я пришла после отснятой рекламы Pantene и отдала ему чек со словами: «иди покупай свои камеры, милый»?

Застонав, я зарываюсь лицом в подушку.

— Черт возьми.

— По какому поводу выражаемся? — интересуется папа в дверях, отпивая кофе из кружки.

— Твоя дочь учится строить отношения, — отвечает мама.

Он фыркает.

— Наконец-то.

— Вы, двое, уже закончили со всей этой ерундой? — вставая с кровати, спрашиваю. — Я очень занята и нужно еще сделать кучу важных дел.

— Ты сегодня работаешь? — кричит папа, пока я спускаюсь по лестнице. По его тону можно понять, он думает, что нет.

Я останавливаюсь на третьей ступеньке и, пока папа не видит, в спину посылаю ему убийственный взгляд.

— Нет! — отвечаю я.

— Позвони Финну! — кричит папа. — Он мне нравится!

* * *

Проблема в том, что я не хочу звонить Финну. Хочу поехать в Канаду, врезать ему по яйцам и уехать домой. Он ведет себя, как большой ребенок, и то, как он уехал из города, лишь доказывает, какая он задница. Руки чешутся отправить ему по почте посылку с пластмассовым палтусом, последним фильмом Сальваторе на DVD и упаковкой тампонов.

Я официально оставила свою стажировку в NBC, и, клянусь, кажется, никто даже не заметил, что я ушла. А если и заметят, будут говорить «Дитя Голливуда не способна даже к работе в офисе». Сальваторе арендовал для меня офис в его здании в Del Mar, и я ему пообещала, что я буду самой лучшей офисной девочкой из тех, кто у него был. Он посмеялся и сказал, что это здорово, но вот только я бывать с ним в Лос-Анджелесе как минимум три раза в неделю, поэтому с подобными обязанностями будет справляться кто-то другой.

Эта новость была, как гром среди ясного неба: он не только взял меня на работу, но еще и в качестве своего ассистента. В NBC меня знали, как подающую кофе девочку, а теперь я деловая женщина, правая рука одного из главных продюсеров Голливуда. Но папа даже глазом не повел, когда я ему об этом сообщила.

— Я знал, что это всего лишь вопрос времени, — сказал он мне и подарил улыбку, от которой я почувствовала себя самой яркой и красивой звездой на небосклоне.

Но даже с началом работы, недели, полной телефонных переговоров, налаживанию контактов, выбору мебели в офис… все это время без Финна было очень странным. Я уже готова была тысячу раз ему позвонить и рассказать, как прошел день, или поделиться своими впечатлениями от работы с Сэлом.

Но как только я доставала телефон из сумочки и замечала отсутствие его звонков и сообщений, мне удавалось перебороть желание вернуть его обратно.

Спустя неделю после его отъезда, Сальваторе упомянул его за обедом:

— Твой парень достаточно…

Я указываю на него вилкой.

— Финн не мой парень.

Сэл поднимает руки, будто сдается.

— Хорошо, хорошо, просто друг Финн — так лучше? — это так банально. Он боится, что ремонт лодки будет стоить дороже, чем плата за аренду во время сьемок, и сказал, что пока не сможет с нами работать, но кое-что предложил и согласился быть нашим главным консультантом в «Бескрайнем Горизонте».

— Да? — не могу точно сказать, мое безумно колотящееся сердце означает восторг, что Финн все-таки собрался и позвонил Сальваторе, и будет участвовать в проекте, или же меня пугает, что я превращусь в настоящую размазню, как только его увижу.

— Мы встретимся с ним на следующей неделе и осмотрим несколько лодок, — Сальваторе смотрит на меня, когда я роняю вилку на тарелку.

— На следующей неделе? Сьемки же начнутся не раньше апреля.

— Ты уже работаешь на меня, Тюльпанчик, — напоминает мне Сальваторе, называя меня ласковым и принятым в нашей семье прозвищем, чтобы немного сгладить свой тон. — Ты мне там понадобишься. У тебя какие-то проблемы с поездкой в Канаду?

— Очевидно, наши личные проблемы с Финном никак не касаются профессиональных вопросов. Прости, Сэл. Мне нужно немного времени. Я справлюсь.

Он выпячивает подбородок и ведет себя, как настоящий крестный:

— Хочешь, я набью ему морду?

— Нет, пожалуйста, не лишай меня удовольствия сделать это самой.

Я откусываю сэндвич, жую и глотаю. И решаю не говорить, где именно мне нравится, чтобы находилось лицо Финна.

— Боже, надеюсь, ты не совершаешь ошибку, втягивая меня в эту работу, — говорю я. — Конечно, я знаю этот бизнес, но ты уверен, что не хотел бы работать с более…

— У меня хватит опыта для нас обоих, — уверяет он, пожимая плечами и насаживая на вилку стручковую фасоль. — Ты знаешь, как тут все устроено, и я могу обучить тебя работать именно так, как мне нужно. Мне нравится твой твердый характер, и как быстро ты учишься. Сейчас тяжело найти подходящего человека, особенно такого умного, преданного и напористого, как ты.

Некоторое время я с обожанием смотрю на Сэла.

— Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, правда?

— Да, да, — он отпивает свой холодный чай. — Так что произошло с Финном?

Вздохнув, я кладу салфетку на стол.

— Вообще-то я не сказала ему, что обсуждала с тобой использование его лодки для съемок для огромного многомиллионного голливудского проекта. Он разозлился, и пошло-поехало.

Он смотрит на меня удивленно-скептически.

— Ты шутишь?

— Прежде чем ты что-то скажешь, пожалуйста, имей в виду, мне уже каждый сообщил, что я совершила ошибку. И я чувствую себя идиоткой.

Он немного расслабляется и, слегка пожав плечами, продолжает есть свой салат.

— А потом он просто взял и уехал, — говорю я. — Вот почему я злюсь на него. И чувствую себя…

Проглотив, он заканчивает предложение за меня:

— Дерьмово?

— Ага.

— На следующей неделе у тебя будет шанс рассказать ему обо всем, что чувствуешь. Мы вместе обедаем, — встречаясь со мной взглядом, Сэл невинно хлопает ресницами.